И Надя рассказала всe, что еe мучило. Олечка тотчас принялась хлопать здоровой рукой по подушке и выкрикивать:
- Вот это да! Вот это здорово! Через год уже здоровая!
Варя и Джаннат тоже обрадовались. А Галя-Цибуля сказала, поджав губы:
- На месте твоей мамы я бы никогда не разрешила делать опыты на своей дочери. Для этого есть кролики и собаки.
- Неужели ты думаешь, что ей будут делать операцию без проверки? возразила Варя. - Наверное, уже многих животных так оперировали.
- Ты, Галка, просто завидуешь Наде, вот и говоришь так, - разгадала еe Джаннат и смешно пропела: - Завистники, завистницы, девчонки и мальчишки..."
- Вот уж нет, - возразила Цибуля, - тише едешь, дальше будешь.
- А я не люблю тихо ездить! - закричала со своей постели Олечка. - Я бы тоже хотела, чтоб на мне что-нибудь новое открыли.
И тут пришла Надина мама, вместе с мамой Гали-Цибули. Они принялись выгружать из сумок их содержимое и расставлять всe на тумбочках. Мама Гали принесла ей отварную курицу и потребовала, чтобы Галя сейчас же, при ней, съела обе ножки или оба крылышка.
- Ты ужасно осунулась, - говорила она полной, как бочонок, дочке, - и во время операции потеряла много крови. Твоему организму нужны калории.
Галя, как обычно, брыкалась:
- Я не хочу! Мне надоела твоя еда. Принесла бы чего-нибудь сладенького. И холодная она - бррр!.. Ну кто ест холодную курицу? Ты хочешь, чтобы я простудилась?
- Если ты не съешь крылышки, я сейчас же уйду, - не сдавалась Евгения Антоновна и демонстративно села на кровать, что означало: не уйду, пока ты не сделаешь по-моему.
Надя всегда с интересом наблюдала за ними. Но сегодня не только ей, но и Варе с Джаннат и даже Олечке было не до Скульской. Все четверо не сводили глаз с Надиной мамы. А она, убрав принесенные пакетики с печеньем в тумбочку, принялась старательно смахивать с неe крошки, а после присела к дочери на кровать, обняла еe и неожиданно заплакала.
И Надя не стала спрашивать маму. Она поняла, что мама согласилась на операцию. Поняли это и девочки. Они переглянулись и облегченно вздохнули.
Глава семнадцатая. ОПЕРАЦИЯ
В это утро в третьей палате стояла такая отчаянная тишина, что, проснувшись позже всех, Надя даже испугалась. Девочки говорили шeпотом, маленькая нянечка протирала пол молча.
"Это, наверное, потому, что сегодня моя операция, - решила Надя, и ей вдруг захотелось крикнуть: - "Чего вы? Говорите как всегда! Чтоб до самой операции не думать о ней". Но вместо этого Надя тоже притихла.
Немного погодя вошла дежурная сестра, намазала Наде ноги йодом, перевязала бинтами и не разрешила вставать. Девочки начали подбадривать еe.
- Тебя ещe перед операцией на каталке покатают, - сказала ей Олечка.
- А операционная знаешь какая? - подхватила Варя. - Вся в кафеле, и окна такие чистые, даже кажется, что они без стeкол.
- А над операционным столом блестящий светоотражатель, - добавила Джаннат Шамхалова, - он вроде зеркала в "комнате смеха". Посмотришь в него, так себя не узнаешь. У меня в нем голова длинная была, как огурец, а туловище с футбольный мяч.
Девочки деланно засмеялись.
- Ты обязательно в это зеркало посмотри, - сказала Галя-Цибуля, может, в нeм врачи в майках и трусах отразятся. Тоже смешно будет.
Надя кивнула головой, боясь, что, если скажет хоть слово, разревeтся. К горлу так и подкатывали комком слeзы. Варя поняла это и быстро заговорила:
- Пройдeт два-три часа, и у тебя уже всe будет позади. Лежи с оперированными ногами и жди, когда аппараты их выпрямят. А ты... - Варя не договорила: с шумом распахнулись двери палаты и две санитарки ввезли каталку.
- Я сама могу дойти, - приподнявшись на постели, запротестовала Надя.
- Нельзя! Нельзя! - закричали одновременно няни и девочки. - Тебя ведь уже подготовили.
В предоперационной палате к Наде подошeл наркотизатор, тот самый, который приходил к ней вчера вечером, и сказал:
- Анализы у тебя хорошие, сердце здоровое. Значит, всe будет в порядке.
С Нади сняли бинты и ввезли в операционную. Она думала, что здесь будет тишина, слова нельзя сказать, а все, кто там находился, стали еe подбадривать, шутили и говорили точно так же, как в обычной комнате.
"Вон и баки на металлических столиках стоят, - увидела Надя, - а врачи уже все в халатах. Наверное, раньше переоделись".
К Наде снова подошeл наркотизатор и неожиданно сказал:
- А ну-ка, отгадай мне загадку: "Каким гребешком никто не чешется?"
- Петушиным, - сообразила Надя и даже не заметила, как врач поднeс к еe рту резиновую трубку. Язык у Нади стал уставать и отказался слушаться. Надя замолчала и услышала, как гулко стучит у неe в груди сердце. И ещe она услышала голос главного доктора:
- А где щeтки? Почему их нет на месте?
Надя с трудом повернула голову и увидела, как главный доктор моет руки, но не в умывальнике, а около неe в тазу. Потом он поднял руки и кто-то надел на них резиновые перчатки. Все, кто находился в операционной, были в белых, как унты, башмаках, перевязанных бинтами. Говорят, что такие чехлы поглощают шум. Но главный доктор, нисколько не заботясь о тишине, сказал:
- Приступим, друзья. По местам!
Надя хотела посмотреть на врачей, но сразу куда-то провалилась и ничего больше не слышала.
...Проснулась Надя от громкого шeпота девочек. Варя, Джаннат и Олечка стояли у еe кровати и ждали, когда Надя откроет глаза.
- Ну и соня ты! - весело сказала Варя.
- Храпишь, как моя бабушка, - засмеялась Олечка.
Надя попробовала улыбнуться, но вместо этого опять закрыла глаза. Не хотелось просыпаться.
- Будешь так спать, тебе муха в рот залетит.
- Тогда сразу проснeшься, - сказали ей девочки.
Надя машинально закрыла рот и подумала: "Почему она в палате, а не в операционной? Неужели ей опять ничего не сделали и привезли обратно? Никакой боли. Только ноги тяжeлые. И пить очень хочется". Надя попросила пить.
- Нельзя! - хором закричали девочки. - После наркоза нельзя.
Сестра, дежурившая у еe кровати, взяла ватку, окунула еe в стакан с водой и провела по Надиным губам. У Нади закружилась голова. Показалось, что в палате какой-то непонятный шум. Наде очень захотелось избавиться от него. Она даже мотнула головой. Но стало ещe хуже.
Пришeл врач-наркотизатор. Взял у Нади руку, пощупал пульс, сказал: