После того, как Амита посадили в тюрьму, я разочаровалась в любви и так больше никогда не смогла никому довериться. У меня было много ухажеров после, но никогда я не видела в них своих потенциальных партнеров для совместной жизни. До постели даже не доходило, потому что мне были неприятны чужие прикосновения. Я не могла смириться с тем, что в моей жизни больше не будет тех чувств, какие испытывала к Амиту, а на меньшее была не согласна. Поэтому я отдавала себя полностью семье и любимой работе, которая приносила мне осознание, что моя жизнь не проходит впустую. Я помогла сотням девушек и женщин уйти от абьюза и стать наконец счастливыми. Как легко разбираться в чужих проблемах, видеть их суть и не замечать, какой бардак творится в собственной жизни. Да, любимая работа, да, любимая семья, да, я по-прежнему была красива и притягательна для противоположного пола, но истинного женского счастья не было.
Признаться, очень часто я вспоминала Амита. Наши отношения завертелись в быстром вихре чувств, так стремительно, всепоглощающе. С ним я была по-настоящему счастлива. Я была целостной, полной и хоть наша жизнь была полна обмана, он делал все, чтобы мне никогда не стала известна темная сторона его жизни. Он заботился обо мне своего рода, ложь во благо… Иногда я думаю, что было бы, реши Амит открыться мне? Я многое ему прощала из любви и думаю, смогла бы оправдать его поступки болезнью и травмами детства. Все-таки оно у Амита было сложное и сильно повлияло на становление его личности. Я много думала об этом и в какой-то момент осознала, что хотела бы, чтобы все было иначе.
Я вычеркнула его из своей жизни, но так и не смогла убрать из сердца. Я обманывалась все это время. Все-таки я ненормальная. Какая ирония: помогать разбираться в проблемах своим клиенткам и не в силах помочь себе. Он столько натворил зла в жизни, убил стольких людей, причинял мне боль неоднократно, но даже с годами я не перестаю вспоминать ощущения, которые меня окутывали только рядом с ним. Возможно, все дело было в том, что мы еще были связаны, я по-прежнему была его женой, а может, в глубине души все еще его любила.
Дети росли, становились еще дружнее. Я видела, как Эван смотрит на Нарин, но всегда думала, что его обожание и любовь, были лишь родственными. Я обманывалась на сей счет, любовь Эвана была подобна любви Амита и иногда меня это настораживало. Тем не менее, лишь раз я заговорила об этом с Эваном, они тогда только поступали в университет. Тогда он убедил меня, что любит Нарин только как сестру и я, наивная, поверила в это. Наверное, Эван сказал мне то, что я больше всего хотела услышать. Удивительный мальчик, так похожий на Амита… не внешне, внутренне. В его действиях и поступках был Амит, когда я была с ним счастлива. В тот момент я подумала, что дочери очень повезло иметь такого брата. Он никогда не дал бы ее в обиду, прошел бы огонь и воду, только бы она была довольна. Но вместе с тем, своей любовью он мог задушить ее, сделав самой несчастной.
Спустя время я все-таки узнала, что Эван не брат Нарин и, хотя это не укладывалось в голове, от чего-то я почувствовала облегчение.
В день, когда они приехали домой по раздельности, я заметила, что между ними двумя что-то происходит. Хоть Нарин и злилась на него, я видела какие взгляды она на него бросает. Вечером я спустилась вниз попить воды на кухне и услышала позвякивание бутылки о стакан. Вошла в гостиную и увидела разбитого Эвана. Вид истерзанного внутренними страданиями Эвана очень меня встревожил и я присела с ним рядом, пытаясь выяснить, что с ним произошло. Тогда он мне выдал всю правду своей безумной любви к Нарин. Мне было жаль его, но я понимала, что если любовь невзаимная ничего хорошего из этого не выйдет. Я пыталась поддержать его, но мои слова не возымели на него положительного эффекта, скорее наоборот. Понимая, что ничем не смогу ему помочь я пошла к себе, намереваясь на следующий день серьезно поговорить с дочерью. И каково было мое удивление, когда я увидела Нарин рано утром, выходящую из его спальни. Она вся светилась счастьем и, хотя я сделала вид, что ничего не понимаю, поняла, что дочка тоже очень любит его. Услышав эти слова из ее уст, я была очень рада. Так, словно я сама вернула свою любовь.
Они были счастливы, это было видно по их взаимопониманию, нежным взглядам и улыбкам. Они уже не сдерживались в моем присутствии, держались за руки, обнимались и украдкой целовались. Я смотрела на них и не могла сдержать переполняющее чувство нежности, гордясь тем, какими они выросли.
Потом они съехали с общаги и стали жить вместе. Нарин редко мне звонила, я списывала это на то, что соединившись, у них не осталось много времени на меня. Это жизнь, я принимала это, как данность. Но все же, какая-то необъяснимая тревога была на душе.
Однажды Нарин позвонила мне, предупредив, что она уехала. На вопросы об Эване она не хотела отвечать, но я слышала ее дрожащий голос и изменившийся тон, сразу поняв, что между ними что-то произошло. Я не стала выворачивать ей душу наизнанку, решила, что когда придет время дочь обязательно все расскажет.
Спустя пару дней я узнала, что Эвана посадили в тюрьму за убийство. Я была в диком шоке. Я не могла поверить, что это правда.
На суде я познакомилась с отцом Эвана. Он тоже не верил в виновность Эвана, хотя тот утверждал обратное. Я не могла понять, зачем он это делает, ведь для нас с его отцом, было очевидно, что Эван врет. Но Эван продолжал гнуть свое, неизменно интересуясь у меня, как Нарин. Он скучал по ней, хотел видеть, но моя дочь, почему-то, отказывалась даже говорить о нем. Моя девочка, что же она скрывала? Какую боль держала в себе?
Через некоторое время пришла посылка для Эвана. Она долго блуждала, где-то затерявшись, но в итоге все-таки попала ко мне. Увидев, кто прислал ее, я опешила. Имя мертвой девушки было указано отправителем. Я вскрыла коробку и увидела потрепанный дневник, было отчаянное желание прочитать его, но я не стала это делать. Он не для моих глаз, нужно доставить его Эвану. Вдруг там есть что-то, что укажет на его невиновность? Долгое время Эвану не разрешали свидания, в итоге я попала к нему спустя пару месяцев.
Намного позже я все-таки узнала, о чем были мысли дочки и услышанное повергло меня в шок. Все это время ее преследовали, угрожали убить, как следует поиздевавшись. И моя глупая девочка поверила, что это мог сделать с ней человек, что любил ее больше жизни. Это не укладывалось в голове. Но я не могла судить дочь, я и сама в свое время совершила много глупых поступков.
Мое сердце сжималось от боли, слыша в трубку, как плачет дочка, она наконец, поняла, что Эвана подставили. Ей было больно от того, что она бросила Эвана, отказавшись от него.
Всю ночь я не спала, плакала и тревожилась о дочке. Все, что с ней произошло было так страшно. Я боялась, что она в страшной опасности. Поэтому к лучшему, что она уехала, там до нее никто не доберется. Эван простит ее, я была уверена в этом.
Иногда мы созванивались с отцом Эвана, он был приятным мужчиной и у нас с ним была общая боль. Удивительно, что несмотря на то, что они с Эваном познакомились совсем недавно, но он полюбил его так, будто воспитывал с самого детства. От него я узнала, что Эван точно невиновен и скоро его должны были оправдать и выпустить на волю. Но, когда на следующий день он появился на моем пороге, я искренне удивилась и обрадовалась его приходу.
Однако, приятный разговор омрачился еще большей тревогой, когда я поняла, кто в действительности был виновником страданий дочки. И этому уроду я сказала, где находится Нарин. Боже, в тот момент я хотела умереть от понимания какой опасности, по своей вине, подвергла дочку. Потом мы узнали, что Нарин пропала и тогда я едва не сошла с ума, оставшись один на один со своими страданиями и горем. Эван бросился в аэропорт, я понимала, что он не знает адреса Энтони и поспешила ему написать его.
Полдня я пребывала в диком отчаянии. Я не могла взять себя в руки, все продолжала плакать и тревожиться о дочери. Рано утром я осознала, что не могу страдать и ничего не делать, я должна лететь в Америку и быть с Эваном рядом. Я верила, что он обязательно ее найдет.
В Юджине я была к вечеру, часовой пояс и дикое волнение, сказалось на мне ужасной усталость. Нужно было позвонить Эвану и узнать о Нарин, но я так боялась услышать, что ее так и не нашли. Собравшись с силами, я набрала Эвана. Его голос был очень грустным и уставшим, я сразу почувствовала еще большую тревогу. Когда он сказал, что Нарин нашлась и она в больнице, я испытала смесь облегчения и страха. Облегчения, что она нашлась, страх от того, что в больнице. Не спрашивая больше ни о чем, я поехала туда. В приемном отделении мне рассказали, что Нарин поступила в очень тяжелом состоянии и сейчас ее оперируют. Я тут же разразилась слезами, направляясь в отделение операционной. В коридоре ожидания, из стороны в сторону ходил Эван, на его лице застыла маска скорби и переживаний. Рядом на кушетке сидел Энтони, уронив голову на ладони. Подойдя к Эвану, я заключила его в свои объятия. Я попыталась его успокоить, но понимала, что этими словами пыталась подбодрить и себя. Подойдя к Тони, я поздоровалась с ним. Обрадовавшись встрече, он крепко обнял меня. Я мягко улыбнулась: бывший муж и по-прежнему близкий друг. Он почти не изменился, стал даже лучше, чем прежде, видимо жена очень хорошо о нем заботится. Я была безмерно рада за то, что у него все сложилось. Чувство благодарности щемило мое сердце. Этот человек не был биологическим отцом Нарин, но любил и заботился о ней так, как будто им являлся.
Потом нам сказали, что операция прошла успешно и у меня отлегло от сердца. С дочкой будет все хорошо, теперь она рядом, в безопасности. Немного позже я все-таки узнала, что виновнику все-таки удалось сбежать и мое сердце вновь заполнилось тревогой. Что если он попытается вновь навредить Нарин и на этот раз доведет начатое до конца? Оставалось лишь молиться Богу о том, чтобы его поскорее нашли и посадили за решетку, где ему и место.
Эван все время был с ней рядом и дочь, хоть и пережила ужасные потрясения, расцветала. Я надеялась, что когда-нибудь она сможет забыть тот ужас, но по собственному горькому опыту понимала, что это невозможно.
Через некоторое время мы вернулись в Лондон, где, вновь оставшись одна, я стала много думать об Амите. Пережитое повлияло на меня так, что я, наконец, приняла решение навестить его в тюрьме. Я подала прошение о том, чтобы нам разрешили длительное свидание, уверенная, что за это время мы сможем с ним о многом поговорить. Признаться, я ужасно нервничала, это чувство было похоже на то, когда Амит пригласил меня впервые встретиться. Предвкушение, вперемешку с переживаниями. Как он сейчас? Сильно ли изменился, постарел? Как тюрьма повлияла на него? Какие уроки он извлек? И главное: сожалеет ли обо всем?
Немного позже приехали Нарин и Эван, дочка все время цеплялась за его руку, боясь вновь потерять. Те полгода, что Нарин жила вдали от него, сказались и теперь она ни на минуту не хотела расставаться с Эваном. Раны на ее лице зажили, оставив глубокие шрамы, я видела, как ее это огорчало и всегда говорила, что несмотря на это, она по-прежнему остается самой красивой. Нарин горько улыбалась и благодарила за поддержку, но было видно, что мои слова нисколько ее не успокаивали. Еще бы! Благодаря модельному агентству она привыкла быть в центре внимания и теперь для нее навсегда был закрыт доступ в тот мир.
Когда Эвана посадили в тюрьму, а Рина сбежала, Андре разорвал с ними контракт в диком бешенстве. Эвану пришлось заплатить неустойку, чтобы все закончилось мирным путем. Андре считал, что они подставили его и теперь долгое время ему придется разгребать проблемы, созданные ими.
Эван сказал, что хочет увести Нарин из Англии, чтобы она была подальше от тех мест, где вновь может встретить то чудовище. Я прекрасно понимала его опасения и поддерживала в решении. Но меня крайне удивили его слова, что я также должна с ними поехать. Хоть Эван и сказал, что это все для блага моей дочери, но я видела, что он также переживал и обо мне. Мой дорогой мальчик, ставший мне настоящим сыном. Как же я любила его, он и Нарин два самых дорогих и любимых моему сердцу человека.
Через некоторое время пришло извещение, что мне одобрено свидание с Амитом. Узнав это, я не могла найти себе места, нервничая и переживая. Я перерыла свой гардероб, пытаясь найти в нем что-то особенное. Я была уже не девчонка и подобных нарядов, что я носила раньше уже не было. В глубине шкафа я нашла пастельного цвета платье, красивое, легкое, с длинной струящейся юбкой в пол и глубоким вырезом сбоку. Лиф был немного откровенным, открывая взглядам неизменно красивые полушария больших грудей. На мгновение я подумала, что это платье слишком открытое для подобной встречи, но меня неизменно тянуло к нему. Плюнув на все, я надела его. Поняв, что моему образу чего-то не хватает, я взяла такого же оттенка легкий шарфик и повязала его на шею, очень утонченно и женственно. Волосы убрала в высокую прическу, оставив несколько прядей у лица. Совершенно очаровательно. Нанеся легкий дневной макияж, я взяла сумочку и вышла на улицу. Сев в машину, я завела ее. Любимый мини Купер довольно заурчал, когда тронулся с места.
Всю долгую дорогу до тюрьмы, я ужасно волновалась, а когда прошла необходимые процедуры и оказалась в комнате для свиданий, еще больше занервничала. Это была обычная комната, с двуспальной кроватью, телевизором, небольшим диванчиком, столом и даже холодильником с плитой. Рядом была комната с ванной и санузлом. Когда я договаривалась о длительном свидании, я не думала, что нам предоставят отдельную комнату, максимум это стол, за которым мы будем сидеть и общаться. Но полноценная комната… Пока ждала его, ужасно изнервничалась, сердце бешено колотилось в груди, грозясь вот-вот выпрыгнуть из своей клетки. Несколько раз я пыталась позорно струсить и уйти, но каждый раз отдергивала себя, нет, эта встреча должна состояться.
Взяв себя в руки, я подошла к окну. Не замечая за железными решетками ничего интересного, я просто тревожно ждала.
Наконец, дверь за спиной скрипнула, и он вошел. С него сняли наручники и закрыли дверь на замок, оставив нас запертыми в одной комнате. Я не могла найти в себе мужества повернуться к нему лицом и взглянуть на него. Он тоже стоял у двери, не в силах приблизиться. На мгновение промелькнуло осознание, с кем в одной комнате я нахожусь, сколько людей пало от его руки, но вместе с тем пришло и понимание: мне он ничего не сделает.
Я напрягла свой слух, он стал таким острым, что слышала отчетливо шелест его одежды, дыхание и неспешные шаги, которые становились все громче, приближая Амита еще ближе ко мне. И вот я оказалась в объятиях, прижатая к его широкой каменной груди спиною. По моим щекам побежали слезы, когда я коснулась рук, сжимающих мою талию, ладонью.
— Анетт… как долго я тебя ждал… как скучал… — он крепко обнимал меня и вдыхал мой запах. — Все-таки наша дочка смогла убедить тебя. — «наша дочка», то с какой нежностью он сказал это глубоко тронуло меня, и я еще пуще зарыдала. — Прости меня, пожалуйста, прости за все, что я сделал. — Повернувшись к нему лицом и невидящими от слез глазами, я взглянула на него. Сквозь пелену слез его образ оставался прежним, точно таким, каким я его помнила.
— Амит… я пришла. — только и смогла промолвить я, когда его губы накрыли мои. Дух захватило тотчас, когда его руки впечатали меня в тело, а поцелуй стал еще глубже. Голова отключилась сразу, теряя контроль над разумом. Как долго я не испытывала ничего подобного, последний раз был именно с ним. И как после стольких лет обиды я по-прежнему могу все это ощущать с ним? Как? Я не могла этого понять.
— Постой. — я коснулась его груди, выстраивая между нами дистанцию. Все-таки голова еще могла немного соображать и понимала, что это не выход, как бы сильно мы этого не желали.
Слезы высохли, и я смогла внимательно рассмотреть его. Прошло больше десяти лет, на его лице появилось несколько морщин на лбу и переносице, а на висках появились седые нити. Он был гладко выбрит, а черные волосы коротко пострижены, от его прекрасной густой шевелюры не осталось и следа. Он был по-прежнему хорошо сложен и все также, в моих глазах, неизменно красив и притягателен. Синие глаза Амита сияли восхищением и нежностью, когда его взгляд блуждал по моему лицу, волосам и телу. Ладонь Амита взлетела к моему лицу и погладила щеку.
— Ты все так же красива, малышка, годы не властны над тобой. — мои руки также коснулись его лица, погладили складки на переносице и лбу, разглаживая их.
— Амит, почему это произошло с нами? — дрожащим от слез голосом, спросила я. Амит устало выдохнул, вперив усталый, грустный взгляд в сторону.
— Потому что я идиот, не смог ценить то, что было самым важным в жизни.
— Ты сожалеешь? — Амит горько улыбнулся.
— Не было и дня здесь, чтобы я не сожалел. Но это все равно ничего не меняет, мои сожаления не изменят всего зла, что я совершил в жизни.
— Это так, — кивнула я. — но главное, ты осознал все. Нарин рассказывала о том, что виделась с тобой. Ты правда больше не чувствуешь к ней ненависти?
— Она хорошая и так похожа на тебя, пусть не внешне, но я сразу заметил в ней тот свет, что всегда видел в тебе. Нарин не моя мать и никогда ей не будет.
— Рада, что ты понял это. — удовлетворённо ответила я.
— И я был безумно счастлив, что она пришла ко мне.
— Она всегда тебя любила. — печально ответила я.
— Да, знаю и я сожалею, что не смог быть с ней рядом, пока она растет. Я был ей нужен.
— Ты нужен был всем нам… если бы ты только рассказал мне обо всем, все могло быть иначе.
— Теперь я это понимаю. — обреченно выдохнул он. Глядя на Амита, я испытывала невероятную бурю в груди, нежность, желание и невероятное чувство теплоты. Он по-прежнему был любим мною. И даже все зло не смогло убить во мне этого прекрасного чувства. Я глупая или же наивная, но мне так хотелось испытать все те чувства, что испытывала только с ним одним.
Подойдя к нему ближе, я коснулась его губ пальцами. Перехватив руку, он стал нежно покрывать мою кисть поцелуями. Волна нежности заполнила мое сердце, когда он прижал мою ладонь к своему сердцу.
— Чувствуешь? Мое сердце все еще бьется только для тебя. — сказал он такую знакомую фразу, которая была сказана в кафе, когда Амит впервые пригласил меня встретиться. Мои глаза наполнились слезами, а уголки губ задрожали. — Не плачь, малышка, больше не надо плакать. — и он коснулся губами моих глаз, стирая слезы своими поцелуями.
Желая всем телом большего, я обвила шею Амита руками и прижалась к его губам в бесконечном, полном страсти и отчаяния поцелуе. Все было так до боли знакомо, словно не было всех этих прошедших лет. Поцелуй захватывал дух, наши тела двигались в унисон, наполненные жаром и желания долгожданной близости.
Оторвавшись от поцелуя, он вынул шпильки из моих волос и когда они каскадом рассыпались по моей спине и плечам, Амит сгреб их в свою руку и глубоко вдохнул аромат.
— Боже, как мне не хватало этого здесь. — я улыбнулась, вспоминая как сильно он любил нюхать мои волосы. Подхватив меня под ягодицы, я крепко обвила ногами его торс, тесней прижимаясь к нему. Вновь глубокий поцелуй, ласкающиеся друг о друга языки и бешеный восторг, накрывающий нас с головой. Опустив меня на постель, он с трепетом стал ласкать мое тело, спуская платье с моих плеч. Стеснения или неловкости совсем не было, передо мной был прежний Амит, перед которым я всегда была открыта. Он целовал меня везде, где только можно, а я отвечала ему, не в силах насытиться этой близостью. Я понимала, что, когда выйду из этой комнаты — мы вновь расстанемся, поэтому мечтала, чтобы время остановилось и этот момент никогда не заканчивался. Когда он вошел в меня, я испытала прекрасное ощущение, словно после долгого отсутствия вернулась домой. Бешеный восторг, стоны, которые невозможно было сдержать и его имя, срывающееся с моих губ в диком блаженстве. Все это было так правильно и единственно верно. Быстрый темп, сменяющийся медленным, губы, что, не прекращая шептали мое имя, влюбленный взгляд, что с нежностью смотрит, касаясь самой глубокой части моей души, страсть, что разгоралась все сильнее.
— Люблю тебя… как же я тебя люблю… — сквозь блаженство стонал он. Долгожданная разрядка наступила одновременно, принося удивительное спокойствие и удовлетворение.
После страстных утех мы долго лежали в молчании, он гладил меня по спине, волосам, целовал волосы, лицо, я же, крепко обняв, просто наслаждалась тем, что вновь чувствую себя счастливой.
— Знаешь, когда я узнал, что меня ждет свидание с тобой, никак не мог подумать, что оно закончится так. — он мягко улыбнулся, целуя меня в висок. — Если честно, я вообще думал, что даже не смогу тебя коснуться.
— Я долго боролась с собой, пыталась забыть, но понимала, что не смогу этого сделать. Ты крепко засел в моей голове, Амит. — он еще крепче прижал меня к себе.
— У тебя был… кто-то после меня? — заданный вопрос дался Амиту очень сложно, но напрасно он волновался, ему понравится ответ.
— После тебя, Амит, у меня был… — я выдержала паузу, чувствуя игривое настроение. — только ты. Больше никого не было. — его глаза наполнились счастьем, радость на его лице была по-детски милой.
— Я счастлив, что ты по-прежнему моя. — его объятия стали еще крепче и я счастливо улыбнулась. Вдохнув запах его кожи, я блаженно улыбнулась, он пахнет также, как и десять лет назад, разве что не было примеси французских духов. Но даже без них, его аромат всегда действовал на меня как афродизиак.
— Я бы хотела, чтобы наше свидание никогда не заканчивалось. — мои глаза наполнились слезами, от понимания, что скоро все закончится и мы, возможно, никогда больше не увидимся. Неизвестно, что нас ждет дальше, может завтра один из нас умрет и тогда мы навсегда лишимся возможности воссоединиться. — Как ты думаешь, возможно ли, чтобы тебя когда-нибудь освободили? — я поднялась на локте, с надеждой глядя в его глаза. Лицо Амита потемнело от грусти.
— Анетт, мне дали пожизненное, боюсь, это невозможно. — я уронила голову на грудь Амита и зарыдала.
— Как же так? Я так надеялась, что могут найтись лазейки.
— Не плачь, малышка. Я получил то, что заслуживаю.
Потом мы еще долго разговаривали. Я рассказала ему про свою жизнь, про то, что пережили Нарин с Эваном. Амит очень расстроился, услышав об этом, он признался, что на нем лежит вина за то, что Кайл стал таким. Тогда он рассказал мне правду о том, как повлиял на Эвана и вынудил его устранить соперника. Я была потрясена, на каждом из нас лежала ответственность за произошедшее, но именно Амит стал началом того, что повлекло такие страшные последствия. Значит, моя интуиция тогда в отношении Эвана не врала, и он все-таки был причастен к исчезновению Кайла. Мое настроение заметно омрачилось, но я понимала, что это все дела давно минувших дней. Все мы виноваты в произошедшем, кто-то больше кто-то меньше, сейчас обвинять и сыпать соль на рану человеку, который давно раскаялся во всем, было бессмысленно и жестоко.
Признаться, свидание с Амитом было самым счастливым временем за все эти годы. С ним я по-настоящему ощущала себя настоящей женщиной, хрупкой, маленькой, полной любви и нежности. Любимая работа и дети хоть и делали меня счастливой, но то, как влиял на меня Амит было совсем другим. Это чувство, такое теплое и давно забытое, появлялось только с ним. Это зависимость или любовь? Скорее все одновременно, но мне не хотелось об этом думать, я наслаждалась нашей близостью и этим временем, что мы могли быть вместе. Закончится день, наступит утро и мы вновь расстанемся и неизвестно сможем ли встретиться вновь.
Всю ночь мы не спали, разговаривали и занимались любовью. А едва утро наступило, в дверь постучали, объявив, что пора прощаться. Я тут же бросилась в слезы, крепко его обнимая. Он прижимал меня к себе, не в силах отпустить.
— Пиши мне, Амит. Будь уверен, теперь я отвечу на каждое твое письмо.
— Извини, малышка, но больше я не стану тебе писать.
— Что? Почему?
— Анетт… — он взял меня за плечи, ища зрительного контакта со мной. — Я благодарен тебе за время, что провела со мной, за то, что вновь заставила меня почувствовать себя счастливым. Как бы сильно я тебя ни любил, как бы не хотел, чтобы всю свою жизнь ты любила только меня, оставалась моей, но я понимаю, что поступаю очень эгоистично по отношению к тебе. Я никогда не выйду отсюда. И мы никогда не сможем быть вместе, как раньше. Ты понимаешь это, я знаю. — он говорил правду, я это осознавала, но так не хотелось все это слушать. Хотелось закрыть уши и не слышать ничего из того, что он говорил. — Ты достойна счастья и любви, достойна всего того, что может дать тебе мир. Не закрывайся от него, не позволяй любви ко мне сделать тебя несчастной на всю оставшуюся жизнь. Ты еще молода… — на следующих словах его голос дрогнул. — сможешь еще найти свое счастье и полюбить кого-то, кроме меня.
— Нет, нет, Амит. — запротестовала я, не сдерживая своих слез.
— Да, Анетт. — он тяжело выдохнул, касаясь своим лбом моего. — Я отпускаю тебя…
— Нет! — закричала я, сквозь слезы. — Не поступай так со мной! Не говори таких слов!
— Так будет правильно, малышка. Не держись за чувства ко мне, не будь несчастной. Живи! Я хочу, чтобы ты наконец жила, а не существовала! Помоги себе, как помогаешь другим! — я крепко вцепилась в него, не желая отпускать, хотелось стать с Амитом единым целым, только бы остаться с ним навсегда. — Наша любовь хоть и красивая, но принесла тебе лишь боль и несчастье. Я хочу, чтобы ты встретила мужчину, который сделает тебя счастливой.
— Ты просишь слишком многого.
— Нет, Анетт. Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива вопреки всему, за нас двоих.
— Но как же ты? — не успокаивалась я.
— Я давно просрал свою жизнь и уже никогда не смогу жить счастливо. Для меня оно закрыто, но не для тебя. А теперь иди ко мне, я хочу как следует с тобой попрощаться. — и прижав меня к себе, он поцеловал меня. Наш поцелуй был со вкусом слез, смешавшихся воедино — его и моих. — А теперь иди, я хочу, чтобы ты ушла первой. — он подтолкнул меня к двери, а меня все еще тянуло к нему, не было сил уйти. .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.
— Амит, я люблю тебя. — прошептала я, вновь обнимая его. — Как же я тебя люблю, хоть и злилась, хотела ненавидеть, но продолжала любить до безумия.
— Моя девочка, моя любимая. Пообещай мне, что будешь счастлива не смотря ни на что.
— Я не могу тебе этого обещать. — честно призналась я.
— Нет, я хочу быть уверен, что ты сделаешь все от тебя зависящее, чтобы быть счастливой. Пообещай. — он умоляюще заглянул мне в глаза, ожидая моего ответа.
— Хорошо, я обещаю тебе. — слезы заструились вниз по моим щекам, выдавая мое состояние. Обхватив мое лицо ладонями, он стер пальцами слезы с моих щек.
На моей шее был повязан легкий шелковый шарф, он коснулся его.
— Оставь мне его, я хочу, чтобы у меня осталось что-то от тебя на память. — я сняла его и вложила Амиту в руку. Амит сжал его, подавляя в себе слезы, он поднес его к своему носу и понюхал.
— Он так пахнет тобой.
— Жаль, что у меня ничего нет от тебя.
— Тебе и не нужно, ведь ты пообещала забыть меня. — я вновь заплакала.
— Все будет хорошо, родная. Передай Нарин, что я очень сильно ее люблю. Я счастлив за них с Эваном. — я кивнула. — А теперь иди… — он вновь подтолкнул меня к двери, но на этот раз, хоть слезы и душили меня, я понимала, что нужно уходить. — Прощай, Анетт, будь счастлива. — у самой двери я обернулась и ответила, стараясь сквозь слезы улыбнуться.
— Прощай, Амит.
И я ушла, глотая горькие слезы. Как бы я не любила Амита, но понимала, что он во всем прав. Я должна двигаться дальше, пытаться забыть его, начать жить, не думая о прошлом и не пытаться воскресить его в памяти. Амит отпустил меня, значит и я должна сделать это ради него и себя, иначе так и не смогу исполнить данное ему обещание.
Спустя пару дней мне позвонили из тюрьмы. Амит повесился в своей камере на моем шарфе. Эта новость меня едва не убила. Он попросил мой шарф не на память, а чтобы прекратить свои страдания. Амит, ты сказал, что отпускаешь меня, но так и не смог этого сделать, предпочел просто не жить, зная, что я могу быть с кем-то кроме тебя. Глупец, какой глупец.
Я не выходила из своей комнаты пару дней, просто не могла найти в себе сил. Я все время плакала, чувствуя щемящую боль от потери любимого человека.
Хоронили его спустя три дня. Присутствовали лишь я, Нарин и Эван, самые близкие для него люди. Рядом покоился Эдмонд, я надеялась, что после смерти он сумел простить племянника. Теперь мы с Амитом сможем видеться чаще, однако, я не предполагала, что это будет при таких обстоятельствах. Смотреть на плоское надгробие с его именем, без возможности вновь к нему прикоснуться, ощутить его запах, поцелуи, было очень тяжело и каждый раз изматывающе. До нашего отъезда в Германию я приходила каждый день, плача и страдая каждый раз все больше. Когда-нибудь станет легче, но пока я просто отдавалась эмоциям горя бушевавшими внутри.