Кто как ни я может понять птицу в клетке? Бедное существо бьется в заточении, мечтая вырваться и оказаться на свободе. Я могла понять ее чувства. С самого детства меня лишали свободы в жизни. Выбирать друзей, идти туда, куда хочу, общаться с тем, с кем захочу — не про меня. Еще в детстве я выбрала того, кто для меня был наиболее важен, и чтобы не потерять его — мне пришлось отказаться от всего. Только представить: на весах стоят две чаши, на одной был мой сводный брат Эван, на другой все мои желания и предпочтения. Эван имел для меня настолько большой вес, что с легкостью перевешивал все. Однако, в своей жизни, мне не хотелось ограничиваться лишь обществом Эвана, я хотела жить, а не прятаться за спиной своего брата. В отличии от той птицы я уже свыклась со своим заточением и не пыталась вырваться на свободу, хотя всем сердцем мечтала о ней.
Мне всегда хотелось иметь много друзей, ходить в кино и парки, увидеть красивые места, путешествовать по разным странам. Эван был не против путешествий, прогулок и кино, но только в его компании. А вот о друзьях он даже и слышать не хотел, он ненавидел всех тех, кто проявлял ко мне хоть малый интерес. В детстве у меня уже был печальный опыт дружбы с мальчиком, к сожалению, ничем хорошим он не закончился. А уж о том, что я выбрала вместо Эвана другого, я вообще вспоминать не хочу. Это воспоминание было сродни ужасному сну, который вспоминался с ужасом. Именно эта ситуация заставила меня ценить и ставить Эвана превыше всех.
Мне всегда нужны были друзья, чтобы чувствовать себя легко и беззаботно, но Эван ненавидел других людей и злился, когда я общалась с кем-то. Сначала я чувствовала себя принцессой в заточении. Меня это угнетало, но поделать с этим я ничего не могла. Эван ставил мне ультиматум, заставляя выбирать между им и другими. Я была не слишком отважна, не с ним, он всегда подавлял меня собой, заставляя подчиняться, получая желаемое. Так было в детстве и осталось неизменным сейчас.
Мы с Эваном были неразлучны. Где бы мы ни находились — всюду нас можно было встретить вдвоем. Мне было легко с ним, комфортно, мы много смеялись и шутили. Рядом с ним я могла позабыть обо всем на свете. Мой самый лучший друг и любимый сводный брат. Но вместе с тем — самый коварный враг, который мог сделать меня несчастной одним только взглядом или колкой фразой.
У нас с Эваном был один отец, который бросил нас, когда мне было восемь лет. Мы жили вместе с мамой, любви которой хватало с лихвой. Однако, я очень скучала по папе, он был замечательным. Я помню, как любила его, особенно запомнилось, как он играл со мной. Помню, как сильно он любил маму… о такой любви мечтает любая девочка, он буквально на руках ее носил, осыпал подарками и едва не целовал землю, по которой она ходит. Я до сих пор не могу поверить, что он бросил нас! Как он мог это сделать, когда так сильно дорожил нами?! Эван предполагал, что он нашел другую и оставил нас, а я думаю, что в здравом уме мой папочка никогда бы этого не сделал. Я пыталась говорить об этом с мамой, но она избегала этой темы, не желая говорить об отце. Впрочем, ее можно было понять. Ведь он для нее был всем. Его исчезновение стало для нее настоящим ударом. За это время у нее так никто и не появился, своим романтичным сердцем, я искренне надеялась, что мама до сих пор его ждет.
Я была младше Эвана на два года. Помню, как он решил заниматься со мной, чтобы я сдала экстерном экзамены и ходила с ним в один класс. Тогда эта идея мне так понравилась, что я день и ночь сидела за учебниками, штудируя их с отчаянным рвением. В то время мы с Эваном особенно сблизились, он видел мое стремление учиться вместе с ним и радовался каждой пройденной теме вместе со мной. Он этого не показывал, но я видела, как много для него это значит. Помню, как засиживаясь допоздна мы могли уснуть прямо над книгами. Это было тяжелое время, бессонное и упорное, но оно того стоило — я все-таки сдала экзамены, и мы наконец с Эваном стали ходить в один класс.
Со временем я все же пожалела о таком решении. Ходя с ним по раздельности, могла завести хоть каких-то друзей по классу, а теперь я была полностью у него на прицеле.
Переведясь в класс к Эвану, я столкнулась с неприятным моментом: нас стали дразнить женихом и невестой. Я устала всем доказывать, что мы с Эваном только брат и сестра! Как может он быть моим женихом? Но мои возмущения никто всерьез не воспринимал, продолжая смеяться над нами. Эван с легкостью мог положить конец этим приколам, для него поссориться с кем-то или подраться — было пустяковым делом, но он не обращал внимания на эти шутки. Ему безразличны были пустые разговоры за спиной. Однако, я замечала, как смеются его глаза, когда кто-то говорил об этом, он словно находил мрачное удовольствие в этих шутках.
Школьные годы прошли в бесконечных разговорах о нас с Эваном, они надоели мне так, что я попусту перестала обращать на них внимание. Хотят считать нас парой — пусть считают, главное, я знаю, что это не так!
Школу я закончила на отлично, для меня был открыт любой ВУЗ, в который я только пожелала бы вступить, но мне нужно было думать не только о себе. Эван с трудом закончил школу, он не был глупым парнем, скорее проблемным, из-за частых драк ему снижали оценки и ставили неуды. В какой-то момент ему стало неинтересно учиться, и он перестал заниматься. Только благодаря мне он сдал экзамены и закончил школу.
Я всегда хотела стать врачом, но из-за того, что мне нельзя было самостоятельно поступить в медицинский университет, я пожертвовала своей мечтой. Эван знал об этом и несмотря на свое нежелание связывать себя с медициной, подал документы на вступление. В тот день я была самой счастливой на свете! Если все получится мы с Эваном будем учиться в том месте, о котором я всегда мечтала. Однако, нам стало известно заранее о том, что Эвана не приняли. К счастью, ректор университета была маминой особо благодарной клиенткой. Мама помогла ей выйти из затяжной депрессии после расставания с мужем-тираном. После звонка мамы она с радостью решила помочь и приняла Эвана в ряды студентов. Меня взяли без труда. Помню какой счастливой была в тот день, как прыгнула от счастья в объятья Эвана и звонко поцеловала его в щеку. Эван тогда стоял минут пять в какой-то прострации, с улыбкой глядя на меня.
В университет мы поступили, когда Эвану исполнилось семнадцать, а мне пятнадцать. В свои семнадцать лет Эван был красивым и харизматичным парнем. Благодаря занятиям борьбой у Эвана было красивое рельефное тело с фактурными мышцами на руках и животе. Девчонки сходили по нему с ума и мечтали встречаться, но он не воспринимал их всерьез. Бедные девичьи сердца были разбиты жестокими грубыми отказами Эвана. Он не хотел быть тактичным и вежливым к тем, до кого ему не было дела. Мне было жаль их, но вместе с тем, я была рада, что по-прежнему остаюсь для него номером 1.
Эван часто участвовал в соревнованиях и неизменно выходил из них победителем. Я ходила на каждый его бой, не пропустив ни одного. Каждую свою победу он посвящал мне и для меня это было очень ценно. После соревнований на лице Эвана оставались ссадины и синяки. Я кропотливо обрабатывала ранки, боясь причинить малейшую боль. Эван был терпеливым, на его губах неизменно сияла улыбка, когда я ухаживала за ним. Через обработку ран он чувствовал мою привязанность к нему.
Студенческий городок подразделялся на: учебное заведение, медпункт, женское и мужское общежития, огромную библиотеку, столовую и парковку. Мальчики и девочки жили в разных общежитиях, после наступления комендантского часа их встречи были под запретом.
В том, что мальчики и девочки разделены был и хороший момент: Эван не мог меня всецело контролировать и я могла подружиться хоть со всеми девочками общежития. Правда на такой глобальный поступок я не решилась, рискнув вначале подружиться с соседкой по комнате.
Моя соседка оказалась приятной девушкой, легкой в общении, она с удовольствием шла на контакт. Дженнифер Нэйтон обладала открытым сердцем и добрым нравом. Мы сразу подружились. Она часто делилась со мной своими чувствами и эмоциями. Я же была совсем не откровенна с ней. Дженнифер не обижала моя неразговорчивость в личных вопросах, она была мудра не по годам, и казалось, понимала меня. Дженни рассказывала, что в старой школе у нее было много поклонников, но она была равнодушна к ним, потому что в ее сердце уже была любовь. С этим парнем она была помолвлена с детства, она очень ценила их отношения и никогда не давала поводов для ревности. Дженнифер не распространялась о нем слишком много, возможно, что-то не договаривала, но я считала, если в ее истории любви и есть какая-то тайна, когда Дженни будет готова — все расскажет.
Внешне Дженнифер была бледнолицей, тонкой и хрупкой. Большие голубые глаза, белокурые волосы и почти кукольное лицо, тело стройное и миниатюрное. Она часто болела, поэтому зачастую выглядела ослабленной. Для такой хрупкой и болезненной девушки, она была на редкость жизнерадостной и оптимистичной.
Несмотря на то, что мы стали настоящими подругами, я скрывала свою дружбу с ней от Эвана.
Эван, с присущей ему насмешливостью, рассказывал с каким зубрилой его поселили. По рассказам брата: Питер МакЭндрю настолько много учился, что на болтовню с соседом у него совсем не оставалось времени. Эван этому факту был несказанно рад.
— А что у тебя, Рина? Какая твоя соседка? — Риной называл меня только Эван. Он хотел отличаться от других, переняв эту идею от папы. Папа тоже переиначивал имя мамы, называя ее так, как не называл никто. Мне всегда казалось это чертовски милым. По правде, мне нравилось сокращение Эвана, даже больше, чем оригинал.
Эван ждал от меня насмешливых подробностей, но я не могла кривить душой и врать. Правду, конечно же, тоже не могла сказать. Поэтому пришлось быть немногословной.
— Нормальная, ничего особенного. — мои глаза бегали и Эван сразу почувствовал неладное. Он видел меня насквозь.
— Кто она? Покажи мне ее? — я показала пальцем на Дженни. Увидев мой жест, Дженнифер жизнерадостно замахала руками, тем самым выдавая нашу дружбу. Попавшись на удочку Эвана, мысленно я застонала.
— Значит, ты завела себе подругу… — начал Эван тихо, почти зловеще.
— Эван, пожалуйста, не злись. — я порывисто схватила его за руку, пытаясь предупредить бурю.
— Я не злюсь, Рина. Может это и неплохо с кем-либо подружиться. — его голос был спокойным и каким-то усталым, нутром я чувствовала неладное, но решила поверить ему, как делала всегда. — Интересно, если я заведу себе друга, что ты скажешь?
— Я буду счастлива за тебя, Эван. — с готовностью ответила я, хотя в глубине души боялась этого, вспоминая неприятное воспоминание из детства. Тогда он подружился с девочками, что обижали меня и мне это совсем не нравилось.
— А если я променяю тебя на нового друга, тоже будешь рада?
— Однажды ты променял меня на близняшек, — грустно ответила я, вспоминая, как была несчастна. — мне совсем не понравилось то чувство.
— То чувство — ничто, по сравнению с той болью, что причинила мне ты, Рина. Я не хочу, чтобы когда-нибудь это повторилось.
— Не волнуйся, я сделала выводы из той ситуации. Такого больше не повторится. — в такие моменты, видя его сияющую улыбку и глаза, я была счастлива. Разговор был прерван звонком, но тема и без того была закрыта, по крайней мере я надеялась на это.
На удивление Эван ничего не говорил о нашей с Дженнифер дружбе. Я пыталась уделять ему еще больше времени, чтобы он ненароком не надумал ничего скверного. Я знала его достаточно хорошо, чтобы перестраховаться.
Но что-то мне подсказывало, что Эван не оставит этого так просто.