Позже тем же вечером я сижу в комнате, которую делю с Черчем. Мы с папой снова поссорились из-за того, где я буду спать сегодня ночью, но дневной стресс, должно быть, и вправду подействовал на него, потому что в кои-то веки он остался без победы.
И вот я здесь, со своим назначенным соседом по комнате, в комнате, где он ударил ножом нашего учителя…
На низком столике у двери мерцает фонарь, когда я сижу, скрестив ноги, на своём спальном коврике, исподтишка наблюдая за Черчем, который что-то просматривает в телефоне. Через мгновение он поднимает на меня глаза.
— Знаешь, тебе не обязательно дежурить по очереди. Просто разбуди Рейнджера. — Черч тычет друга носком ботинка, и наш любимый голый пекарь ворчит во сне. Кстати, они все здесь, весь Суденческий совет.
Близнецы начали препираться, но теперь, когда они спят, рука Мики каким-то образом оказывается на Тобиасе. На самом деле это довольно мило. Спенсер весь запутался в своих простынях, а Рейнджер свернулся калачиком, как будто пытается что-то защитить.
— Я не против покараулить, — говорю я, пожимая плечом, как ни в чём не бывало. Черч делает паузу и кладёт телефон на стол, рядом с чайником и набором чашек с блюдцами.
— Ты переживаешь? Что приходится ночевать здесь со всеми нами?
— Если бы это было так, я бы просто позволила папе выиграть спор и ушла в его комнату. — Я подхожу к столу и наливаю себе немного чая. Он всё ещё тёплый, пар поднимается белым облаком. — Итак, как ты думаешь, куда отправился мистер Дэйв?
— Понятия не имею, — говорит Черч, откидываясь на ширму седзи и наблюдая, как я подношу чай к губам. Это какой-то сорт зелёного чая, очень землистый, с травянистым запахом. Я с удивлением обнаруживаю, что мне он действительно нравится. — Может быть, он виновен и сбежал?
Повисает долгая пауза, пока мы оба обдумываем это. Это одна из возможностей, это точно.
— Мне жаль, что я убежала, — повторяю я, и Черч поднимает голову, золотистые волосы падают ему на лоб, и в них отражается свет. Он совершенно сногсшибателен в этой юкате, ткань которой сползает с одного плеча и обнажает его кожу в свете свечей.
Интересно, надето ли на нём под халатом какое-нибудь нижнее бельё?
Я закрываю лицо рукой лишь из-за того, что даже подумала об этом.
Когда я поднимаю взгляд, Черч скептически приподнимает одну бровь, глядя на меня.
— Ты только что буквально закрыла лицо руками из-за собственных мыслей? — спрашивает он, и я морщусь. У меня есть дурная привычка выставлять все эмоции напоказ. Он улыбается мне прежде, чем я успеваю ответить, и отставляет свою чашку в сторону, наклоняясь вперёд и кладя руку мне между ног. Мой халат цепляется за его ладонь, не давая мне абсолютно никаких шансов спастись. — Мне нравится, какой вы одухотворённый, мистер Карсон.
— Одухотворённый — это лишь один из способов выразить это, — уклоняюсь я, когда он наклоняется ещё ближе, и я чувствую знакомый сиренево-розмариновый аромат, который мы делим. Я только что пользовалась средством «Вишнёвый цвет», которым здесь снабжена ванная комната, но я почти уверена, что Черч, должно быть, захватил с собой что-то из Адамсона. Ну, или я просто, типа, супер настроена на его запах. Мои щёки краснеют, но я отказываюсь принимать эту последнюю мысль как факт.
Улыбка Черча становится немного шире, ровно настолько, чтобы эмоции, наконец, отразились в его прекрасных янтарных глазах.
— Понимаешь, что я имею в виду? — шепчет он, наклоняясь так близко, что я думаю, он снова поцелует меня. Вместо этого он проходит мимо моего рта и запечатлевает поцелуй сбоку на моей челюсти. — Ты покраснела. Умоляю, скажи мне: какая мысль только что промелькнула в твоей хорошенькой маленькой головке?
— Хорошенькая маленькая головка… это своего рода сексизм, тебе не кажется? — бормочу я, краснея ещё сильнее, и Черч снова смеётся. Это низкий, мягкий звук, почти опасный. Я не могу поверить, что когда-либо считала его социопатом (или психопатом, неважно, я не помню разницы). Он просто замкнут в себе, полон эмоций, которым отказывается подчиняться. Что касается меня, то я раб своих эмоций.
Черч лишь слегка отстраняется, наклоняется и убавляет газ в фонаре, погружая комнату в темноту. У меня перехватывает дыхание, и мне приходится накинуть лассо на своё сердце, чтобы оно не билось так бешено, что готово вырываться из моих нежно приоткрытых губ.
— Тебе не нужно извиняться за то, что ты сбежала. Ты видела меня с окровавленным ножом в руках; из коридора на тебя смотрел убийца. Я рад, что ты сбежала. Я не уверен, что смог бы справиться, если бы с тобой что-нибудь случилось, Чак.
Мои ладони вспотели, когда я поднимаю их и кладу на мускулистые плечи Черча, в очередной раз удивляясь, что помешанный на кофе принц школы такой мускулистый под униформой и культурной внешностью.
«Приятно удивляюсь», — мой мозг напоминает мне об этом, и я рада, что свет сейчас выключен, так что он не может увидеть, насколько я краснею.
Наши рты соприкасаются, всего лишь лёгкое прикосновение губ, и море бабочек взлетает у меня в животе, вызывая головокружение.
«Мы не можем провести полноценный сеанс поцелуев с другими парнями в комнате, или можем», — говорю я себе, но трудно разобраться в этикете групповых отношений, когда, знаете ли, на самом деле никого нет в наличии.
Горячий, скользкий кончик языка Черча дразнит мою нижнюю губу, и я вздрагиваю, обхватывая пальцами его бицепсы. Он прижимается ещё сильнее, когда я осторожно приоткрываю рот и приглашаю его войти; невозможно не заметить, что его рука скользит всё ближе к сладкому местечку между моими бёдрами.
К сожалению, в этот же момент я замечаю движение за плечом Черча и, подняв взгляд, вижу тень, маячившую по другую сторону экрана седзи. Я вижу слабые очертания человека, разглядывающего нас, и у меня перехватывает дыхание — но совершенно по другим причинам, чем раньше.
Черч напрягается и оглядывается через плечо. Прежде чем я успеваю даже подумать о том, как справиться с ситуацией, он поднимается на ноги и направляется к двери. Человек с другой стороны уходит, когда он открывает дверь.
— Разбуди остальных! — шипит он, а затем бросается бежать.
— Блядь, — ворчу я, поднимаясь на босые ноги, прежде чем одной из них пнуть Рейнджера в плечо. — Вставай, беда!
Он мгновенно просыпается, но я уже ухожу за Черчем. Раньше я убежала от него; я не позволю ему в одиночку преследовать убийцу.
Мои босые ноги шлёпают по деревянным доскам снаружи, когда я гонюсь за Черчем и тенью, между светлячками, танцующими в воздухе вокруг двора. Человек-тень первым заворачивает за угол, но Черч не сильно отстаёт.
К тому времени, как я догоняю его, тяжело дыша и отдуваясь, я вижу, как Черч хватает человека за плечо и толкает его к стене. Он срывает капюшон от серого свитера с головы и показывает лицо, которое я никак не ожидала здесь увидеть.
— Селена? — спрашиваю я, задыхаясь и кашляя, когда останавливаюсь рядом с ними. Её карие глаза пристально смотрят на меня сверху вниз, пока она пытается отдышаться, светлые волосы прилипли к её вспотевшему лбу. Мы встречались всего один раз, на танцах в День святого Валентина в Женской Академии Эверли, но как я могла забыть девушку, которая подарила мне своё платье, парик и немного косметики, когда я действительно в этом нуждалась? — Ты одна из убийц?
— Что? — спрашивает Селена, моргая в ответ, как будто я сумасшедшая. — Так он теперь называет своих поклонниц?
— Поклонниц? — эхом отзываюсь я, обмениваясь взглядом с Черчем. — Чьих поклонниц?
— Марка, — раздражённо отвечает она, убирая руки Черча со своих плеч и потирая их, как будто позже у неё могут появиться синяки. Я не удивлена: у Черча тревожно сильная хватка, что противоречит его внешности президента академии.
— У Марка есть поклонницы? — выпаливаю я, и в моём голосе, должно быть, слышится какой-то ужас, потому что Селена переводит свой свирепый взгляд на меня. Черч, с другой стороны, не выглядит особенно шокированным.
— Они называют себя «фанатиками», что, на самом деле, не имеет вообще никакого смысла.
— У Марка, у этого мудака-душегуба-в-заднице-свиньи есть поклонницы, которые называют себя… как? Типа, фанатки, но… фанатички? — у меня возникли проблемы с установлением связи. Марк далеко не настолько крут, чтобы заводить поклонниц.
— Пожалуйста, не называй моего парня мудаком… Подожди, ты сказала «в заднице свиньи»? — спрашивает Селена, бросая на меня особый взгляд. Я знаю, что мои оскорбления нетрадиционны, ясно? Но с каких это пор творчество стало чем-то плохим? Одни рисуют масляными красками, другие акриловыми, а я… юношескими колкостями, которые не имеют смысла. У каждого из нас свои средства.
— Фанатики, как в фанаты, без буквы «Ч», — поправляет Черч, его проницательный взгляд прикован к лицу Селены. Она кажется достаточно невинной, но она пряталась где-то в темноте, так ведь? И кроме того, она учится в Эверли, а не в Адамсоне, так какого чёрта она вообще здесь делает?
— Что, чёрт возьми, происходит? — огрызается Рейнджер, выходя из-за угла без рубашки, великолепный, сексуальный и… Я смахиваю воображаемую слюну со своего лица и пытаюсь вспомнить, что мы здесь делаем. Спенсер и близнецы не сильно отстают, и я чуть не задыхаюсь, когда Тобиас протягивает руку, чтобы поправить мою юкату. Она упала так низко, что видны повязки на моей груди.
— Я поддержу тебя, Чак, — шепчет он, поправляя мой халат, а затем переводит взгляд зелёных глаз на Селену. — Что, нахрен, здесь происходит?
— У нас тут девушка из Эверли, крадущаяся в тени, — отвечает Черч, в то время как Селена фыркает и скрещивает руки на груди. Стрекочут сверчки, и лунный свет танцует на пруду с кои в переднем дворе, но здесь далеко не так безмятежно. Клянусь, я чувствую металлический привкус крови в воздухе.
— Разве ты не та девушка с танцев? — спрашивает Спенсер, склонив голову набок. Когда он проводит пальцами по волосам, я замечаю, что его рука дрожит. Я также замечаю, что Тобиас установил некоторую дистанцию между собой и Микой, что нехорошо. Я чувствую, что нарушила их тщательный баланс близнецов. — Мы курили травку на причале с этой цыпочкой.
— У этой цыпочки есть имя, — рявкает Селена, вызывающе задирая подбородок. Я не могу не вспомнить, как они с Марком приставали друг к другу посреди родительской вечеринки Черча. Мерзость. Не тот образ, который я хотела бы запечатлеть в своём мозгу, большое вам спасибо. — Селена МакКоннелл, и прежде чем вы снова обрушите на меня своё извечное дерьмо, не волнуйтесь: я здесь не ради вас. — Спенсер и Тобиас обмениваются взглядами, когда Рейнджер прищуривает на неё свои сапфировые глаза, а Черч прислоняется плечом к стене с обманчиво небрежным видом. Мика бочком подходит, чтобы встать рядом со мной, и мы обмениваемся скептическими взглядами. — Я ищу своего парня, Марка.
— С какой стати ты проделала весь этот путь в поисках своего парня? — спрашивает Черч, и в его стоическом лице и ровном голосе появляется опасная нотка.
— Я не обязана тебе ничего объяснять, — выдавливает Селена, но потом, должно быть, понимает, насколько нелепо всё это выглядит, поэтому она вздыхает и продолжает, заправляя прядь волос за ухо. — В последнее время он ведёт себя реально странно. — Она смотрит в мою сторону, словно ища какой-то женской солидарности. — Шныряет повсюду, лжёт о том, где он был, и он проводит слишком много времени с мисс паинькой-девочкой. — Селена снова закатывает свои карие глаза. — Астер даже последовала за ним сюда, так почему бы и мне не последовать? — лицо Селены темнеет, а мои собственные глаза расширяются в такт с глазами Мики.
— Кто такая Астер? — спрашивает Мика, но даже если он не помнит, кто она, я помню. Она та рыжеволосая с пышными формами, которая танцевала со мной и Россом на танцах в День Святого Валентина. Но, возможно, ему не нужно помнить, кто она такая, чтобы удивиться тому, что не одна, а две девушки из Эверли появились в «Оисии Онсен» сразу после того, как произошло убийство.
— Ах, — огрызается Селена, и её лицо краснеет. — Она здесь, и она, вероятно, как раз катается верхом на моём парне…
— Я знаю, где комната Марка, — небрежно говорит Черч, обрывая её на полуслове и пристально глядя на неё своими янтарно-медовыми глазами. — Хочешь, чтобы мы тебе показали?
Тон его голоса говорит о том, что это не просьба.
Селена оглядывает нашу группу, слегка прищуривая глаза с понятной долей подозрения.
— Может быть. Почему вы, ребята, так вцепились в мою задницу? — спрашивает она, снова оглядываясь на меня, единственную девушку в кругу членов. — Студенческий Совет Адамсона и директорская д…
— Сын, — выдыхаю я, просто на случай, если кто-нибудь может нас подслушать. Селена приподнимает бровь и вздыхает, но не перечит мне. — И мы не вцепились в твою задницу, мы просто…
— Мы с Чаком собирались повеселиться, а ты нас прервала, — заканчивает Черч прежде, чем я успеваю его остановить. Мои щёки вспыхивают, когда остальные четверо парней из Студенческого совета смотрят в мою сторону. О-о-о. — Нам не особенно нравится, когда за нами наблюдают.
— Она сказала убийца, — уклоняется от темы Селена, но я уже закончила этот разговор. Я делаю шаг вперёд и хватаю её за руку, нацепляя фальшивую улыбку.
— Пойдём со мной, и мы найдём Марка, хорошо? — говорю я, и, хотя я почти уверена, что Селена думает, что мы врём, она позволяет мне вести её по коридору в направлении комнаты её парня. Когда мы добираемся туда, она, не теряя времени, распахивает сетчатую дверь седзи.
Комната пуста.
Марка в ней нет, и Астер тоже.
Лицо Селены вспыхивает, когда я отступаю назад и натыкаюсь спиной на Рейнджера, что напоминает мне, что не так давно мы были обнажены, если не считать наших фартуков, и в гораздо более компрометирующей позе, чем эта. Он кладёт руки мне на бёдра почти по-собственнически, и я понимаю, что дрожу.
— Вы уверены, что это его комната? — спрашивает Селена, её голос темен и полон подозрения, когда она оглядывается на меня. Черч делает шаг вперёд, чтобы взять ситуацию под контроль, как он это делает всегда.
— Я уверен, — отвечает он, и Селена хмурится. Интересно, где она остановилась? Или как она попала на курорт в нерабочее время. С другой стороны, когда у тебя есть деньги, возможно практически все, не так ли? Она могла бы подкупить любое количество людей, чтобы её впустили.
— Спасибочки, — язвительно говорит она, встряхивая волосами и входя в комнату. — Дальше я сама разберусь.
Не говоря больше ни слова, она поворачивается и закрывает сетчатую дверь.
Большие, горячие руки Рейнджера всё ещё тяжело лежат на моих бёдрах, и когда я оборачиваюсь, думая, что он отступит, он не двигается. Вместо этого, лишь его сапфировые глаза, впиваются в мои.
— В следующий раз было бы неплохо получить объяснение, когда ты будишь меня пинком посреди ночи, — ворчит он, его голос грубоват, но о-о-очень сексуален. Я с трудом сглатываю, но всё равно киваю, и он хватает меня за руку, таща обратно в комнату, которую я делю с Черчем. Остальные парни следуют за нами, и мы снова собираемся при тусклом свете газового фонаря.
— Я же не единственный, кто чертовски подозрителен, — шепчет Спенсер, сидя со скрещёнными ногами на татами и опираясь на ладони. Однако по тому, как он смотрит на меня и Черча, я уверена, что он думает не только о Селене, Марке и мёртвом теле, я всё ещё уверена, что это не было галлюцинаций. — Она проделала весь этот путь до Анального траха, Вникуда, Северная Каролина, чтобы узнать, не изменяет ли ей её парень?
— Люди совершали и более странные поступки в отношении возможных интрижек, — говорит Мика напряжённым голосом. Тобиас усмехается, скрещивает руки на груди и отводит взгляд. Очевидно, мы всё ещё обсуждаем свечи и зажигалку.
Я вздыхаю и потираю лоб тыльной стороной ладони. Другая рука всё ещё в плену у Рейнджера, и он, похоже, совсем не готов её отпустить. Черч усаживается на подушку рядом с низким столиком и берёт свою отставленную чашку, отпивает из неё и явно сожалеет, что это не кофе.
— Значит, ты купился на её историю? — спрашивает Спенсер, приподнимая тёмную бровь. Иногда, когда я смотрю на него, у меня внутри всё кружится и становится странно. Типа, он был у меня первым, и я никогда не смогу этого забыть. Вычеркните это: я бы никогда не хотела забывать об этом. Но я также осознаю, что встречаться с пятью парнями — не самый реалистичный жизненный выбор.
«В какой-то момент мне придётся выбирать между ними, да?» Эта мысль порхает в моём сознании, как мотылёк, и я отгоняю её в тёмные закоулки своего мозга.
— Не совсем, — отвечает Мика, осторожно поглядывая на своего брата. Я уже скучаю по их выкрутасам близнецов, а они «ругались» всего полдня. — Я просто говорю, что, возможно, она не такая уж подозрительная. Типа, где, чёрт возьми, Марк? И кто, чёрт возьми, эта цыпочка Астер?
— Астер была на танцах, — говорю я, чувствуя, как моя ладонь потеет в ладони Рейнджера. У него она сухая и тёплая, и я могу только надеяться, что он не съёжится от моей влажности. Я имею в виду влажность моей ладони. То есть, я уверена, что он не возражал бы против влажности в другом месте… Хотя, держу пари, он был бы против слова «влажный». Похоже, он из тех, кто раздражается из-за одного слова. — Она танцевала со мной и Россом… — я замолкаю, потому что это не особенно полезная информация. Никаких обид на неё или чего-то в этом роде, она была достаточно милой девушкой, но наше общение было довольно непримечательным.
— Астер, да? — говорит Рейнджер, сузив глаза до щёлочек. Он сжимает мою руку в своей, а затем, наконец, отпускает, взглянув в мою сторону. — Ты сказала, что была уверена, что одним из нападавших была женщина?
— Более чем, — отвечаю я, позволяя своему разуму следовать за ходом его мыслей. — Ты думаешь, Астер может быть одним из убийц? Или даже Селена?
— Любая из них, что имело бы смысл, учитывая, насколько подозрителен Марк, — добавляет Спенсер, пока Черч сидит в тихом, созерцательном раздумье. Я вижу, как крутятся колёсики в его голове.
— Марк виновен; мы знали это целую вечность назад, — говорит Мика с издёвкой, садясь рядом со Спенсером и давая своему близнецу немного пространства. Именно это конкретное предложение, я думаю, должно было прозвучать в унисон. Однако, взглянув на Тобиаса, становится совершенно очевидно, что он не намерен подыгрывать. — Но серьёзно, что за парень мог вот так повесить лучшего друга на дереве?
— Марк — серьёзный кусок спермы, — указываю я, и все пятеро парней соглашаются шёпотом, кивают или пожимают плечами.
«И ещё, на заметку себе: не говори «сперма» при всех пяти своих парнях, Чак. Это приобретает менее грубый и более, гм, чувственный оттенок».
К счастью, в полумраке никто не замечает моего смущения.
— Честно говоря, узнать, что он убил лучшего друга, было бы менее удивительно, чем узнать, что у него есть… — драматическое подёргивание глазом — поклонницы. Самое время проблеваться.
— Но зачем? — говорит Черч, нарушая молчание и поднимая глаза. — Нам не хватает мотива. Верю ли я, что Марк мог быть мрачным, сломленным и настолько глупым, чтобы убить своего лучшего друга? Конечно. Но почему? Зачем Астер или Селене охотиться за нашим Чаком?
«Нашим Чаком?» — думаю я, облизывая губы, когда сажусь за стол. Оглядывая комнату, я понимаю, что мне отчасти нравится эта идея — быть их Чаком. Странно, да? Я имею в виду, что они разбивали яйца об мою рубашку и вываливали на меня банки с пауками, засунули меня в унитаз и не пускали в столовую Кулинарного клуба. А теперь эти ребята из Студенческого совета чувствуют, что могли бы стать моей вечной командой.
— Может быть, нам стоит установить что-то вроде наблюдения, посмотреть, когда Марк вернётся и с кем? — предполагает Тобиас. — Я мог бы подежурить первым.
— Я пойду с тобой, — добавляет Мика, вставая, но Тобиас натянуто улыбается ему.
— Я бы предпочёл пойти со Спенсером, но всё равно спасибо. — Тобиас направляется к двери и выходит, в то время как Спенсер стонет и ворчит себе под нос о недосыпе. Уходя, он подходит и благословляет меня поцелуем в лоб, прежде чем уйти.
С другой стороны, удручённое лицо Мики преследует меня даже в моих снах. В нём он смотрит на мёртвое тело своего брата на каменном алтаре святилища, а не на незнакомца, которого видели мы со Спенсом.
Для меня это похоже на предупреждение, и мне это не нравится.
Я не хочу терять никого из своей команды, ни сейчас, ни когда-либо ещё.
И я правда, правда, правда не хочу выбирать.