На следующий день я выбиралась из дома тайком. Мне пришло сообщение, чтобы я пришла и забрала документы и билет. А еще нужно подписать несколько договоров, по которым я теперь не я. Теперь моя “должность” называлась специальная модель агентства Венеция. И меня отправляют в длительную командировку в Париж.
Юридические тонкости, чтоб их.
— На этом все, — со стуком опускаю ручку на стол и поднимаюсь.
Юрист, тучный мужчина, кивает и равнодушно провожает меня взглядом. За всю нашу встречу он сказал только два слова.
“Подпишите здесь!”.
Дальше он изъяснялся только кивками и махами руками. Очень общительный человек, отметила я про себя.
Девушки, которые встречались мне, не улыбались. Они хмуро глядели сквозь меня, кто-то шипел гадости, но никто в открытую нападать не стремился. Поэтому мне пришлось идти под перекрест хмурых и недовольных девиц, среди которых я заметила Софью и Милку с конкурса.
Вот только мне было на них наплевать.
Потому что больнее они меня не ударят, чем это сделала я сама. Мне было достаточно своей совести, которая ела меня. И кажется, от этого я получала мазохисткое удовольствие. Потому что ощущала себя человеком, который чувствует.
Их взгляды такая мелочь, и я им от дыши улыбнулась.
Девушки ахнули и тут же отвернулись от меня. И такое бывает, хочется хмыкнуть. Но я молчу.
Я подхожу к двери, которая выведет меня на улицу, когда меня остановил аромат. Яркий аромат французских духов и прозвучащий позади меня знакомый голос.
— Я была в тебе уверена.
Резко оборачиваюсь, что даже полы моего пальто развились в стороны, а сумка упала в ноги. Передо мной стоит женщина. Знакомая женщина. И узнала я ее по оригинальной красной шляпке и шарфу.
Именно она была той женщиной, которая награждала меня на конкурсе фотографий. Она была все такой же худой и даже широкое манто не делало ее толще. Она выглядела как человек, который вертится в мире моде всю свою жизнь. Именно таких люди воображают себе представителей данной сферы. Русская версия Анны Винтур.
— Я вас помню…, — шепчу я и опускаюсь вниз, чтобы подобрать сумку.
Тихо радуюсь, что всегда закрываю на замок свои вещи. И что сейчас мне не приходится ползать на коленях, собирая раскиданные мелочи. Но мысли об этой женщины не пропадают. Потому что она мне кажется очень знакомой. И не из-за конкурса. Еще тогда она меня зацепила. Не потому что она награждала, а потому что казалась знакомой.
Но где? Откуда?
Медленно поднимаюсь и улыбаюсь только кончиками губ.
— С конкурса, я так понимаю, — улыбается она. Но ее улыбка намного ярче моей. Словно она встретила давнего знакомого и хочет его обнять. И тут же она добавляет: — Но вот только я знаю тебе с более раннего возраста.
Она меня знает? Неужели она присутствовала на моем детском конкурсе моделей.
— Вы о чем? Разве мы с вами виделись? — удивленно распахиваю глаза и делаю неловких два шага назад.
Но женщина поднимает руки, словно успокаивает норовистую кобылку, и подходит ко мне.
— Твоя мама… Юлия… была известным фотографом. Она часто делала снимки для нашего издания, — начала она. — И именно я предложила Юлии отправить тебя в школу моделей. Ты была крошкой, но уже тогда проявляла свою уникальную фотогеничность.
Что? Она можно сказать мне крестная что ли.
— Я-а не знала про вас, — извиняюще отвечаю и опускаю голову.
Я вообще не слышала, что моя мама настолько известна в модельных кругах. Или они мне не хотели говорить об этом.
— Мы мало общались как друзья. Но много как коллеги, — объясняет грустно женщина. — И мне очень жаль, что она и твой отец умерли так рано. И так трагично. Я бы пришла на похороны, но я узнала об их смерти спустя месяц после похорон. А ты уже переехала. И я не знала, куда нужно отправить письмо с соболезнованием.
Резко поднимаю голову и хмурюсь. Не хочу вспоминать тот период жизни. Слишком он ярко отпечатался в моей памяти.
— Это лишнее. В тот месяц я прочитала слишком много такого рода писем, а также много людей пришло, чтобы проститься. И мне тогда было не до этого. Я наверное даже не заметила бы ваших слов среди того хаоса.
На минуту мы замолчали. Не знаю о чем думала эта женщина, но я… в моей голове творился хаос. И чтобы его развеять, нужно кое-что узнать.
— Нет худа без добра. Так ведь? — спрашивает она и неловко осматривает помещение.
Вот он момент. Либо сейчас, либо никогда.
— А можно вопрос? — женщина кивнула. — Вы в конкурсе дали мне первое место из-за моей матери или…
— Или, — перебивает она. — Ты невероятно талантлива. Твоя фотография потрясла меня. Я тебя даже не узнала. Только во время твоего дефиле я поняла, кого ты мне напоминаешь.
— А можно еще вопрос?
— Конечно.
— Как вас зовут?
— Эльвира Горн, — спокойно произнесла она.
А я… у меня отвисла челюсть. Я тут спокойно разговариваю с Ней. О боже мой! С Ней. Это ведь действительно Винтур русского производства.
— Горн? Так это вы владелица журнала “НьюМоушен”? — в шоке шепчу я. Руками я сжала свои щеки, в попытке не дать им раскраснеться от восторга.
Мне впервые хотелось прыгать от радости. Потому что она в моем восприятии икона в модельном издании.
— Раскусила, — улыбается Эльвира. — Может выпьем кофе и поговорим?
Отвечать мне не нужно. Восхищение перед этой женщиной шло впереди меня. Мной она воспринималась как пример для подражания, когда я клеила постеры из этого журнала. А сейчас кумир стоит прямо передо мной. Более того, она знала мою маму. И довольно близко.
Разве я могла сказать нет.
*
Я подхожу к квартире после двухчасового общения с кумиром. Она рассказывала про свою совместную работу с мамой. Как оказалось, мама не все мне рассказывала про свою работу в качестве фотографа. А еще мама утаила про свой опыт как модель. Кстати очень перспективную. Но ее любовь к съемкам пересилила желание стать моделью.
Фотографии того давнего опыта хранились у Эльвиры, и именно их она мне показала. А некоторые даже отдала. Горн как-то приезжала к нам в городок и там она познакомилась со мной маленькой и моим отцом. Слушать о родителях со стороны старого знакомого оказалось приятно. Я словно окунулась в прошлое, вспоминая те светлые моменты. Которые забылись из-за времени. Казалось, что мои папа и мама где-то рядом и их поддержка всегда со мной.
Я поблагодарила Эльвиру за разговор и направилась счастливая домой.
Но перед дверью, держа в руках ключ, вспомнила, что произошло вчера.
Я собрала все свои вещи еще ночью. Сон не приходил, поэтому решила не тратить время на неудачные попытки заснуть. Но поговорить с Рубин стоит. Я не сделал этого с Глебом. Но с подругой должна. Как минимум извиниться. Как максимум… сделать хоть что-нибудь. Потому что молчать в сторонке это не выход.
Открываю дверь и на пороге встречаюсь с Мариной. Только она выходит, а я вхожу.
— Марин, ты…, — взмолилась я.
Но она твердо отодвигает меня и резко отдергивает руки. Как будто прикасаться ко мне опасно.
— Ксюш, давай не сейчас. У меня болит голова и пока говорить я не могу. К тому же мне нужно бежать.
— Но…, — пытаюсь схватить ее за руку, но мне попадается только воздух с любимым ароматом Марины.
Меня перебивает дверной звонок, и Рубин тут же открывает дверь. Она даже не посмотрела в глазок. Для нее это был шанс выбраться из квартиры. Тем самым избежав разговора со мной.
— К тебе гость, — с этими холодными словами она вышла.
А Матвей вместо нее зашел и захлопнул дверь. Я уставилась в одну точку, находясь где-то на границе сознания. Но не менее обиженный мужской голос заставил вернуться.
— Ксюша, я узнал, что ты улетаешь в Париж.
Медленно поднимаю взгляд на него и ужасаюсь.
Матвей, он всегда такой утонченный. Даже местами отполированный. Но не сегодня. Под глазами у него серые мешки, словно он не спал несколько суток. Одежда у него тоже помятая. А в глазах столько усталости. К н и г о е д . н е т
Но меня волновало другое. Я ведь ему не сообщала новость.
— Откуда?
— Инстаграм агентства, — отвечает он.
Матвей напрягает мышцы рук и приподнимается на носки стоп. Он ждет. А я устала смягчать правду. Потому что она действительно горькая на вкус. Но микстура от простуды тоже не сахар.
— Да, это правда.
— Мне тебя не переубедить? — с болью спрашивает парень и тянет ко мне руки. — Ты ведь улетишь и станешь моделью. Ты ведь так этого хочешь.
— Матвей, ты ведь знаешь ответ, — твердо отвечаю и отбрасываю его руки.
Он хмурится. Ему не нравится моя реакция.
— Тогда я с тобой.
Ну, нет, нет, нет.
— Перестань, Матвей. Я не могу стать для тебя больше, чем друг. Если ты согласен на нормальную дружбу. То да. Я продолжу с тобой общаться. Но если ты хочешь большего, то тогда забудь. Нам нужно перестать общаться. Навсегда! — кричу я в изнеможении, но твердо остаюсь на своем месте.
Он привык, что я отступаю. Но теперь я твердо решила прекратить это. Прекращать избегать чужой реакции. Я должна научиться принимать ее, но при этом продолжать двигаться в своем направлении.
Он кривит губы. Сжимает кулаки. А потом обреченно смотрит на меня и разворачивается, чтобы уйти.
И я снова остаюсь одна.
Кажется я задолжала нормальное объяснения и ему. Мне нужно объяснить Матвею почему я не смогу быть с ним. И дело ведь не в нем. А во мне. Потому что единственный мужчина, который смог заставить почувствовать жизнь. Почувствовать, что я все же женщина. Из плоти и крови. И этот мужчина — Глеб. А с другими, я кто угодно. Но только не пышущая любовью и страстью женщина.
Вот только как это сделать?
И как мне поговорить с Мариной.
Потому что только сейчас я стала осознавать как не права. Правда, я снова наворотила дров и как исправить все — не имею представления.