Несмотря на отчаянные попытки моего отца свести количество сплетен к минимуму, следующий понедельник в Адамсоне наводнён слухами о Джейсоне и о том, что с ним могло случиться.
— Он был единственным человеком в этом кампусе, у которого был шанс выступить против Черча и спасти нас от дерьмового Студенческого совета, — громко заявляет Марк, когда я занимаю своё место на уроке английского и литературы. Конечно, он рассчитал время своего выступления именно таким образом, что близнецы — мои сегодняшние сопровождающие — уже ушли на свои занятия. — Кто-нибудь ещё заметил, что всё это странное дерьмо начало происходить после того, как Чак поступил сюда?
Я игнорирую его, достаю свой айпад академического выпуска и с помощью программы открываю учебник. Я полна решимости преуспеть в этом году. Мне придётся это сделать, если я хочу поступить в колледж. Близнецы говорили об университете Борнстед так, словно были уверены, что я смогу поступить, если действительно захочу. И я это сделаю. Впервые в моей жизни у меня есть план на будущее — каким бы робким и неуверенным он ни был. Раньше я просто фантазировала о том, как тусуюсь на пляже, занимаюсь сёрфингом до захода солнца и дополняю свой доход чем-то случайным, например, работой в Джамба Джус (прим. — Jamba Juice — сеть кафе).
Да, я наконец-то начинаю понимать, как глупо это звучит.
— Тебе нечего сказать в своё оправдание, Чак, — усмехается Марк, подходя и становясь перед моим столом. Он кладёт ладони поверх моего айпада, размазывая отпечатки пальцев по экрану. Мои губы раздражённо подёргиваются, когда я поднимаю на него взгляд. — И вдобавок ко всему, твоя тощая, жалкая задница теперь помолвлена с самым богатым парнем в школе? Что за чушь. Ты всего лишь педик-золотоискатель.
Я вскакиваю со своего места, ощетиниваясь от гнева, когда остальная часть класса поворачивается, чтобы посмотреть на нас. Тёмные глаза Марка удовлетворённо мерцают, и ухмылка, появляющаяся на его лице, заставляет мои кулаки чесаться от угрозы насилия. Я бы с удовольствием надрала задницу этой свинье, но что мне от этого будет хорошего? Он, наверное, мог бы надрать мне задницу даже во сне.
— Ты ничего не знаешь о моих отношениях с Черчем, — шиплю я, прищурив на него свои голубые глаза. — И, кроме того, ты не из тех, кому разрешено об этом говорить. Твой лучший друг покончил с собой, а тебе, похоже, на это наплевать. Держу пари, ты привязал эту верёвку к дереву и повесил его сам.
На лице Марка вспыхивает едва сдерживаемая ярость, когда он протягивает руку и хватает меня за новый синий галстук, который на мне надет. В то время как младшеклассники носят тёмно-синие брюки и блейзеры с галстуками цвета шампанского, у старшеклассников всё наоборот: брюки цвета шампанского и блейзеры с синими галстуками.
— В самом деле? Ты обвиняешь меня в том, что я помог лучшему другу покончить с собой? Я мог бы с таким же успехом спросить тебя, почему единственный парень в этой школе, который когда-либо оспаривал у Черча Монтегю его место в Студенческом совете, теперь пропал. Кажется, довольно удобным, да?
Дверь в класс открывается, и входит мистер Мерфи. К несчастью для меня, он преподаёт английский как в младших, так и в старших классах. В частности, он преподаёт в классах, не связанных с академической подготовкой, в которых, очевидно, учусь и я.
Так что теперь я сижу здесь и изучаю классическую литературу с парнем, который оставлял мне записки с угрозами. Он смотрит в мою сторону и замечает руку Марка на моём галстуке. Засранец довольно быстро отпускает меня и неторопливо возвращается на своё место, но не раньше, чем бросает взгляд через плечо, который говорит, что он ещё не закончил со мной.
Я сажусь и смотрю на мистера Мерфи до конца урока. Он притворяется, что не замечает этого, но я знаю, что это так. Его улыбка выглядит немного натянутой, а на лбу выступает пот, несмотря на прохладную осеннюю погоду.
Остальная часть нашей первой недели после возвращения прошла примерно так же, без происшествий, но немного странно, немного не в себе. Это похоже на то, что студенты чувствуют, что прямо у них под носом назревает загадочное убийство. На самом деле я удивлена, что добралась до выходных целой и невредимой.
Ну, относительно невредимой. Учитывая, что ограничительные меры вступили в силу в полном объёме, Натан дышит нам в затылок, а мой отец обращается со мной как с правонарушителем, это были не очень захватывающие пять дней.
— Клянусь, я могла бы закрыть глаза и не просыпаться целый месяц. — Я плюхаюсь в старое кресло Росса в вестибюле комнаты Студенческого совета и откидываю голову на спинку сиденья. Его работа намного сложнее, чем я думала. Точнее, я понятия не имела, насколько увеличила свою рабочую нагрузку, согласившись на работу личного помощника в Студенческом совете. Это работа, которой у меня больше не будет, если мы не выиграем выборы на следующей неделе. Каждый парень должен баллотироваться отдельно на свою должность, хотя, судя по тому, что я слышала о прошлых годах, конкуренция абсолютно нулевая.
Ну знаете, за исключением недавно умершего Джейсона.
— Вспомни первый год, когда мы это делали, — говорит Рейнджер Черчу, когда последний из них начинает варить свежий кофе на столике в углу. — До того, как близнецы перевелись сюда. Секретарём у нас был этот идиот Джеральд Майкел, а казначеем — его тупоголовый лучший друг. Какой кошмар.
— Джеральд Майкел обычно приносил на собрания кофе без кофеина, — молвит Черч, прищуривая глаза таким образом, что это определённо неприемлемый и непростительный поступок. — Он мне никогда не нравился.
Он оборачивается, чтобы посмотреть на меня, с пустой кружкой в руке, может быть, держит её по привычке?
Последние пять дней мы крутились вокруг того факта, что, во-первых, технически помолвлены; во-вторых, живём в одной комнате; и в-третьих, встречаемся. Это было немного неловко, но в хорошем смысле, в смысле у меня в животе как бы порхают бабочки.
— Тебе кто-нибудь уже поднасрал из-за нашей помолвки? — спрашивает Черч, когда дверь открывается и входят Спенсер и близнецы, нагруженные посудой со вчерашнего заседания Кулинарного клуба. Мы готовимся к весеннему соревнованию по выпечке против Академии Эверли для девочек. Ну, знаете, при условии, что мы все тогда будем ещё живы.
— Не совсем, — начинаю я, прокручивая пальцем кольцо на своей руке. Клянусь, всякий раз, когда я прохожу мимо папы в кампусе, его взгляд устремляется прямо на него, и он раздражённо ощетинивается. Лицемер. Маме было девятнадцать, когда она родила меня, и к тому времени они были женаты уже несколько месяцев. Кроме того, папе было за тридцать, когда он начал встречаться с моей матерью-подростком. У него действительно нет прав для подобных разговоров. — Марк назвал меня педиком-золотоискателем в понедельник, это считается?
— Давайте надерём ему зад, — говорят близнецы, и я улыбаюсь. Это что-то вроде их девиза или что-то подобное.
— Это выходит из-под контроля. Раньше Марк знал, как соблюдать правила, но теперь он просто оскорбляет нашу девушку, и это сходит ему с рук? Мне это не нравится, — говорит Спенсер, складывая руки за головой и сильно хмурясь.
— Не забудь, — произносят близнецы, поднимая каждый по одному пальцу в воздух. — Он виновен. Мы в этом уверены.
— Раньше вы уже говорили это, — бормочет Черч, наконец наливая кружку кофе, а затем, вопреки своему обычному характеру, приправляет его сливками и сахаром, прежде чем подойти и встать передо мной. Он протягивает кружку, в то время как остальные четверо парней таращатся на нас так, словно у нас на глазах только что начался дикий гон. На этот раз, когда Черч протягивает мне чашку и старается, чтобы наши пальцы не соприкасались, я переплетаю их с его, и он замирает совершенно неподвижно. Наши глаза встречаются, и между нами пробегает горячая нить напряжения, невидимая, но всё равно мощная. — Я много думал о нём. О нём и всех других наших подозреваемых, и вот что у меня есть.
Черч отдаёт кофе мне в руки и отходит, в то время как Спенсер перекидывает галстук через плечо и прислоняется спиной к одной из стен, открывает крышку контейнера и достаёт свежеиспечённое печенье с патокой. Нашей кулинарной темой на этой неделе была осенняя свежесть. Бе. Разве не понятно, что всё это выдумал Рейнджер? Он даже сделал миниатюрных белочек из помадной массы, чтобы наклеить их на некоторые кексы. Не думайте, что я пропустила, как он покраснел, разглядывая их прелесть.
P.S. У них ещё были блестящие хвостики.
— И что? — спрашивает Тобиас, усаживаясь на скамейку и опуская ноги на пол. Когда Мика садится рядом с ним, он скрещивает ноги, и я улыбаюсь. Здесь особо нечего сказать, верно? — Каков вердикт, господин президент? — он достаёт печенье с «M&Ms» из отдельного контейнера, выбирает голубые «M&Ms» и затем отдаёт их своему брату. Мика делает то же самое, но передаёт зелёные Тобиасу.
— Семья Марка посещала Адамсон с самого начала, — говорит Черч, пока я прихлёбываю кофе, жалея, что не могу снять повязки, но зная, что сегодня у нас студенческие собрания. Моя работа — это регистрировать каждого человека, заносить имена и жалобы в компьютерную систему, а затем направлять их к парням на встречу. Как только они закончат, я должна добавить разрешение — если таковое имеется — в личное дело студента, указать, как долго он находился в комнате, а затем выполнить все необходимые поручения. В понедельник мне пришлось пойти и сбросить комбинации замков на пяти разных шкафчиках. Конечно, я никуда не могу пойти одна, поэтому Спенсер пошёл со мной, и мы, возможно, целовались, а возможно, и нет, в укромной нише по пути.
Полагаю, сейчас я немного бесполезна как ассистент, но ребята всё равно хотят, чтобы я была здесь, а я слишком эгоистична, чтобы сказать «нет».
— И, что достаточно интересно, то же самое и с семьями Селены и Астер. — Черч наливает себе чашку чёрного кофе и оборачивается. — Под началом, конечно, я подразумеваю с тех пор, как в этом кампусе состоялось самое первое занятие. У всех них есть предки, которые раньше работали в аббатстве, которое было здесь до того, как его превратили в школу.
— Это чертовски удачное совпадение, — говорит Мика, расправляясь с третьим печеньем и отправляясь за четвертым. Рейнджер лишь стоит посреди комнаты, скрестив руки на груди, и слушает разговор. Между нами всё было немного странно после инцидента с обоюдной выпечкой голышом. Я заметила, что он также немного избегает своих фартуков с оборками. Не круто. Нам нужно разобраться со всем этим напряжением.
«И, на самом деле, я имею в виду, что есть только один способ разобраться с этим».
— Действительно. За всю историю школы насчитывается всего две дюжины учеников, у которых когда-либо была такая родословная.
— Между Эверли и Адамсоном есть кто-нибудь ещё, кто подходит по всем параметрам? — спрашивает Рейнджер, но Черч только качает головой. Черт.
— Кроме брата Селены, Гарета, нет. Никого другого, кроме тебя.
— Меня? — спрашивает Рейнджер, морща нос. — Тогда это дерьмо, должно быть, со стороны семьи моего отца. Я чувствую, что моя мама упомянула бы об этом. Значит ли это, что это тупик?
— Может быть. — Но Черч, похоже, не совсем убеждён в этом.
— Нападавших определённо трое, — говорю я, проводя руками по лицу. К сожалению, у нас есть всего около пятнадцати минут до начала нашей первой встречи за день, так что это наш последний шанс обсудить это сегодня в группе.
Я испытываю лёгкое разочарование, когда слышу стук в дверь. Она всё ещё заперта; мы не утруждаем себя отпиранием примерно за пять минут до первой встречи. Вздохнув, парни стряхивают крошки со своей формы и исчезают в комнате для совещаний, на всякий случай оставляя её приоткрытой.
Чего я не ожидала увидеть, когда открою дверь… так это Астер Хейз, улыбающуюся мне в ответ.
— Что это за чушь насчёт того, что в школу поступит больше девочек? — рычу я, врываясь в дом отца, не потрудившись постучать. Он поднимает взгляд от обеденного стола с почти скучающим выражением лица, ожидая, пока я выйду из-за угла, чтобы увидеть остальных гостей его ужина. — И откладывать выборы в Студенческий совет только ради них? Что это за унитазное дерьмо такое.
«Надо было сказать «чушь собачья», почти уверена, что унитазное дерьмо — это не часто употребляемое словосочетание».
Девочки.
Три девушки.
Астер — одна из них.
Сегодня она просто зашла в комнату Студенческого совета, чтобы представиться.
И объявить, что она тоже на самом деле собирается баллотироваться на пост президента Студенческого совета.
Что. За. Ёбаная. Хуйня?
— Когда я сказал тебе, что буду относиться к тебе как директор школы, а не как отец — по твоей просьбе, могу добавить — я был серьёзен. Врываться в мой дом без предупреждения, по крайней мере, заслуживает замечания. — Я стою, кипя от злости, переводя взгляд с трёх растерянных лиц, сидящих за столом отца, в то время как Рейнджер прикрывает мне спину, ожидая прямо за открытой входной дверью. — Девочки, это мой… сын, Чак Карсон.
— Рада снова видеть тебя, Чак, — говорит Астер, заправляя прядь вьющихся рыжих волос за ухо. Она смотрит через весь стол на моего отца, держа другую руку на вилке, которая в данный момент лежит на тарелке с треской, картофельным пюре и спаржей. Это, конечно же, моё любимое блюдо, и папа вряд ли потрудился бы приготовить его для меня, но может приготовить его для трёх незнакомок?! Три новые морские свинки для выполнения его приказов.
Я в ярости.
— Мы познакомились на танцах в честь Дня святого Валентина, а ещё сегодня в зале Студенческого совета, — объясняет Астер, мило улыбаясь. Другие девушки тоже улыбаются мне, а одна из них даже краснеет и прикусывает нижнюю губу. Спенсер и Рейнджер ведут себя так, будто я такой уродливый парень, но, по-видимому, у меня нет особых проблем с привлечением женского внимания.
— А, — говорит папа, глядя на меня с немалым неудовольствием. — Что ж, тогда тебе будет жаль узнать, что Чак теперь помолвлен с нашим нынешним президентом Студенческого совета Черчем Монтегю и в настоящее время находится под запретом. — Его голос сух, как песок, и в два раза более скрежещущий. Мгновение мы пристально смотрим друг на друга, прежде чем он отодвигается от стола. — Извините, я отойду на минутку, дамы.
Папа аккуратно складывает салфетку и направляется в сторону кабинета, абсолютно ожидая, что я последую за ним. В кои-то веки я действительно это делаю. Но в основном только для того, чтобы я могла накричать на него и попытаться докопаться до сути того, что здесь происходит.
Я ненадолго останавливаюсь, чтобы подойти к сетчатой двери и жестом пригласить Рейнджера зайти внутрь на минутку. Мы с парнями меняем партнёров, так что никто никогда не остаётся один, даже когда принимает душ. Я имею в виду, что никто не пользуется общей душевой кабиной так, как мы со Спенсер однажды, но…
Рейнджер входит в столовую, и все три девушки обмениваются взглядами.
«Да, да, я знаю, что он красив, но он ненавидит большинство людей, и вы никогда не поймете, что такое голая выпечка так, как я».
— Иди поговори с отцом, Чак, — шепчет мне на ухо Рейнджер, это большое, пугающее присутствие за моим плечом, которое мне стало по-настоящему нравиться. Это успокаивает, когда он стоит рядом, как будто я знаю, что у меня действительно есть кто-то, кто готов и способен прикрыть мне спину. — И позволь мне разобраться с девочками, хорошо? Они и близко не такие милые, как ты, а ты знаешь, как сильно я люблю милые вещи.
Мои щёки вспыхивают, но я отказываюсь поддаваться на комплимент.
— Я думала, ты сказал, что из меня получился уродливый парень, — шепчу я в ответ, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, прекрасно понимая, что девушки смотрят прямо на нас. Сапфировые глаза Рейнджера сверкают, а уголок его рта слегка приподнимается. Не во что-то столь непристойное, как широкая улыбка, но достаточно близкое к ней. Его аромат сахара, ванили и кожи окутывает меня, на мгновение выбивая здравый смысл из моей головы.
Когда он берёт меня за подбородок и наклоняется ближе, девочки визжат.
— О боже, у них роман, — шепчет одна из них, кажется, слишком взволнованная своим открытием.
— В то время как на нём кольцо президента Студенческого совета и всё такое! — выпаливает другая, хватая Астер за руку. Её зелёные глаза возбуждённо сверкают, когда она снова хватает свою подругу.
— Это как оживший яой, — выдыхает она, и Рейнджер закатывает глаза. Яой — это название жанра японских комиксов и телешоу, в которых рассказывается об отношениях парней, но намеренно созданных для удовольствия женщин.
— Наша любовь не для женских взглядов, — огрызается Рейнджер, а затем целует меня крепко и быстро, разворачивает и толкает в направлении кабинета отца. Когда я, спотыкаясь, ухожу, мне приходит в голову, что у нас только что был наш первый поцелуй. Я чувствую себя пьяной, когда проскальзываю в комнату и прислоняюсь спиной к двери, закрывая её.
— Ты проделала весь этот путь сюда только для того, чтобы вести себя как дура перед моими гостями? — спрашивает папа, и мне требуется несколько секунд моргания, чтобы в голове прояснилось. «Рейнджер — это… такое неожиданное удовольствие, не так ли?» Он всегда говорил, что я уродлива в своих очках, мешковатой униформе и с растрёпанными волосами, но он думал, что я чертовски симпатичная.
— Хм? — спрашиваю я, снова моргая, чтобы прояснить зрение, и смотрю на папу, сидящего за столом, как будто он думает, что большой старинный деревянный антиквариат — это своего рода щит от меня и моей нелепости. — Нет, я… Почему ты не сказал мне, что планируешь добавить в школу ещё девочек?
— Я работал над этим всё лето, о чём ты могла бы знать, если бы захотела поговорить со мной. Эверли и Адамсон работают над программой обмена, чтобы прощупать почву. Мы отправляем к ним трёх мальчиков, и наоборот. Но мы не можем привезти девочек сюда, пока у них не будет подходящего жилья. Мы планируем начать их обучение здесь во второй четверти, после того как общежитие для девочек будет приведено в порядок и полностью готово.
— Ясно. — Я не могу решить, должна ли злиться, испытывать облегчение или что-то ещё. — А что насчёт Джейсона? А как насчёт Юджина? А как насчёт Дженики? Я видела мёртвое тело в том лесу, папа. — Я смотрю ему прямо в глаза и впервые понимаю, из-за чего весь его гнев. Он боится за меня. — Где мистер Дэйв? — решаю спросить я, и папа несколько раз моргает в ответ, как будто его удивляет этот вопрос.
— У него был грипп, но он вернётся в понедельник, — отвечает он, и на этот раз настаёт моя очередь выглядеть удивлённой.
— Вы недавно с ним разговаривали? — спрашиваю я, потому что мы не видели мистера Дэйва и ничего о нём не слышали после инцидента с поножовщиной. На данный момент я предпочитаю доверять Черчу, несмотря на очевидность. Я бы хотела узнать точку зрения мистера Дэйва на то роковое утро. И разве не интересно, что он никому не сообщил о нападении? Ни моему отцу, ни полиции.
— Только сегодня днём, а что? — спрашивает папа, вставая из-за стола. Сегодня он определённо спокойнее, чем был с тех пор, как я назвала его бумером. Хех. Я имею в виду, технически он поколение Х — я думаю — но вы можете назвать бумером любого, кто ведёт себя как придурок. Каждый миллениал и представитель поколения Z, разбирающийся в онлайн-сленге, знает это.
— Без причины. — Я замолкаю, размышляя, стоит ли мне рассказать папе о мистере Мерфи и записках. Но просто есть что-то в том, как он ведёт себя с тех пор, как мы вернулись в Адамсон, что вызывает у меня подозрения. Я думаю о случайном упоминании Россом мистера Дэйва и мистера Мерфи, хваливших моего отца за то, что он отправил меня обратно в Калифорнию.
В моём сознании формируется мысль, и я нервно переминаюсь с ноги на ногу.
— Мне нужно идти, — говорю я, поворачиваясь к двери.
— Нет, пока ты не подпишешь это замечание, — говорит он, и я стону. Три замечания — это отстранение от работы. Семь — это выгон. Нехорошо. Я беру эту дурацкую штуку и возвращаюсь в столовую, где Рейнджер всё ещё ждёт меня.
— Мне только нужно кое-что взять наверху, — бормочу я, взбегая по ступенькам, а затем крадусь по коридору в комнату отца. Его телефон там, где он всегда лежит, на тумбочке рядом с кроватью, подключённый к сети и заряжающийся. Я могла бы его забрать, но он бы сразу понял, что это была я. Вместо этого я проверяю, остался ли у него все тот же ПИН-код для входа, и тихо ругаюсь, когда он не срабатывает. Я пробую ещё несколько комбинаций, включая его день рождения, день рождения моей мамы, годовщину их свадьбы. Ничего. Вместо того чтобы тратить на это время, я быстро осматриваю его шкаф, ванную.
Но там ничего нет.
Я никакущий сыщик. Разве в фильмах у персонажей не происходит случайное озарение, и все подсказки легко встают на свои места? Почему этого не может произойти со мной?
Вместо этого я решаю завязать с этим, пока есть время, и иду в свою комнату, чтобы взять ещё несколько курток из шкафа — дурацкая северо-восточная осень. Такое чувство, что с каждым чёртовым днём становится всё холоднее. Когда я вхожу в комнату, то вижу на кровати комплект женской формы, три разных фасона с разной длиной юбок, цветовыми сочетаниями и галстуками.
«Он, должно быть, пытается выбрать форму для новых учениц», — думаю я, подходя к кровати. Единственное, что у них у всех общее — это блейзер цвета шампанского, предназначенный для старшеклассников. Повинуясь порыву, я хватаю комплект школьной формы, заворачиваю его в пальто, а затем спускаюсь вниз и выхожу за дверь, прежде чем папа сможет увидеть или остановить меня.
Я никогда не хотела посещать Адамсон девочкой.
Но теперь, когда есть другие девушки, готовящиеся приехать сюда?
Это похоже на вызов.
Ладно, вот и всё.
Я собираюсь это сделать.
Я собираюсь пойти в Адамсон в грёбаной юбке.
Пожелайте мне удачи. Она мне понадобится.