Юля.
Это какой-то бред, абсурд, сюр…
Ну, не может так быть. Просто не должно.
— Мне жаль Сань, — опускает голову Антон.
Что он сказал? Что Антон сейчас такое сказал?! Он сошел с ума?
Зажимаю рот рукой, чтобы сдержать крик — боль, словно получила мощный удар. У Саши в глазах отразилось такое… все его мысли, все, что он думает в этот момент, пролетает бегущей строкой.
— Саша, — кричу вслед уходящему мужчине и меня захлестывает паника.
Он не слышит. Точнее слышит, но не слушает, просто уходит.
Я дура. Какая я идиотка! Кто тянул меня за язык?
Сердце в груди рвется на части от осознания, что сейчас произошло. Что я сама сейчас натворила! Воздух в груди сперло, не давая сделать ни вдох ни выдох. Он уходит, а я просто задыхаюсь.
Срываюсь с места и бегу по коридорам за ним, не видя ничего и никого вокруг. Из кабинетов высовываются сотрудники, но мне плевать.
Это же бред. Поговорю и объясню. Я представляю, что подумал Саша, но это же ерунда. Он не мог в это поверить, просто не мог. Не после всего, что было в субботу и воскресенье.
Было же все хорошо. Еще в воскресенье все было хорошо. Да, даже сегодня утром.
А потом обеденный перерыв, пустой кабинет и этот идиотский разговор…
Ариша настроила Антона поговорить со мной — сестренка хочет другую пару для своего любимого брата. Уверена, что это была она — при всех недостатках Антона, он бы не стал в это лезть — я уверена.
— Юля он не для тебя, — заявил мне бывший любовник.
Именно так, не бывший парень или мужчина, а любовник — у нас был только секс, разницу я поняла. Саша показал мне разницу. Показал, что такое забота. Показал, каково это быть ЗА мужчиной. Показал до того, как получил что-то от меня. Я ведь ничего ему не давала, даже ответной улыбки не получал, а сейчас, когда я больше всего желала именно отдавать. Подарить ему все то, чего он по настоящему достоин…
— А кто для меня?
На мой вопрос никто не собирался отвечать.
— Я люблю Арину и сделаю все для нее. Поэтому я и предлагаю — брось его. Пока предлагаю, — даже особо не беспокоясь, сдал ту, которая на самом деле этого хотела.
Я так на него в этот момент разозлилась. Так была обижена. Он любит, а на все остальное плевать. Так хочет ей угодить, что остальных можно втаптывать в грязь и плевать на их желания.
Он уже один раз выбрал себя и свои отношения, и я даже его понимаю, сейчас понимаю. Но решать за меня он не может. В наших отношениях с Сашей он третий лишний, как и Ариша, как и любой другой — есть только мы и только нам решать, как жить и что делать дальше. Как раньше он выбрал себя и свои чувства, так и сейчас я выбирала себя.
Но я была так зла. Мне глупо и по — детски эгоистично захотелось отыграться. Мне вдруг захотелось проверить, на что он готов ради своей бесподобной Арины и эта фраза…
— Бросай свою обожаемую Аришу Антон, и возвращайся ко мне. Ну, а что?
Я бы рассмеялась ему в лицо, если б он согласился. Это не было правдой, это были слова обиженной когда-то девушки, с чувствами которой не считались раньше и не считаются сейчас.
Это была отместка. Месть. Которая ударила больнее всего по Саше и мне самой.
Я просто идиотка, дура!
Бегу через весь офис в кабинет начальника.
— Давай поговорим Саша. То, что ты там услышал… это все не так… дай объяснить… — мямлю, замерев у двери.
И самой же было противно от этих слов. Это как застать своего парня в постели с девушкой и услышать “это не то, о чем ты думаешь”. Я сейчас, чувствую себя той самой изменницей, но сделать ничего не могу — это действительно не то, что он подумал и я действительно должна объяснить.
Саша на меня не смотрит, будто и не замечает моего появления, рывками скидывает пиджак, отбрасывает его в сторону, срывает галстук, расстегивает манжеты рукавов и одним движением сдвигает их гармошкой. Подходит к закрытому шкафу, достает оттуда бутылку коньяка и бокал, наливает, выпивает и только после этого поднимает взгляд на меня — стеклянный, отсутствующий. Ощущение будто он сейчас не здесь, будто передо мной кукла, а не Саша, с которым я провела выходные.
Смотрит, наливает еще и снова поднимает взгляд на меня — и теперь уже глаза в глаза. Это раздирающе, будто раскаленным металлом по нервам, будто хлыстом по коже, а не глаза в глаза.
Меня натурально трясет и наворачиваются слезы. Страшно, но я боюсь не его, только не Сашу, я боюсь того, что написано на его лице, а написано там — конец.
— Саш, давай поговорим, я все могу объяснить, — шепчу.
— А если я не хочу тебя слушать? — хрипит в ответ.
Я ко всему была готова — к злости, раздражению, да даже отвращению — это все было ожидаемое, но оказалась не готова к обреченности, которая насквозь пропитала каждое его слово.
Он уже все решил и шанса не оставлял — он не говорил это словами, да ему это было и не нужно, он это транслировал на каком-то ментальном уровне, каждым своим жестом, каждым движением и взглядом говоря, что мои слова ничего не изменят и я невольно растеряла весь свой запал объясниться. Просто вдруг поняла — я не знаю, что ему сказать.
— Да и что ты мне можешь объяснить? — усмехается горько, опрокинув в себя новую порцию коньяка. — Что не ты там уговаривала Антона вернуться к тебе? Или что не пыталась потопить фирму, сливая информацию? — он вдруг наклоняется, поднимает с пола какие-то разбросанные листки, на которые я до этого даже не обратила внимания и швыряет их в мою сторону.
Ожидаемо, они не долетают, с тихим шелестом опадают на пол. Разглядеть с такого расстояния, что на них я не могу, но и подойти сил нет.
Он делает это сам — отставляет пустой стакан, наклоняется, сгребает в кулак остатки валяющихся листов и подходит ко мне вплотную.
Наклоняется ко мне близко-близко, почти касаясь своим лбом моего. От него пахнет коньяком и им, Сашей, тем мужчиной, с которым я провела самые лучшие в моей жизни выходные — сейчас он на долю секунду именно тот Саша, от которого замирало сердце и хотелось обнять весь мир. Сейчас же сердце воет от боли.
— Скажи, за какие грехи мне послали тебя? — выдыхает мне в губы. — Чем таким я провинился, что женщина, которую я полюбил, оказалась мерзкой ядовитой тварью? — это было больно. И самое больное оказалось то, что я толком даже не понимаю за что. Он ведь говорит не только о том, что он услышал внизу, но я совсем не понимаю, о чем.
На последних словах он пихает мне в руки мятые листки и я на автомате подхватываю их. Пошатываясь. Опускаю глаза и понимаю, что держу фотографии. Свои… и я на них с Васей. С парнем, которым познакомилась в институте и который помог, когда я была совсем одна в этом городе, который помог мне здесь встать на ноги, а потом уехал и я не поехала за ним. Мы встретились с ним в это воскресенье, он приехал в командировку и мы столкнулись в кафе…
— Скажи, та информация, которую ты продала ему, того стоила? Стоило передо мной раздвигать ноги ради нее? — Саша шипит в лицо и в этот момент я совсем его не узнаю. Он вдруг становится незнакомым и чужим, холодным и страшным. Хочется отшатнуться, спрятаться, но не могу — куда от него такого спрячешься?
Хлопок. Я сама не понимаю, как это произошло. Просто вдруг начинает гореть рука и, посмотрев на нее, понимаю, что я ей ударила. У Саши огнем разгорается щека. Я ударила его.
Для него это имеет другой эффект. Он вдруг будто приходит в себя — в глазах проясняется. Он отшатывается от меня, будто от мерзкого слизняка, и отходит на шаг.
Потер пострадавшую щеку, опускает глаза на злосчастные фото, валяющиеся в моих ногах и снова смотрит на меня:
— Я поговорю с отцом, он не будет заводить на тебя дело, но ты сейчас уходишь и больше не появляешься, даже близко больше не появляйся рядом со мной и моей семьей. — говорит тихо, но твердо. И этой его твердости хватает на то, что я немного прихожу в себя и могу переставлять ноги.
Приемная, секретарь за компьютером, толпа глазеющих зевак во главе с Игорем Валентиновичем и другом Саши, разрывающийся телефон — все будто из другой реальности.
Телефон. Это оказывается мой звонил в кармане. Как сомнамбула, достаю, нажала “ответить” и вдруг понимаю, что больше не могу здесь. Не в офисе или в этом городе. Просто не могу одна. Не вывезу. Столько лет… мой запас сил иссяк.
Я не знаю, как я выхожу из кабинета, не помню, как в руках появляется моя сумка и как я оказываюсь на улице.
Все тело наливается свинцом. Меня будто бросили с огромной высоты в асфальт и сейчас говорили — “вставай”.
Тело полностью перенимает на себя то, что творится в душе — голову разрывает на части, в грудь словно запустили колючками, которые колят, не давая нормально дышать, руки онемели, а ноги просто не способны меня нести.
На улице легче не становится, голова кружится, перед глазами все плывет и я просто падаю на асфальт перед зданием офиса и не могу встать. Утрированно? Актерство? Я сама не ожидала того, что тело меня предаст, но сейчас я не могу даже пальцем пошевелить.
Да больно, да плохо, но физически же не пострадала, но тело не слушается.
— Эй, эй, эй, красота, приходи в себя. — сквозь шум в ушах слышу слова, но не понимаю, кто и что мне говорит. — Да очнись, — а потом я чувствую удар, из глаз льются слезы и я вдруг делаю вдох. — Очнулась?
На до мной стоит незнакомый мужчина и крепко держит меня в руках, оторвав от земли и не давая упасть.
Глубоко дышу — легкие обжигает огнем и я едва не кричу. Боль в легких, словно тону в воде, те же хрипы и режущие ножом спазмы. А я, оказывается, просто не дышала…
— Сейчас скорая приедет, — говорит все тот же мужчина. А меня лишь хватает на то, чтобы отрицательно помотать головой
Краем глаза цепляюсь за здание офиса, в котором проработала чуть больше двух лет, оборачиваюсь. Где-то там в этих стенах Саша.
Я так до конца и не поняла всей сути того, что он мне говорил, одно только ясно — сюда больше уже никогда не вернусь.
Обвинена, унижена и растоптана.
Я больше не хочу здесь…