— Почему этот безумец приходит к нам в агентство каждый день, — проговорила Марина и уставилась на меня. — Но ты постоянно его прогоняешь.
— Ты о чем? — притворилась, что не понимаю ее намеков.
Потому что повторно слушать подружкину философию об отношениях, я уже не могла. А Матвей… Он услышал ее мнение о них. Она от него ничего не скрывает. Наоборот все выложила перед ним. Все свои козыри. Это он хочет ждать ее после каждой смены в агентстве. Хотя она была уверена, что после сорванной новогодней ночи, он исчезнет.
Разве она тогда не задела его гордость. Разве не разбивает она ему каждый раз сердце своим “нет”. Или он убежден, что упорством можно заставить девушку чувствовать то, чего никогда не было.
— Или ты может его специально не прогоняешь, — заметила девушка и подмигнула.
А я опешила. Уставилась на подругу и охнула. Вот только говорить ей ничего не стала. Не поймет. Она не поймет. Схватила со столика журнальчик, даже не посмотрев какой, и раскрыла на середине. Плюхнулась на диван и замерла, словно читаю статью. Но я даже картинки толком не могла разглядеть. Думая, может подруга права.
— Так что скажешь, Ксюш, — уточнила Марина и мне пришлось взглянуть на нее. — Ты его держишь поближе к себе? Как запасной план? Или может тебе приятно ощущать такое мужское внимание? Только смотри, ему когда-нибудь достанет все это. И что будет после взрыва неизвестно никому. Он может и взять силой то, что маячило перед глазами все это время. А может заставить страдать. Такие мужчины не прощают тем, кто потоптался на их гордости и не оценили этого.
Сжимаю губы и снова опускаю голову вниз. Словно журнал сможет меня спасти от правды.
— Я его не держу, — тихо проговорила я. — И никогда не держала. Наоборот, старалась убедить его, что я не его женщина. Но он не слышит.
— Потому что тебе нужно не стараться убедить его, — прочертила кавычки пальцами Рубин и вздернула бровь. — Нужно показать ему себя настоящую. И если он после этого останется рядом. Может после этого ты позволишь ему по-настоящему быть рядом? Так как он хочет.
На ее словах я вспыхиваю. О чем она? Она предлагает мне позволить Матвею любить себя. Полностью не отвечая на его чувства. То есть греться в его чувствах, но самой оставаться холодной для него. Да разве это правильно?
— Марина, — прорычала я. Как обычно, мой голос резко охладел, когда кто-то начинал рвать мои границы. — Мне кажется это тебя не касается. И больше не поднимай эту тему.
Подруга заметно насупилась, но замолчала. Знаю, я была резка. Но и она не слишком тактична. Мы сидели в тишине, а за окнами звучали голоса гуляющей ребятни и звуки двигателей. Над нами кто-то бойко стучал молотком, а за стенкой кто-то кажется ловил свой оргазм.
Но то напряжение между нами было более ощутимо, чем звуки вокруг нашей квартиры. Да, мы подруги. Но влезать в свою душу я никому не позволю. Хватит. Одному позволила это. После этого до сих пор отойти не могу.
И кажется Рубин поняла, что перегнула. Она осмотрела комнату, потом взглянула на меня и покачала головой.
— Ты как хочешь, — Марина взмахнула руками словно собирается взлететь и мягко улыбнулась. — Но мы обязаны устроить вечеринку в честь нашего с тобой отъезда в Париж.
— Может сначала дождемся конца конкурса, — перелистываю журнальную страницу и рассматриваю тренды парижской моды этой зимы. Перед глазами мелькает виденье прогулок по французскому городу и на губах появляется едва заметная улыбка. — И вечеринку нужно устраивать после дефиле.
— У нас будет мало времени после окончания конкурса, — ахнула подруга и подскочила к своей кровати. Там она опустилась на колени, чтобы достать из-под спального места большой серый чемодан. — Думаю, нам можно начать паковать вещи в Париж.
— А не рано? — удивленно откладываю журнал и потягиваюсь.
Марину уже не удержать. Она вилась вокруг шкафа и выбирала наряды. Что-то она откидывала, что-то задумчиво поглаживала. Но к счастью масштабную операцию по сборке вещей она не начинала.
— Я уверена в тебе, — проговорила она не оборачиваясь. В ее руках были фотографии, которые она раскладывала по неведомому для меня методу. И добавила чуть тиши. — Так почему бы уже не начать паковаться.
— А если…
— Даже не думай, — резко перебила меня Рубин. — Ты фаворитка. И точка. И мы с тобой пройдемся по Парижу. А потом отправимся в Милан, и Нью-Йорк, и Лондон. И…
Хлопаю в ладоши и поднимаюсь. Нужно скорее остановить бронетранспортер Марины, пока она не выдумала всю нашу будущую жизнь.
— Я поняла, весь мир будет наш.
— Да! — крикнула Марина. Она что-то отложила в сторону, а что-то уже полетело в чемодан. — Кстати как прошло твое занятие с Ануш?
— Хорошо, — пробормотала я. — Это была смесь уроков из опыта и мотивирование бойца перед боем.
Усмехнулась про себя. Ануш тот еще куратор. Она не говорит напрямую, что фаворит я. Также она не утверждает, что полечу я. Так как это делает Марина.
Но то, как она проводила урок, казалось, что мы уже подписали контракт с французским домом мод и скоро нас ждет подиум в Париже.
— Потому что она уверена в тебе, так же как и я, — гордо отвечает подруга.
Вот только в мне нет столько уверенности. И не потому что я сомневаюсь в своих способностях. Уж, дефиле я смогу отработать на сто процентов. Почему-то мне не дает покоя взгляд Регины. То, как она осмотрела меня, словно я грязь на ее ногах. И что она в скором времени собирается отмыть свои ботильоны от меня.
Жуткое ощущение. И неприятные ожидания.
— Но почему только мне кажется, что не все так просто будет, — отвечаю запоздало я.
Марина на это не обращает внимание. И только отмахивается словно это пустые ощущения. И что я придумываю себе причины волноваться. А не имею обоснованные факты.
— Потому что ты параноик.
Может быть.
Или Матвей прав. И я не вижу истинного лица человека. Я, к примеру, не думала, что Глебу понадобится… сколько месяцев, чтобы забыть меня. Вспомнить о своей поклоннице. И теперь они вместе. Арина теперь уже отвечает на его телефонные звонки. А это значит, что они близки.
Значит я совсем не понимаю людей.
— А если я наивная дура, — спрашиваю то ли у себя, то ли у Марины. — Которую можно одурачить милой улыбкой и хорошим отношением. Или жалостным голосом и видом. Если я не вижу истинного нутра человека?
Рубин в ответ только громко рассмеялась.
— Ты думаешь, ты одна такая. Мы все имеем и черные пятна, и белые. Пушистые только лесные зайчики и небесные облачка. А люди… они земные. Склонные к своим низменным желаниям. И без этого никак.
Все имеют и черное, и белое.
И у нее. И у меня. И у Глеба. У всех есть черная сторона души.
— А я по твоему плохая или хорошая? — не удержалась я и поджала ноги в ожидании.
Себя я не считаю хорошей.
Но и плохой… с трудом могу назвать. Так какая я?
— Ты? — задумалась Марина и уставилась на меня. Она осмотрела мои взлохмаченные волосы, чистое лицо, домашнюю одежду. Немного неряшливо, но вроде бы мило. Я так думала, когда видела себя в зеркале пару часов назад. — Ты скорей всего хороший человек, у которого есть принципы. Но в то же время, ты трусиха. Ты не умеешь воевать скрываясь в тени, как делают стервы. Но и в открытую признать свои слабости ты боишься.
Что?!
— То есть я трус, — пробормотала я и тут же запротестовала. — Но я могу защищать. Мне это часто приходилось делать.
Рубин отложила платье и подошла ко мне. Она села рядом со мной и вгляделась в мои глаза.
— Защищать кого-то, это не то же самое что и себя. Когда ты защищаешь кого-то, ты точно уже не один. И слабости проверяются другого человека. Жертвой является другой человек. Не ты. А когда нужно идти в бой за саму себя. Ты уже априори один.
— А один в поле не воин…, — прошептала я.
— Воин, — перебила Рубин. — Еще какой. Но только в том случае, если он все слабости и страхи делает своей силой и могуществом.
Воу…
— А ты мудрец или психолог?
Марина улыбнулась и покачала головой.
— Я человек, который проработал в московском модельном агентстве больше года.
— Это многое объясняет.
Марина вернулась к своему чемодану и помахала красным узким платьем с низким декольте на спине. Особое платье девушки. Она его купила за несколько месяцев до моего отъезда на юг.
Она его одела только пару раз. И каждый раз оно приносило ей счастье. По ее мнению.
Мой телефон пиликает оповещением нового сообщения в соседней комнате. Вздыхая, я поднимаюсь и отправляюсь за аппаратом.
“Дорогая, Ксения! Спасибо тебе за помощь. Сегодня мы с Викторией убедились, что малыш прижился у Леночки. Малышу уже несколько месяцев, поэтому основной риск мы преодолели. Еще раз спасибо за твою помощь. И хотелось бы убедиться, чем я могу отплатить тебе. Может есть какая-то проблема, которую ты не можешь решить. Я могу помочь.”
Улыбка появилась у меня против воли. Столько радости в словах и тихой благодарности женщины. А я сделала немного. От этого теплеет у меня где-то внутри.
Проблема. Помощь.
Единственная моя проблема, которая меня волнует — это найти смелость извиниться перед парнем. Признать свою ошибку. И даже то, что он начал свою жизнь без меня. Забыл так быстро и легко. Не меняет того факта. Я обязана извиниться. Но это произойдет когда-нибудь в будущем. И в этом помощь мне не нужна.
А от Лидии мне нужно одно.
“Любите моего ребенка. Ведь теперь он ваш”.
А мне пора в бой. Я ведь воин.
— Марина, где твой учебник французского, — кричу я. За стенкой кажется кто-то падает в обморок, потому как что-то грохнулось. И за грохотом последовал счастливый голос.
— Что решила идти только вперед?
— Думаю лишним знание второго языка никогда не будет, — откладываю телефон и смотрю в окно.
Зимний вечер Москвы. Окна соседних домов горят домашним светом. И от этого тоже тепло. А мне… пора идти до конца. Оставив свои страхи. И сделать их наконец своей силой.