Я взлетаю до небес, когда вхожу в милый маленький домик в пригороде, где остановилась моя мама. И это метафора, а не буквальная интерпретация полёта, которым я только что летела из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Стюардесса пролила напиток папе на рубашку, что я восприняла как кармическую справедливость. Вместо этого мы оба могли бы лететь на самолёте Монтегю…
— Шарлотта! — говорит мама в красном платье и белом фартуке поверх него, появляясь в выложенном плиткой холле. Она раскрывает объятия, и я ставлю свои сумки на пол, чтобы обнять её. Папа топчется позади, как будто не уверен, что ему здесь комфортно. Он настаивал на том, чтобы остановиться в отеле, но мама пообещала, что у неё дома будет достаточно места, и он уступил.
Она всегда имела на него такое влияние. Раньше я ревновала, но больше нет. Неважно, какие у вас отношения — платонические, фамильярные или романтические, — но некоторые люди просто подходят друг другу лучше, чем другие. Мама и папа общаются, но, по-видимому, не в романтическом смысле. Мы с папой, например, совсем не ладим, но мы всё равно любим друг друга.
Жизнь сложна.
— И напомни-ка мне, кто из твоих многочисленных бойфрендов этот? — спрашивает Элоиза с девчачьим хихиканьем, которое заставляет меня закатить глаза. Если бы она говорила серьёзно, я бы разозлилась, но она просто совершенно явно не понимает моих отношений со Студенческим советом. Хотя это круто. Она не обязана это понимать, она просто должна это уважать.
Я улыбаюсь и поддерживаю своё приподнятое настроение. В конце концов, она держала себя в чистоте и трезвости после того инцидента на Рождество в прошлом году. Я не могла просить ни о чём большем.
— Это Тобиас, — отвечаю я, когда Мика обходит его, это головокружительные копии красивых мальчиков. — И его брат Мика.
— О, да, близнецы, — шепчет мама слишком громко, чтобы слышали все в комнате. Она также говорит это очень многозначительно, что заставляет меня пожалеть, что папа стоит всего в двух футах позади меня.
— Остальные заняты семейными делами, но они будут здесь в канун Рождества.
— Я с нетерпением жду этого, — говорит она, а затем протягивает руку, указывая на коридор позади себя. — Позвольте мне показать вам всем, куда положить ваши вещи.
— Здесь намного лучше, чем в той дыре, где жила твоя мама, когда мы видели её в последний раз, — шепчет Мика, когда мы идём по коридору, а папа плетётся за нами. — Как она смогла себе это позволить?
— Мне тоже это интересно, — начинаю я, заглядывая в комнаты, мимо которых мы проходим. Одна из них похожа на кабинет, но выдвижная кровать убрана и явно приготовлена для гостей. Следующая — ванная комната, а та, что в конце, — огромная гостевая спальня с кроватью королевского размера.
— Здесь обычно останавливаются родители Йена, когда приезжают в город, но я подумала, что раз у Шарлотты так много парней…
— Извини, — произносит папа, перебивая её и поправляя очки на носу, чтобы ещё больше усилить свой фирменный взгляд. — Ты сказала, родители Йена? Это его дом? Потому что увидеть его мельком во время отпуска и остаться в его доме — это две совершенно разные вещи.
— Арчи, — начинает мама, когда мистер Дэйв появляется в дверях позади папы.
— Всё в порядке? — спрашивает он, тёмные глаза бегло осматривают нас, прежде чем он улыбается. Похоже, его лицо тает, улыбка такая чертовски вымученная. Сварливый мистер Дэйв явно просто цепляется за своё здравомыслие ради мамы.
— Ну, вообще-то, Йен, — начинает папа, поглядывая в сторону нашего учителя. — Я бы с таким же успехом взял Шарлотту и остановился в отеле. Мне сказали, что ты будешь здесь на каникулах, а не то, что Элоиза на самом деле переехала к тебе.
— Подожди, ты школьный библиотекарь, работающий в Коннектикуте, и у тебя есть дом в Лос-Анджелесе? — спрашиваю я, обмениваясь взглядом с близнецами. — Потому что для меня это просто не имеет особого смысла.
— Это дом моих родителей; я снимаю его у них, пока они путешествуют. Да, я попросил Элоизу переехать сюда. Разве ты не видел, где она жила раньше? То место было небезопасно.
— А ты то знаешь всё о том, как обезопасить людей, — язвительно замечает папа, и его лицо медленно меняет цвет. Я перевожу взгляд с него на мистера Дэйва, задаваясь вопросом, из-за чего вся эта напряжённость. Из-за мамы, конечно, но есть и кое-что ещё.
Прикусив губу, я вспоминаю стычку, свидетелями которой мы стали, между Натаном, ночным сторожем, и Эдди, уборщиком. Мало того, что Натан тайный задира, так ещё и Эдди, должно быть, работает на Братство. Теперь многое обретает смысл: залатанная дыра в потолке Марка, отключение электричества на Хэллоуин и дверь в туннели, оставленная открытой в кабинете персонала, которая должна была быть заперта.
Что за кусок дерьма.
— Я покажу тебе твою комнату, — быстро говорит мама, подходя и беря папу за руку.
— Предполагается, что Шарлотта будет спать здесь с этими… мальчиками? — спрашивает папа, превращая слово «мальчики» в оскорбление.
— Ей восемнадцать, и она помолвлена с… ну, с одним из них, — возражает мама, её лицо морщится, когда она пытается взять ситуацию под контроль. Одно кольцо — пять парней. Всё в порядке, просто не думайте об этом слишком долго. — Очевидно, что они собираются заняться сексом, так зачем устраивать истерику по этому поводу?
— Очевидно?! — папа задыхается, но он уже знает, что это происходит. — Нет, не тогда, когда я сплю прямо по соседству, они не будут этого делать.
— Не психуй: между нашими комнатами есть ванная, — шучу я, и близнецы смеются, но папа ничего этого не замечает. Он вырывает свой локоть из маминых рук и исчезает в коридоре, оставляя нас наедине с мистером Дэйвом.
— Ты объяснишь, почему Натан может вывести из строя человека, как тренированный боец ММА? — спрашивает Тобиас, принимая мою обычную роль выпаливающего почти абсурдно прямые вопросы. Я стою рядом с ним в знак солидарности, пока Мика ставит наши сумки на скамейку в изножье кровати. — Или почему вы с директором доверяете ему ключи от всех комнат в общежитии?
— Мы с Натаном коллеги, — просто отвечает мистер Дэйв, сердито глядя на нас теперь, когда мама вышла из комнаты.
— Да, ни хрена ж себе. Вы оба работаете в Адамсоне, — говорит Мика, странно глядя на нашего учителя.
— Мы коллеги в некотором роде, — поправляет мистер Дэйв, а затем качает головой. — Мне не следовало даже этого вам говорить.
— Говорить нам о чём? — я умоляю, ненавидя то, что мы так близки к разгадке этой тайны, и в то же время так далеки от неё. — Ты коп или что-то в этом роде?
— Или что-то в этом роде. — Это всё, что он, кажется, готов предложить, когда поворачивается и исчезает в коридоре, я в отчаянии опускаюсь на край кровати.
— Не волнуйся, Чак, — молвит Тобиас, кладя руку мне на макушку. — Мы все только что признались тебе в нашей вечной любви и преданности. Ты не должна грустить.
— Мне не грустно. — Я поднимаю глаза и убеждаюсь, что он видит по моему лицу, что я говорю правду. — Как я могу грустить, когда вы, ребята, присматриваете за мной? К чёрту культ. Я просто не могу дождаться, когда всё это закончится.
— Это ненадолго, — говорит Тобиас, кивая и выдыхая. Он поднимает взгляд и смотрит через всю кровать туда, где стоит Мика. — Дайте Черчу немного времени разобраться во всём, и он как всегда сделает это. Мы всего лишь грубая сила в полиции, а не мозги.
— Не обесценивайте себя. Вы вспомнили о моём дне рождения, когда я столкнулась с вами на набережной в прошлом году. Вы спасли мой отстойный день и превратили его в один из моих лучших. Черч хорош в тайнах, но это не делает его лучше вас. Вы все разноцветные полосы в моей радуге.
— Полосы в твоей радуге? — эхом отзывается Мика, а затем хватает меня подмышки и тащит на кровать, прижимая к матрасу руками по обе стороны от моего лица. — Вот это милая фразочка. Я мог бы к такому привыкнуть.
— Скажи это ещё раз, Чак, — соглашается Тобиас, ложась рядом со мной и проводя пальцами по моей ключице. — Если ты это сделаешь, мы, возможно, дадим тебе что-нибудь такое, что тебе действительно понравится и что твой папа по-настоящему возненавидит.
— Вы пытаетесь подкупить меня сексом? — шепчу я, притворяясь шокированной.
— Да, почти, — соглашаются они в унисон, и я визжу, когда Тобиас хватает меня и притягивает к себе, оставляя Мику подбежать к двери и пинком закрыть её.
Замок защёлкивается, и мы приступаем к делу.
— Со списком пропавших ежегодников из библиотеки, — начинает Черч, опуская взгляд на айпад в своей руке. — Спенсер и я смогли выяснить имена студентов академии Адамсон или Эверли, которые пропали без вести, покончили с собой или были убиты. Нет никакой очевидной закономерности, никакой корреляции между каждым инцидентом, кроме того, что они происходят раз в несколько лет.
— Ладно, значит, ничего такого, чего бы мы ещё не знали? — спрашиваю я, лёжа на животе на кровати и наблюдая за ним через экран своего телефона, желая, чтобы он был здесь и пел ироничные рождественские гимны о снеге, в то время как солнце палит над Лос-Анджелесом, как проклятие. Мама ходит на занятия по прядению, а теперь ещё и горит жизненной силой, это чертовски странно. Близнецы сидят по обе стороны от меня, спиной ко мне, но каждый задрал колено на кровать, обхватив его руками.
— За исключением, — продолжает Черч, и он улыбается этой острой, умной улыбочкой, которая говорит, что он знает, какой он чертовски умный, — возраста детей в семьях, родословная которых восходит к первоначальному аббатству. Если в любой школе есть ученик, который соответствует одной из этих семейных линий, то в какой-то момент во время их зачисления всегда происходит инцидент.
— А что насчёт Либби? — спрашиваю я, думая о старшей сестре Селены. Джек сказал нам, что это Рик убил Дженику, но если наша теория верна, то Либби тоже должна была оставить жертву.
Мика щёлкает пальцами прежде, чем Черч успевает ответить.
— Парень в парке, тот, что раньше работал в антикварном магазине.
Улыбка, кривящая губы Черча, говорит о том, что он справился с задачей.
— Я думаю, мы разгадали нашу тайну, — произносит он, разворачивая айпад и демонстрируя сделанные им многочисленные заметки. — Селена, Гарет, Астер и Марк — те самые придурки в толстовках. Юджин и Джаред были убиты во время обряда посвящения в Братство, и Шарлотта, следующая в списке. Единственное, чего мы не знаем, — это кто четвёртая жертва и почему культ выбрал дочь Эрика Уоррена. — Черч ненадолго замолкает. — Или почему Рейнджера не пригласили присоединиться.
— А что насчёт мистера Дэйва и Натана? — спрашиваю я, убавляя громкость в телефоне, на всякий случай, если Йен нас слушает.
— У них нет никаких записей, ничего интересного в их анкетных данных. Но информация, которую Рейнджер получил от того частного детектива, слишком чиста. Никто не оставляет на бумаге таких незначительных улик. Я предполагаю, что они копы, ФБР, что-то в этом роде.
— Чего же они тогда ждут? — огрызаюсь я, раздражаясь и запуская пальцы в волосы. — Юджин и Джейсон мертвы. Они просто ждут, что я буду следующей?
— Я полагаю, что они должны быть осторожны в том, как собирают доказательства или как подбираются к Братству. В противном случае их жизни могут оказаться в опасности. Это, и иначе участники могут разбежаться или замести следы.
Я киваю, но всё равно начинаю расстраиваться.
— Значит, мы увидимся через несколько дней? — спрашивает Тобиас, и Черч кивает. Моё сердце немного трепещет при мысли о том, что я снова увижу его. Рейнджера и Спенсера тоже. Быть вдали от них — отстой.
— Да, — говорит Черч, а затем делает паузу, как будто раздумывает, стоит ли мне что-то сказать. — Спите спокойно и берегите друг друга.
Он вешает трубку прежде, чем у меня появляется шанс попрощаться, и я выдыхаю, откидывая волосы с лица, прежде чем сесть. Спенсер был со своим отцом всю неделю, согласно его сделке о помощи на выборах, так что он не мог много говорить. И я получила всего три сообщения от Рейнджера, которые меня беспокоят.
— Давай, Чак, не унывай, — молвит Мика, поворачиваясь и имитируя мою позу, и он ложится бок о бок со мной. — Я правда наслаждаюсь этим шансом увидеть, как живёт другая половина.
— Другая половина, да? — говорю я, скептически приподняв бровь в его сторону.
— Она странна — жизнь крестьянина, — произносит он, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица, но его губы дёргаются и выдают его. Я толкаю Мику в плечо и высовываю язык, садясь рядом с Тобиасом.
— Ты увидишь, каким причудливым может стать крестьянин, если будешь продолжать настаивать.
Мой телефон жужжит в руке, и я опускаю взгляд, чтобы увидеть неожиданное сообщение от Черча.
«Я забыл сказать: Я люблю тебя», — читаю я как раз перед тем, как Тобиас выхватывает телефон у меня из рук.
— Я люблю тебя? — спрашивает он, приподнимая бровь. — Вы, ребята, теперь говорите друг другу «Я люблю тебя»?
Мои щёки вспыхивают, но я беспечно пожимаю плечами, притворяясь, что я спокойна.
— Да, я имею в виду, я тоже люблю вас, парни. Ничего особенного.
— Ты любишь нас? — повторяют они, обмениваясь долгим взглядом, прежде чем снова повернуться ко мне.
— Хватаем её? — спрашивает Тобиас, и Мика кивает.
— Хватаем её.
Они хватают меня прежде, чем я успеваю добежать до ванной, и не отпускают до тех пор, пока Спенсер не стучит в дверь нашей спальни следующим утром.
Нет таких подарков, которые парни могли бы подарить мне, чтобы они превзошли бы их заявление о желании быть вместе. Я имею в виду, что они стараются изо всех сил, и я не из тех, кто отказывается от подарков, особенно когда они приходят в виде дизайнерской обуви и сумочек, за которые Моника в буквальном смысле убила бы.
Она придёт к ужину позже, но сейчас я просто наслаждаюсь короткой передышкой от моих родителей и мистера Дэйва, прячусь в гостиной, в то время как взрослые расходятся по своим спальням, чтобы отдохнуть от празднеств.
Совершенно очевидно, что нам тоже есть о чём поговорить. Я поняла это в ту секунду, когда увидела лицо Спенсера этим утром.
— Мы ходили в туннели, — говорит он, наклоняясь вперёд на диване рядом с Микой и упираясь локтями в колени. Он разбивает лёд ещё до того, как я успеваю осознать, что меня вот-вот бросят в холодную воду.
— Что вы сделали? — спрашиваю я, желая, чтобы он не был слишком милым, чтобы его можно было придушить. — Ты имеешь в виду, кто именно? Когда? И почему, чёрт возьми, вы мне об этом не сказали?
— Мы со Спенсером пошли туда, — говорит Черч, выглядя виноватым после свершившегося факта. — Но Рейнджер всё это время был с нами в видео чате, на случай, если что-то пойдёт не так.
— Мне плевать, я всё ещё зла, — отвечаю я, но, с другой стороны, мне также чертовски любопытно. — Вы нашли там что-нибудь внизу?
— Ничего, кроме новых туннелей, — говорит Спенсер, закатывая свои бирюзовые глаза. — О чём бы ни говорил Джек, о скрытых церквях или о чём бы то ни было ещё, мы понятия не имеем. Мы даже никого больше не видели, когда были там, внизу.
— Они могли бы использовать туннели для транспортировки. Это могло быть простым совпадением, что вы ни на кого больше не наткнулись. — Тобиас смотрит на Черча в поисках подтверждения, но тот просто качает головой, как будто у него тоже пока нет ответа на этот вопрос.
Но мы близки, о, так чертовски близки.
— Я узнал немного больше о своём отце, — наконец произносит Рейнджер, заговаривая, а затем вздыхает, как будто он устал. — Из всех людей, именно от моей матери. Она напилась и вела себя странно, а потом начала рассказывать мне, что однажды ушла от отца, ненадолго, когда Дженике было лет одиннадцать, а мне два. Мы остановились у её странных родственников в Испании, которые связаны с католической церковью. Она крестила нас, пока мы были там, и сказала, что, когда решила вернуться, и он узнал об этом, Эрик взбесился и избил её.
— Срань господня. — Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить, и я съёживаюсь, извиняясь перед Рейнджером. Однако он смотрит вниз, на свои руки, как будто мечтает о том, как побьёт своего отца.
— В любом случае, я знаю, это звучит глупо, но вы же знаете, как эти культы увлекаются ритуалами и прочей ерундой. Я подумал, что, возможно, мы ищем причину, по которой мой отец не пригласил меня в Братство, или почему умерла Дженика. Это с натяжкой, но я полагаю, что мы должны, по крайней мере, рассмотреть этот вариант.
— Очень может быть, — говорит Черч, пожимая плечами. — Нужно быть бескомпромиссным, чтобы считать кровавое жертвоприношение нормальной частью взросления, поэтому вполне возможно, что они сочли крещение проблематичным.
— Я просто надеюсь, что это не был не очень тонкий способ моей мамы предупредить меня, понимаешь? Как будто, возможно, она в какой-то момент знала о Братстве и задаётся вопросом, знаю ли я тоже.
Мы все замолкаем, размышляя. Настроение сейчас тяжёлое и не особенно праздничное.
— Ладно, — молвит Рейнджер, хлопая ладонями по коленям. — На данный момент я покончил с этим дерьмом. Я не позволю каким-то психам в лисьих масках испортить мне Рождество. Итак, Шарлотта, мы купили тебе все эти настольные игры, так что выбери одну, и я буду готов надрать тебе задницу.
— Она реально ужасна в видеоиграх, так что это не должно быть сложно, — говорит Мика с усмешкой, но я не волнуюсь. Все они признали, что их познания в настольных играх ограничены — больше похоже на крестьянское занятие, по крайней мере, так я слышала, — и я уверена, что к концу вечера их яйца будут у меня в руках.
Это… тоже не совсем метафорично.