— Тоже разрабатывает доклад?
— Конечно. Не мешай. Через час возвращайся.
Олежка отправился к птицам.
Бодрым шагом подошёл к клетке. Прочитал: «Реполов».
Ну что ж, можно начать и с реполова.
Энергично шевеля локтями, протолкался к барьеру. Поставил магнитофон, открыл крышку.
От зрителей посыпались вопросы: что принёс? Зачем принёс?
— Буду записывать реполова, — сказал Олежка. — На плёнку.
— А для чего записывать? — спросил мальчишка в зелёной вязаной шапке, похожей на чулок с кисточкой.
— Научная работа. Голоса фауны.
Получилось не хуже «суточных ритмов» и «консерватизма наследственности»!
— Это что ж такое? — не понял зелёный чулок с кисточкой.
— Ну, кто как чирикает или рычит, — снисходительно объяснил Олежка.
— А носорог — фауна?
— Да. Травоядная только.
— Я около этой фауны стоял, стоял, а она валяется, как бревно, и храпит.
Олежка вынул микрофон, подключил.
Надо было дотянуться микрофоном к сетке, за которой на срубленном деревце сидел реполов. Невзрачный, серый, побольше воробья.
— Я тебе помогу, — вызвался чулок с кисточкой.
— Держи магнитофон, — согласился Олежка. — А я полезу установлю микрофон.
Реполов дёргал хвостом, вытягивал шею, разглядывал мальчишек и заливисто цокал.
Олежка поставил микрофон у самой сетки и вернулся.
— Тишина! — вдруг бодро крикнул чулок с кисточкой. — Запись!
Зрители почтительно умолкли.
— Ловко ты! — прошептал удивлённый Олежка.
— Я, брат, знаю. Я, брат, в кино снимался. Статистом. Толпу изображал. В «Слоне и верёвочке».
Олежка включил магнитофон, повернул рукоятку громкости.
Реполов цокал, посвистывал.
Катушка с плёнкой вертелась, шла запись.
Олежка считал обороты катушки:
— Один… Два… Три…
Как только реполов нацокал пять оборотов, Олежка магнитофон выключил. Облегчённо вздохнул: первая фауна записана!
После реполова Олежка записал чечёток, золотистую ржанку, пустельгу, зябликов.
В блокноте отмечал, кто за кем поёт.
Клёст растопорщил перья и сердито почёсывался, умывался.
— С левой ноги встал, — сказал статист из «Слона и верёвочки». — Надо подзадорить.
Он замахал своей зелёной шапкой и состроил рожу.
Клёст хлопнул крыльями и закричал. Обиделся на рожу или испугался зелёной шапки.
Олежка запустил плёнку. Хотя клёст и не накричал на все пять оборотов, но на полтора хватило.
Вдвоём работать было весело, и ребята познакомились.
Статиста кино звали Митькой, проще — Митяем. Он взялся делать для Олежки в блокноте отметки.
Волнистые попугайчики с голубыми восковинами клювов трещали оглушительно и бесперебойно.
— Трепачи невозможные, — сказал Митяй. — Всю плёнку займут.
Большой красный попугай ара так гаркнул в микрофон, что Олежка сразу вспомнил о вибрации и отодвинулся подальше от клетки.
А большой белый попугай какаду молчал.
Олежка и Митяй приготовили магнитофон и начали ждать.
Ара всё кричал, а какаду долбил клювом яблоко и помалкивал.
К ребятам подошла служительница, взглянула на магнитофон:
— Чем вы здесь занимаетесь?