Все то время, что ждал Рину у ворот — я нервничал. Как отец встретит ее? Что скажет? Останется ли она довольна встречей? Я не мог найти себе места, беспокойно вышагивая вдоль забора. Рина вышла спустя полчаса. Спокойная и довольная. С мягкой улыбкой на губах она бросилась ко мне в объятия. Прям как раньше, когда мы еще часто обнимались. Сегодня поистине был потрясающий день, я держал Рину в своих объятиях, целовал ее в губы, ласкал… Боже! Как вспомню, ту страсть, что охватила нас — не могу перестать улыбаться… Рина хоть и хочет показать, что безразлична ко мне, но я же вижу… она тоже начала что-то испытывать.
Вдохнув запах волос Рины, я прижался щекой к ее макушке.
— Как прошла ваша встреча? — подняв ее лицо в ладонях, я заглянул ей в глаза.
— Эван… я так рада, что увидела его. — по щекам Рины потекли слезы. — Он изменился, но в тоже время все тот же.
— Он что-нибудь сказал о том, что хотел тебя убить? — кивнув, она ответила:
— Да… Я была очень похожа на мать, которую он ненавидел. А сейчас… сейчас он сказал, что видит во мне только дочь. — она еще пуще зарыдала, сжимая одежду на моей спине все сильнее. Обняв ее еще крепче, я прошептал:
— Видимо, годы в тюрьме заставили его переосмыслить многое.
— Папа хочет увидеть маму… Он так ее любит, говорил в основном только о ней… Как бы я хотела, чтобы и меня так любили… — прошептала она словно в бреду. Посмотрев на нее сверху вниз, я вложил в свой взгляд все свои чувства.
— Разве ты не видишь, как сильно я тебя люблю? Всегда любил и буду любить всю свою жизнь. — Рина выдохнула так, словно разговоры о моей любви вызывали у нее дикую усталость.
— Эван, я понимаю, что могла тебя запутать утренней взаимностью, но это ничего не значит. Ты же знаешь, что у меня никогда не было парня, поэтому не удивительно, что мне понравилось целоваться. Я хочу завести отношения, но не с тобой… — слова полоснули по самому сердцу, и я испытал такую боль, какая была в детстве, когда Рина предала меня. Просто нравится целоваться со мной, пока никого нет на примете.
— Зачем тебе кто-то, если есть я? — с болью в голосе, спросил я.
— Эван, пойми, наконец, то, что я чувствую к тебе — не любовь, не нежность и не высшее чувство. Простая привязанность, к человеку, который с самого детства был рядом. — вновь боль, захотелось крушить все, что попадется под руку, но я сжал пальцы в кулаки, подавляя злость. — Сегодня я поеду к маме, попытаюсь уговорить ее встретиться с папой, а потом пойду в агентство и объявлю о нашем расставании. Да, мы столкнемся с проблемами, возможно, троллингом, но так я смогу встретить подходящего мне человека и влюбиться в него.
Слушая ее речь мне становилось все больнее. Схватив Рину за плечи, я больно сжал их.
— Рина! Я никогда не позволю тебе уйти от меня! Умру, но не отпущу тебя. Не позволю, чтобы ты была счастлива с кем-то, кроме меня! — прижав Рину к себе с силой, я стал одержимо гладить ее, показывая, как сильна моя любовь к ней. Рина стояла, терпела все, но потом стала отбиваться, пытаясь избавиться от моих навязчивых прикосновений.
— Хватит, Эван! Я больше не хочу ничего слышать о твоей любви. Ничего. — и оттолкнув меня, она побежала к такси, оставляя меня одного. Я едва не взвыл от отчаяния и горечи, слезы текли по щекам, обнажая мою душу. Закричав в пустоту, я пошел к другому такси, которое только что подъехало. Рина уехала и оставила меня, но я все равно не отпущу ее. Поеду за ней, не ставлю одну… не смогу без нее. Да, не любит, да, хочет избавиться от меня, но я не могу отступиться от нее, никогда этого не сделаю. Если надо стану таким как ее отец, убью каждого, кто посмеет приблизится к ней…
Всю дорогу до Ливерпуля я глотал жгучие слезы, смешанные с болью в груди. Таксист не пытался заговорить, видя мое отчаяние. Через два часа я стоял у дома тети. Рина тоже только приехала, я видел ее входящий в дом силуэт.
Преодолев порог в один длинный шаг, я громко постучал в дверь. Слезы высохли, но страдание на моем лице — никуда не делось.
— Эван! Ты тоже приехал! Но почему вы по раздельности? — осмотрев с беспокойством мое лицо, тетя спросила. — Что-то произошло?
— Мы с Риной повздорили, я приехал к ней.
— Я все сказала, Эван, не хочу вновь это обсуждать. — взгляд тети блуждал с лица Рины на мое и обратно.
— Что между вами происходит? — спросила тетя немигающим взглядом. Взглянув на Рину, я заметил ее упрямый взгляд, говорящий, чтобы ни слова не говорил при маме. Едва заметно кивнув, я ответил тете:
— Ничего такого из-за чего стоит переживать, тетя.
— Что ж, я рада, что ничего серьезного… Почему вы не предупредили, что приедете? Я бы встретила вас, как положено! — она широко улыбнулась, крепко обнимая Рину. Я закрыл за собой дверь и поравнялся с ними.
— Я хотела с тобой серьезно поговорить, мама.
— Обязательно поговорим, дорогая, но может покушаете? Я недавно приготовила овощной суп.
— Нет, мам, я не голодна. — тетя перевела взгляд на меня.
— У меня тоже нет аппетита. — вторил словам Рины я. Тетя мягко улыбнулась и присела на диван, дожидаясь начала разговора.
— Не буду ходить вокруг да около. Я все узнала, мама. Все, что вы с Эваном от меня скрывали. — глаза тети наполнились ужасом, когда до нее дошел смысл сказанных слов. Она перевела взгляд на меня, будто бы спрашивая подтверждение. Не слова ни говоря, я кивнул ей.
— Но как ты узнала? Эван рассказал?
— Нет, вы с Эваном позаботились о том, чтобы я ничего не узнала. Случайно натолкнулась на папины письма, адресованные тебе.
— Дочка, я…
— Что ты, мама? Я заслуживала знать правду! Думаешь, мне нравилось слышать, что мой идеальный папочка разлюбил тебя и ушел к другой? Нет! Знай я изначально правду, то возможно не стала бы так сильно скучать по нему! Но вы с Эваном захотели скрыть от меня все!
— Я не могла рассказать тебе правду. Как я могла это сделать, зная, как сильно ты его любила…
— Любила и буду любить всегда, даже несмотря на все преступления, что он совершил.
— Он хотел твоей смерти, Нарин. Амит не заслуживает любви.
— Знаю, но я изменилась и больше не похожа на его маму.
— Откуда тебе это известно? Ты очень похожа на Амита, а он был копией своей матери. — тетя еще не догадывалась, что Рина уже побывала у отца. Как же она удивится, узнав это.
— Это его слова. Папа сказал, что я его дочь и ничего общего с матерью не имею. — тетя закрыла рот ладонью, пытаясь сдержать эмоции. С ее глаз бежали непокорные слезы.
— Ты ходила к нему в тюрьму? Зачем? А вдруг он что-нибудь сделал бы тебе?
— Я пошла, потому что все эти годы мечтала о встречи с ним. Как могла я думать о страхе, когда желание обнять его было сильней всего? — тетя заплакала еще больше, стирая ладонями слезы с глаз.
— Нарин, он душегуб… страшный человек… — заглядывая в глаза дочери, сквозь слезы бормотала она.
— Он мой папа. — твердо ответила она. — И содеянное меня никак не касается. Его уже наказал суд, не думаю, что ему так уж легко в неволе. — тетя тяжело выдохнула.
— Ты не понимаешь… Он издевался над женщинами только потому, что те напоминали его мать! — тетя сорвалась на крик, пытаясь донести Рине печальные подробности его преступлений. — Он хладнокровно убил нашу соседку, а потом радовался и говорил, что сделал это для меня! — тетя обняла себя за плечи и содрогнулась, вспоминая ту роковую ночь. — Милая, он сам избрал путь убийцы, его никто на эту дорожку не толкал…
Отведя взгляд в сторону, Рина тихо сказала:
— Я понимаю это, мама, но разве в этом не виновато его состояние? Я поняла из писем, что он был болен. — тетя печально вздохнула.
— Верно, Амит был болен. Однако, он мог признаться мне во всем, и мы смогли бы справиться с его проблемами вместе. Но он предпочел скрыть от меня правду, сходя с ума каждый раз, когда видел тебя.
— Папа ничего не говорил, зная, что ты не примешь его. Он слишком любил тебя и боялся потерять…
— Я тоже его любила… так сильно, что готова была прикрыть перед законом.
— Возможно ли, чтобы ты до сих пор к нему что-то чувствовала? — осторожно спросила Рина, с замиранием сердца ожидая ответа.
Залившись краской смущения, тетя занервничала. Она хотела скрыть от нас свое состояние, поэтому быстро взяла себя в руки. Но я его заметил и понял, что тетя до сих пор думает о нем.
— Конечно, нет, Нарин. Твой отец в прошлом. — Рина расстроилась, не заметив тетиного волнения.
— Даже если так, мам, я хочу, чтобы ты навестила его в тюрьме. Я пообещала ему, что уговорю тебя.
— Ты не должна была этого обещать! Я с таким трудом вычеркнула его из сердца, выбросила любое напоминание о нем, даже письма не читала… я ни за что не смогу его навестить…
— Ты боишься? — тихо спросила она, наконец, раскусив тетю. — Боишься, что былые чувства могут напомнить о себе. — констатировала Рина удивленно. -
— У меня нет к нему чувств! — стала протестовать она, на этот раз уже я не выдержал и вставил свое слово:
— Хватит держать нас за дураков! Здесь нет наивных детей! Глядя на вас, сразу становится понятно: вы до сих пор неравнодушны к нему! — в ответ на мои слова тетя виновато опустила голову, не в силах спорить.
— Ладно, можешь подумать немного, но я надеюсь услышать от тебя положительный ответ. — сказала Рина мирно, похлопав тетю по плечу.
Бросив на меня взгляд, Рина поднялась наверх в свою комнату, оставив меня наедине с тетей.
Тетя не хотела разговаривать, она была погружена в свои мысли. Наверное, взвешивала все за и против встречи с мужем. Я тоже не горел желанием общаться с ней. В душе зияла пустота, которую я хотел заполнить алкоголем. Он поможет приглушить боль, связанную с отказом Рины. Сегодня я позволю себе слабость, а завтра возьму себя в руки.
Прогулявшись до магазина я купил себе пару бутылок виски, добавлю в него лед и этим напитком скрашу себе ночь.
Выкурив у порога сигарету, я вошел в гостиную и сел на диван. Поставив перед собой запотевшую от холода бутылку и кубики льда, я устало вздохнул. Задумчиво уставившись на янтарную жидкость, я думал о том, какой неприступной оказалась Рина. Неужели это правда, что ей нравятся поцелуи, но не имеет значения кто перед ней, я или другой незнакомый парень. Этого не может быть! Рина всегда была хорошей девушкой и не смогла бы подпустить к себе незнакомца. Стукнув по столу, я наполнил до краев виски и искривившись, осушил его в несколько глотков. Алкоголь разлился огнем по глотке, приятно согревая мои внутренности изнутри.
Начало темнеть, и комната потеряла свои краски, превратившись в серую тень. Я наливал один за другим стакан, растворяясь в алкоголе, избавившем меня ненадолго от страданий. Боль продолжала выходить наружу в виде потока непрошенных слез и тяжести на сердце.
— Эван, что ты здесь делаешь в темноте? — спросила тетя, входя в гостиную. — Увидев слезы на моих щеках она присела рядом, положив ладонь мне на плечо. — Расскажи, что тебя беспокоит.
В трезвом состоянии я ни за что не стал бы откровенничать с тетей, но в тот момент был не в себе и отчаянно желал излить боль, что терзала мое сердце так давно.
— Тетя, посмотрите на меня. Разве я урод? Ущербный и недостойный? — спросил, едва ворочавшимся языком, я.
— Конечно, нет, Эван. Откуда такие вопросы? — в ее взгляде сквозило неподдельное беспокойство и неприкрытая забота.
— В школе за мной увивались толпы девушек, в университете тоже… все меня любят, только Рина осталась холодна ко мне. Я так ее люблю! Люблю с того самого момента, когда впервые увидел! — я уронил голову на руки, не сдерживая слез.
— Ну-ну, дорогой… Чувства — это сложная вещь, никогда не знаешь к кому они появятся. Я верю, что когда-нибудь ты встретишь ту, что ответит тебе взаимностью. — ее слова отдались раздражением в моем сердце, я сжал челюсти, противясь им.
— Мне не нужен никто другой, кроме Рины! Она мое все! И если она не будет со мной, то не будет ни с кем! — тетя отшатнулась от меня, ее напугали мои слова, возможно, в этот момент она вспомнила о другом человеке, который неоднократно говорил ей нечто подобное.
— Если твоя любовь истинная, ты найдешь в себе силы отпустить ее. Если нет, тогда это вовсе не любовь, а одержимость.
— Мне плевать, что это! — как капризный ребенок ответил я. — Я только знаю, что не смогу без нее. — и я вновь уронил свою голову на ладони.
— Эван, ты всегда был мне как сын и я очень за тебя переживаю. Тебе нужно поспать. Кто знает, что тебе принесет новый день.
— Идите, тетя. Я еще посижу. — налив еще в стакан виски, я залпом его осушил. Похлопав меня по плечу, тетя поднялась к себе в спальню, оставив меня одного. Перед глазами уже все плыло. Реши я вдруг подняться, обязательно свалил бы все, что стояло у меня на пути.
В темноте, в одиночестве, я просидел пока не закончил вторую бутылку. Я едва стоял на ногах, когда встал с дивана с намерением отправиться в свою комнату. Нимфа в красивой легкой сорочке спускалась вниз по лестнице. Увидев меня, на ее лице отразилось беспокойство. Подскочив ко мне, она тревожно коснулась моего лица руками.
— Эван? Зачем ты так с собой? — покачиваясь и едва не падая, я смотрел в ее лицо полное тревоги. Мне не нужно твое беспокойство, твоя тревога… мне нужна твоя любовь… вся ты…
— Я жалок, да? Вот, что делает со мной любовь, она убивает меня…
— Не говори так. — она стала гладить мое лицо, смотря на меня с особой нежностью и заботой. — крепко сжав талию Рины, я развернул ее спиной к стене, прижимая к ней.
— Я люблю тебя… Почему ты не можешь ответить на мои чувства?! Почему? Почему? — с каждым новым словом, мое отчаяние нарастало все больше, и я не смог сдержать свой крик. — ПОЧЕМУ? — она просто смотрела мне в глаза, ничего не говоря. Луна освещала комнату, открывая красивую деву моему взору. Девственная красота Рины была такой манящей, что я не смог сдержать порыв и крепко поцеловал ее. В купе с алкоголем, бешеное возбуждение сорвало крышу и вскружило голову. Она отвечала мне… опять отвечала… кто я для нее? Просто человек, с которым можно поцеловаться или кто-то гораздо больший? Что ты делаешь со мной, Рина? Что…
Руки Рины стали гладить мою шею, плечи, грудь и живот. Она сама потянулась руками к моей одежде, пытаясь освободить меня от нее. Я задыхался, она тоже. Мы горели в диком пожаре страсти, накрывшем нас с головой.
— Эван… — сквозь стоны прошептала она, когда я стал страстно целовать ее в шею. — Пойдем в комнату… мама может увидеть… — в своем состоянии я не мог думать ни о чем на свете, кроме нее, но согласился с ней, не хотел, чтобы нас кто-то прервал.
Прижавшись сильней к моему телу, она завороженно улыбнулась мне, потянув в сторону лестницы. Стараясь не упасть, я шел следом за ней. Оказавшись у двери в спальню, я вновь прижался к ней губами, запустив свой язык в ее рот. Охотно отвечая на поцелуй, она уверено коснулась своим языком моего. Вновь взрыв возбуждения, моему дружку было так тесно в штанах, что казалось ширинка вот-вот лопнет, выпуская наружу огромное чудовище. Прижавшись им к ее животу, я потерся об нее, страшась, что мое действие может вызвать отвращение или отвержение. Но Рина не оттолкнула, не искривилась, она отдавалась мне полностью, позволяя делать с собой все что я захочу. А я хотел целовать ее, целовать везде, а потом врываться в ее плоть, пока мы не достигнем освободительного экстаза вместе. И даже после того я не оставлю Рину в покое, буду трахать до тех пор, пока она не охрипнет от моего имени, которое будет шептать в порыве страсти.
Открыв дверь в комнату, мы почти ввалились в нее, едва не распластавшись на полу. Но мне было все равно на эту ироничную ситуацию, я боялся, что она оттолкнет и передумает, поэтому не мог медлить. Ее руки стянули с меня футболку, погладили по груди, животу, спустились ниже и о, небо! Она стала гладить через штаны мою выпуклость, вызывая невольные стоны. Подтянув ее к себе, я зацепил подол тонкой сорочки и стал раздевать Рину. Малышка не противилась, находясь под властью возбуждения и бешеного желания. Под ее сорочкой оказались одни тонкие трусики, которые я поспешил также снять. Ее глаза сияли восторгом и желанием, когда она стояла передо мной неприкрытая и доступная. Ее совершенная красота была создана для любви, поцелуев и ласк. Круглые упругие груди с дерзкими розовыми сосками манили вкусить их сладость. Тонкая талия с плоским гладким животом, плавно переходящим в гладковыбритую промежность. В прошлый раз она также была идеально гладкая, манящая…
Целуя груди Рины, нежно сминая их ладонями, я упивался ее стонами, руками, что непрерывно сжимали мою плоть и губами, что не прекращая целовали меня везде, куда могла дотянуться. Моя сладость… Моя страстная красивая девочка. Вся моя…
Она вся горела, сочась диким возбуждением и бесконтрольным желанием. Когда я коснулся пальцами плоти, то едва не утонул в ее влажности. Боже… она меня хотела, хотела слиться со мной также, как и я с ней.
— Эван… — простонала она, ложась на спину и раскидывая колени в сторону, взглядом призывая к действию. Хотя я и был пьян, но в тот момент отчетливо контролировал свое состояние. Нависая над ней, я оперся локтями о кровать, прижимаясь к ней в поцелуе. Вновь языки слились воедино, истязая друг друга в мучительно-сладкой пытке удовольствия. Целуясь, Рина торопливо стала снимать с меня штаны, освобождая изнывающего дружка на свободу.
Не прекращая поцелуя, я стал входить в ее влажные глубины медленными, неторопливыми движениями. В ней так было узко и тесно, что я едва не кончил преждевременно. Вот была бы смехота! Рина никогда бы больше не подпустила меня к себе. Когда я вошел в нее достаточно, чтобы почувствовать преграду, я стал еще глубже целовать ее губы, отвлекая сознание от неминуемой боли. Рина поморщилась лишь на мгновение, после чего отдалась навстречу страсти и наслаждению, находящих выход в стонах и тихих вскриках. Бешенный ритм, чередующийся с нежными неторопливыми движениями, сводил с ума. Рине настолько было хорошо, что она выкрикивала мое имя в порыве удовольствия и царапала мне спину в пылкой страсти. Кончали мы бурно, почти одновременно, я оттягивал момент удовольствия Рины, чтобы закончить вместе с ней. Как же было хорошо! Рина улыбалась, засыпая в моих объятиях. Мысли о продолжении бурной ночи улетучились, когда я заметил, как затихла она на моей груди. Вымотавшись от бурного соития, она забылась крепким сном. Укрыв ее совершенное тело одеялом, я прижал ее к себе и тоже уснул.
Я искренне надеялся, чтобы произошедшее не оказалось сном или фантазией вдрызг пьяного мужчины.