— Значит, ты правда собираешься это сделать? — спрашивает Рейнджер, провожая меня обратно в общежитие, и я показываю ему форму, которую только что украла. Похоже, что она будет немного тесноватой в груди, но по сравнению с бинтами, я уверена, вам покажется, что «мои девочки» раскачиваются на ветру. — Пойдёшь как девушка? — он достаёт сигарету, обхватывает ладонью пламя зажигалки, пытаясь разжечь его.
— Я… думаю, что да, — отвечаю, хмуря брови, когда поднимаю сумку с одеждой, а затем перекидываю её через руку. Рейнджер предлагает взять её у меня, и я с ухмылкой передаю его ему. — Ты сегодня настоящий джентльмен.
Он фыркает, но больше ничего не говорит, пока мы идём по извилистой дорожке мимо главного здания. На улице темно, но вдоль тропинки установлены совершенно новые фонари, которые действительно помогают отогнать жутковатую атмосферу из окружающего леса. Где-то поблизости ухает сова, и я вздрагиваю.
— Это меньшее, что я могу сделать, учитывая, что я чуть не сделал с тобой на той кухне, — рычит он, его сапфировые глаза подведены чёрным карандашом, верхние пуговицы на униформе расстёгнуты ровно настолько, чтобы я могла видеть края его татуировки Дженика на груди.
— Что именно это значит? — шепчу я, скрещивая руки на груди и стараясь не позволить темноте вывести меня из себя. Даже если трое нападавших нападут на нас сейчас, у меня в кармане есть новый перцовый баллончик, рядом с запасным электрошокером (поскольку мой оригинальный был потерян в туннелях). И, ну знаете, у меня есть Рейнджер. Одно только воспоминание о том, как он держал Коди в удушающем захвате, приносит мне огромную радость.
— Это значит, что я собирался перекинуть тебя через столешницу, шлёпнуть по заднице и оставить отпечаток руки с мукой, а потом, вероятно, трахнуть тебя в том фартуке. — Рейнджер дрожит, и мой рот приоткрывается, мои щёки заливает румянец, когда он смотрит на меня.
— Я имею в виду… это не то, о чём я спрашивала! — я закрываю лицо руками, когда он издаёт глубокий, мрачный смешок рядом со мной.
— Тогда в следующий раз тебе следует выражаться яснее, — говорит он с лёгким намёком на смех в голосе. — Потому что я мог бы описать свои фантазии гораздо более подробно, чем это.
— Мне просто интересно, почему ты решил, что тебе нужно быть джентльменом, — спрашиваю я, опуская руки, когда мы останавливаемся у общежития для мальчиков. Здесь есть ещё несколько парней, они разговаривают и курят, поэтому я стараюсь прикрыть форму, висящую на руке Рейнджера, своей курткой. — В тот день ты не сделал ничего плохого.
— Это было неправильно, потому что мы не говорили об этом, — поясняет он, а затем вздыхает, стряхивая пепел с сигареты на ветру, а затем наклоняется, чтобы потушить горящую вишенку сигареты об тротуар. Он осторожно кладёт окурок в мусорную корзину, его взгляд погружён в раздумья. Когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, моя кожа покрывается мурашками под этим властным взглядом. — Но я думаю, раз мы уже поговорили об этом… это было бы не так уж неправильно.
— Ты хочешь сказать, что хочешь испечь со мной голышом? — шепчу я в ответ, как раз перед тем, как мы слышим звук шагов по гравию и поворачиваемся, чтобы увидеть парня, который выглядит как старшая версия Спенсера Харгроува, стоящего на дорожке неподалёку.
— Джек? — спрашивает Рейнджер, и на его лице появляется небольшая вспышка удивления, прежде чем он включает свой фирменный взгляд. Именно тогда я вспоминаю тот разговор, который состоялся у Спенсера и Рейнджера во время одного из наших видеочатов.
«— Джек, да? — подозрительно сказал Рейнджер, как раз перед тем, как Спенсер бросил на него взгляд.
— Не начинай о моём брате, чувак».
Верно. Потому что всю ту неделю, что Спенсер отсутствовал, он был с братом, бывшим наркоторговцем из Академии Адамсон, явным придурком, чьи родители подкупают копов, и обладателем глубоких географических знаний об Адамсоне. Насколько я понимаю, он определённо подозреваемый.
Конечно, мне трудно сосредоточиться на всём этом, потому что я помешана на романтике и не могу перестать думать об угрозах Рейнджера, которые должны быть обещаниями. Отпечаток руки в муке? Да, пожалуйста.
«Меня никогда раньше не шлёпали», — рассеянно думаю я, ёрзая на рыхлой гальке дорожки.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Рейнджер, когда Джек приближается к нам, его сходство с младшим братом поразительно. У них одинаковое лицо, хотя глаза Джека намного светлее и голубее, чем пронзительный бирюзовый взгляд Спенсера. Волосы Джека тёмно-шоколадно-каштановые, что, как я полагаю, должно быть естественным цветом волос Спенсера, и он также на добрых два дюйма ниже и на сорок фунтов тяжелее своего брата.
— Я надеялся, что смогу быстро поговорить со Спенсом? — говорит он, нервно оглядываясь по сторонам. Рейнджер замечает это. Я имею в виду, что если моя озабоченная задница заметила, то тёмные, наблюдательные глаза моего нового парня определённо не пропустят столь очевидное движение, как это.
— Ты когда-нибудь задумывался о том, чтобы использовать телефон для звонков или текстовых сообщений? Или, чёрт возьми, насколько я помню, ты в значительной степени живёшь за своим ноутбуком. Фейсбук? Инстаграм? Отправить ему снимок или твит? Выложить грёбаное видео в Тик-Ток? Давай, Джек, мы оба знаем, что ты здесь не просто поболтать.
Мои брови приподнимаются, когда Рейнджер полностью поворачивается лицом к Джеку, как будто он готовится к драке или чему-то подобному. Я обхватываю пальцами его руку, впиваясь короткими ногтями в его блейзер цвета шампанского. Рейнджер смотрит на меня, его сапфировые глаза темнеют, а затем облизывает нижнюю губу, прежде чем снова поднять взгляд на Джека. После напряжённого момента он обнимает меня за талию.
— Я здесь не для того, чтобы устраивать неприятности, — произносит Джек, но он действительно выглядит немного вспотевшим и измотанным. Его мешковатая футболка помята, а джинсы заляпаны грязью. — Я просто… хочу поговорить с братом, хорошо?
— Мы приведём его для тебя, — отвечает Рейнджер, глядя на Джека так, словно внезапно уверился, что он один из убийц. Он уводит меня от брата Спенсера внутрь, мимо ухмыляющегося Марка, который сидит на диване в окружении своих тупоголовых друзей.
— Ух ты, я слышал, что педики любят спать с кем попало, но Чак блять ставит рекорд по хуям, я прав? — Марк хихикает, когда Рейнджер застывает на месте, поворачивая голову, чтобы посмотреть на играющего в футбол придурка. В прошлом году он был полузащитником футбольной команды Адамсон, но в этом году стал квотербеком, заняв место Юджина, как будто его там никогда и не было.
— Каким бы притянутым за уши ни было это предложение, я всё равно собираюсь надрать тебе задницу за это. — Рейнджер суёт пиджак и униформу мне в руки, а затем хватает Марка за галстук, душит его и перетаскивает через спинку дивана. Не теряя ни секунды, я достаю из кармана телефон и набираю номер Черча.
— Рейнджер и Марк, гостиная, — говорю я, не дожидаясь его приветствия.
Другие футболисты, похоже, не знают, стоит ли им вмешиваться или остаться в стороне, давая Рейнджеру достаточно времени, чтобы уложить Марка на спину и сильно ударить по его хорошенькому личику. На костяшках пальцев Рейнджера определённо немного крови, а звук, который издаёт Марк… чем-то напоминает умирающего жирафа. Я имею в виду, не то чтобы я знала, как звучит умирающий жираф, но звук высокий, пронзительный и странный.
Думаю, это было больно.
— Отпусти ещё одну гомофобную шутку, придурок. Разозли меня ещё немного, оскорбив моего парня. Посмотрим, что произойдёт.
— Тсс-тсс, мистер Вудрафф, — цокает Черч, появляясь, как вызванный призрак, у подножия лестницы. Типа, ему даже не нужно было спешить, чтобы спуститься сюда. — Насилие — это не выход, даже когда имеешь дело с фанатиками, гомофобами и идиотами.
Рейнджер на мгновение замолкает, пока я потираю большим пальцем ободок своего обручального кольца, переводя взгляд с него на нашего бесстрашного лидера/президента.
— Ты слышал его, псих. Отвали от меня.
К счастью, близнецы и Спенсер появляются у подножия лестницы, запыхавшиеся и готовые к драке, что немного уравнивает шансы. Их семеро, нас шестеро, хотя я буду первой, кто признает, что я немного бесполезна. Однако у меня есть с собой перцовый баллончик и электрошокер.
— Рейнджер, — говорю я, потому что я бы не исключила, что Марк упомянет об этом инциденте моему отцу, и я боюсь, что, разозлив его, я поставила парней в неловкое положение. Не знаю, как бы я себя вела, если бы одного из них исключили. — Отпусти его. Людей, которые ненавидят из-за невежества, нельзя заставить подчиниться; их нужно воспитывать.
— Говоришь, как чопорная маленькая девчонка, — выплёвывает Марк, и Рейнджер просто выходит из себя, снова ударяя засранца. Две группы парней сходятся в яростном полёте кулаков, и впервые в жизни я вижу, на что действительно способен Черч.
Насмешки Юджина эхом отдаются в моей голове: «Конечно. Всегда один из твоих дружков, но никогда лично ты, да? Ты боишься подраться Черч?»
Двое парней идут в нашу сторону, и моя рука тянется к оружию в карманах. Однако у меня не появилось возможности ими воспользоваться. В мгновение ока Черч оказывается между нашими потенциальными нападавшими, а затем они оба оказываются лежащими на полу, держась за горло и кашляя. Что. Блядь. Только. Что. Произошло?!
— Крав-мага, — небрежно объясняет Черч, называя израильский вид военной самообороны, и поворачивается, чтобы с улыбкой посмотреть на моё потрясённое лицо. — Я уже много лет беру уроки три раза в неделю. — Он возвращается к бою перед собой, а затем направляется на жестокий, но непрактичный нокаут, который Спенсер наносит новому широкому ресиверу команды. Черч касается плеча парня, и когда придурок ударяет локтем назад, Черч делает шаг в сторону, блокирует удар предплечьем, а затем наносит ему такой удар в лицо, что парень падает на пол.
— О, мои бедные, сладкие яичники, — бормочу я, потому что, хотя я и знаю, что насилие — не решение моих проблем, всё равно довольно возбуждающе видеть, как парни, которые мне нравятся, всерьёз надирают задницы. Всего через несколько минут футбольные придурки лежат на полу, стонут и держатся за головы, а над ними стоит Студенческий совет.
Здесь довольно жарко… пока не открывается дверь и не входит Арчибальд Карсон.
Его взгляд переходит с упавших парней прямо на меня.
О, чёрт.
У меня крупные неприятности, да?
— Это всё ты виноват, Вудрафф, — усмехается Марк, вытирая пол курятника и свирепо глядя в спину Рейнджеру. Технически, сейчас не наша очередь помогать с цыплятами или присматривать за органическим огородом, который кормит школу, но… теперь она настала. До конца этого грёбаного семестра.
— Закрой рот, Грендэм, или я запихну тебе в глотку куриное дерьмо и буду смеяться, пока ты им давишься. — Рейнджер кладёт последнее яйцо в корзину, а затем бросает взгляд на маленьких жёлтых цыплят, щебечущих возле его ботинок. На мгновение его щёки вспыхивают, но, когда он замечает, что я смотрю, подбегает и хватает меня за руку, вкладывая в неё корзину и забирая у меня метлу. — Иди отнеси это на кухню, а я тут закончу.
— Я могу немного подмести, — ворчу я, но Рейнджер всё равно выталкивает меня за дверь. — Не думай, что я не видела, как ты обнимал одну из этих цыпочек раньше, — бормочу я, но я действительно не хочу, чтобы Марк с его токсичной мужской чушью услышал об этом, поэтому ухожу с тяжёлой корзиной.
Спенсер присоединяется ко мне со своей корзинкой, его разбитая губа и слегка припухший фиолетовый глаз странно очаровательны.
— Я полностью разрушил этот сезон для Диего, — говорит он с небрежной ухмылкой плохого мальчика, останавливаясь, когда пара цыплят вразвалочку пересекает дорожку перед нами. — Ты ведь знаешь, что будет дальше, верно? Почему курица перешла дорогу…?
— Не-е-е-ет, — стону я, ударяясь о его плечо своим. Я чуть не теряю яйцо, когда оно выскальзывает из моей корзинки, но Спенсер хватает его в воздухе, крутит на пальце и кладёт в свою корзину. — Ты думаешь, это придало тебе крутой вид, да? — спрашиваю я, и он улыбается, его серебристые волосы падают на лоб таким образом, что я чувствую, как моё сердце тает.
— Но разве это не так? — спрашивает он, и я закатываю глаза. — Кстати, Джек сбежал и прислал мне какое-то отстойное сообщение о том, что его некоторое время не будет в городе.
Ах, да. Джек… Я почти забыла во всей вчерашней суматохе, что брат Спенсера вообще был там. К тому времени, когда Арчи закончил читать нам нотации, а школьная медсестра подлатала всех парней, он ушёл.
— Он сказал что-нибудь о том, что хотел? Или почему это было так важно, что он не мог написать тебе?
Спенсер небрежно пожимает плечами, а затем толкает кухонную дверь плечом, чтобы пропустить меня, его бирюзовые глаза темнеют. Он не хочет верить, что его брат замешан в этом больше, чем я хочу, чтобы он или Черч были вовлечены. Не то чтобы я его винила. Мысль о том, замешан ли в этом мой отец, убивает меня. Но вчера вечером у меня было небольшое откровение: я убеждена, что папа, мистер Мерфи и мистер Дэйв что-то знают о том, что происходит в кампусе. Я также убеждена, что, несмотря на доказательства, они на нашей стороне. Судя по тому, как отреагировал Черч, когда я сказала ему об этом вчера вечером, чувствую, что он согласен.
Я перекладываю тяжёлую корзину из одной руки в другую, а затем поворачиваюсь и вижу, что Йен, чёртов Дэйв, стоит на кухне и ждёт нас. Упомяни дьявола.
У меня отвисает челюсть, и я, чёрт возьми, чуть не роняю корзину с яйцами.
— Что… что вы здесь делаете? — я задыхаюсь, потому что сегодня только суббота, а папа сказал, что мистер Дэйв вернётся только в понедельник. Глядя на него сейчас, вы бы ни за что не догадались, что Черч Монтегю помог ему вытащить охотничий нож из тела всего несколько недель назад.
— Мистер Карсон, мистер Харгроув, — говорит он, когда Спенсер на мгновение стискивает зубы, принимая решение за долю секунды. Мы могли бы убежать, а могли бы остаться здесь и посмотреть, что скажет этот большой, грубоватый мужчина, который так уж случилось встречается с моей матерью. Один из кухонных работников выходит вперёд и собирает наши корзины, как раз перед тем, как мы слышим шум из кладовой, и я с лёгким вздохом облегчения понимаю, что мы здесь не одни с мистером Дэйвом.
Даже если он один из убийц, то не сможет добраться до нас прямо сейчас.
Спенсер делает шаг вперёд, позволяя внешней двери захлопнуться за ним, его взгляд полностью сосредоточен на Йене Дэйве, идеальном стрелке в тире, мудаке, загадке, которому не понравилось, что я шныряю по библиотеке.
— Что произошло между вами и Черчем? — это первый вопрос, который задаёт Спенсер, и я приподнимаю бровь. Я приняла решение доверять таинственному, стойкому парню с янтарными волосами, который надел кольцо мне на палец, но я также не забыла, что сказали близнецы в Диснейленде, о том, что Черч пропал за неделю до нападения на меня в средней школе Санта-Круз. С ним что-то происходит, независимо от того, связано ли это с Адамом или с убийствами.
— Господи, — ворчит мистер Дэйв, ухмыляясь так, как мог бы усмехнуться только злодей. — Вы, дети, идиоты, вы знаете это?
— Черч вытащил из вас нож, — говорю я, повторяя историю так, как я её слышала, ожидая, что на лице мистера Дэйва отразится удивление или шок. Вместо этого он просто смотрит на меня в ответ тёмными глазами и вздыхает, протягивая руку, чтобы провести пальцами по своей густой шевелюре. Я думаю, он ближе к маминому возрасту, чем к папиному. У него нет редеющих волос. — Кстати, не самое удачное медицинское решение, но я надеюсь, что у вас были на то причины. — Я кашляю в ладонь. — Но кто в действительности ударил вас ножом?
— Да, мистер Монтегю помог мне вытащить нож. В первую очередь, я не вправе обсуждать, кто напал на меня, но я неоднократно упоминал директору Карсону, что позволять вам всем слоняться по кампусу, как детективам-любителям — ужасная идея.
— Если вы не заметили, у нас дежурство по огороду и за курицами, — огрызаюсь я в ответ, когда Спенсер протягивает руку и выдёргивает пёрышко из моих волос. — И если мы «топчемся на месте», — я делаю пальцами маленькие язвительные кавычки, — то только потому, что полиция и администрация бесполезны. Никто не верит нам в то, что мы видели в лесу.
— Точно так же, как они не верят, что Юджин и Дженика были убиты, — говорит мистер Дэйв с долгим вздохом. Он выглядит таким чертовски уставшим, что я удивлена, что он не попросил ещё несколько выходных. Мы со Спенсером обмениваемся взглядами, прежде чем снова посмотреть в его сторону. — Но я верю. Я вам верю.
— Верите? — выпаливает Спенсер, немного отступая назад, как будто он тонет в неверии. Я имею в виду, что после всего дерьма, которое мы получили от окружающих нас взрослых в последнее время, я не удивлена. Я поворачиваюсь обратно к мистеру Дэйву, удивляясь собственному внутреннему спокойствию. Обычно я не такая, знаете ли, спокойная. Для меня это нечто чуждое.
— Да, верю, — отвечает мистер Дэйв, подходя на несколько шагов ближе к нам и понижая голос. — И именно поэтому я прошу вас держаться от этого подальше. Не высовывайтесь, держитесь вместе и позвольте мне разобраться с этим.
— Как будто библиотекарь более квалифицирован, чтобы разбираться с этим дерьмом, чем мы, — усмехается Спенсер, складывая руки за головой и оглядывая мистера Дэйва так, словно не верит ни единому слову, слетающему с его губ. — Вы, наверное, один из тех уродов в масках, которых мы видели в лесу. Типа, серьёзно, мы должны поверить, что вы случайно наткнулись на маму Шарлотты в центре Лос-Анджелеса?
Мистер Дэйв на мгновение закрывает глаза, ноздри раздуваются, а его большие мясистые руки сжимаются в кулаки. Он явно недоволен нами, но между ним, мистером Мерфи, и моим отцом что-то происходит. Я уверена в этом.
— Мои отношения с Элоизой — не ваше дело. Я действительно забочусь о ней, и я обещаю вам, что наше постоянное общение не имеет никакого отношения к этому делу.
— Этому делу? Хм, как будто это совсем не жутко, — говорит Спенсер, обнимая меня за талию, чтобы защитить. Лёгкий трепет пробегает по мне, когда я снова провожу пальцем по обручальному кольцу. По какой-то причине он стал символом всего Студенческого совета, а не только Черча. — Чувак, ты просто роешь себе ещё более глубокую яму. Давай, Чак.
Он уводит меня от мистера Дэйва, но я отстраняюсь, ещё раз поворачиваясь лицом к библиотекарю.
— Я знаю, что мистер Мерфи писал мне те записки, — произношу я, и ноздри мистера Дэйва снова раздуваются, хотя он не подтверждает и не опровергает обвинение. — И я знаю, что, что бы он ни задумал, вы с моим отцом в этом замешаны.
Мы поворачиваемся и выходим из комнаты, позволяя двери захлопнуться за нами, но у меня в голове снова возникает маленькая идея, и от неё никуда не деться.
Я знаю, что мне нужно сделать.