- Да, родилась тут.
- Тогда вы, может быть, мне скажете, кто это такие тут у вас синегорцы. Я тут никого не знаю, а не успел приехать, уже письмо получил. И написано что-то не разбери поймешь. Стою на вахте, а какой-то мальчонка подбежал, сунул мне письмо, а сам драла. - Он протянул Риме письмо. - Вот видите? "Синегорцы Рыбачьего Затона приветствуют Вас на своем берегу. Да скрепит верность вашу боевую дружбу и закалит отвага ваши сердца, и пусть будет сладок плод ваших трудов, и да взойдет над вами радуга победы. Синегорцы Затонска надеются, что балтийские юнги послужат делу процветания и славы города. По поручению штаба синегорцев - Амальгама".
Сбоку был нарисован знак - радуга со стрелой.
- Вот уж ничего не пойму! - сказала Рима.
- Да и я не знаю, что это такое. Может быть, командованию показать?
- А это который выходил, усатый такой, нашито много вот здесь... Он у вас главный командир? Капитан?
- Не капитан, а мичман. Пора разбираться, Римочка. Антон Федорович Пашков. Известно: четыре узкие нашивки - это значит мичман, а шевроны углом на рукаве - это за сверхсрочную службу. Он еще в ту войну кондуктором был.
- На поезде?
- При чем тут, извиняюсь, на поезде? На корабле. На поезде кондуктор, а на флоте кондуктор. Надо понимать.
А ремесленники шли усталые и злые. Юнги казались им бездельниками и щеголями. Не знали ремесленники Рыбачьего Затона, что эти аккуратно подобранные парни в бушлатах и в бескозырках хлебнули такого, что и не снилось затонским. Под огнем и бомбами финских самолетов ушли юнги с острова Валаама в Ладожском озере. Лютую голодную зиму провели они под осажденным Ленинградом. И немало их еще прошлой осенью пало в главном деле у Невской Дубровки, когда юнги, сами совсем ещё мальчишки, задержали немецких десантников и отстояли важнейший рубеж до прибытия частей Красной Армии. Не знали эатонские, что у самого Вити Ста-шука с голоду умерла в ту зиму близ Нарвской заставы ; мать. Не подозревали затонские, что Сережа Палихин вледяной воде Ладоги своими руками отвел мину, на которую едва не наскочила шлюпка с балтийцами. Многого не знали ребята и с пренебрежительным как будто, а на, самом деле с завистливым высокомерием посматривали на приезжих. Но юнги словно и внимания на них не обращали.
ГЛАВА 13
Вечер командора
Валерка и Тимсон ждали Капку у сада. Они встретились, как встречаются обычно мальчики, хорошо знающие друг друга, то есть без приветствий, рукопожатий и других церемониальных проволочек.
- Слыхал новость? - спросил Валерка, подстраиваясь на ходу, спотыкаясь и никак не попадая в ногу с шагающим Капкой. - Девчонки-то наши с этими флотскими ну прямо с ума тронулись.
- И пусть их, - буркнул Тимсон.
- Вы когда про них узнали? - не останавливаясь, спросил у Черепашкина Капка.
- Еще утром.
- Ну и как?
- Все в порядке. Послал приветствие. В восемь ноль-ноль. Колька отнес, Венькин брат.
- Исполнение проверил?
- Ну ясно. Доставил в срок. Дежурному сдал. Я сам видел с дерева.
- А чего написал?
- Ну, как Арсений Петрович нам говорил. Приветствие прибывшим. Как всем эвакуированным писали.
- Это хвалю.
- Только имей в виду, Капка, - Валерка сделал небольшую пробежку вперед, чтобы в темноте заглянуть в лицо Капке, - имей в виду - этот самый дежурный уже сестре твоей бумажку показывал. А она смеется. Ты ей ничего про нас не говорил?
- Не хватало еще! - возмутился Капка.
- Чего же она смешного нашла?.. И в кого только она у вас такая!
Валерка был возмущен до глубины души, что у Капки Бутырева может быть такая сестра. Некоторое время шли молча. Потом Черепашкин несколько раз толкнул локтем в бок Тимку и переглянулся с ним. Тимсон кивнул головой, и Валерка решился.
- Собраться бы вообще надо, Капа! А то как-то дело у нас вянет. Правда, у меня все тут записано. Показать?
- Покажешь потом как-нибудь.
Валерка опять переглянулся с Тимсоном.
- Капка, можно тебе от меня вот лично и вот от Тимки тоже - от нас обоих то есть - замечание сказать?.. Верно, Тимсон?
Тимка моргнул, качнув головой сверху вниз.
- Давай говори, - ответил Капка.
- Ты, Капа, последнее время манкируешь.
- Вот так так! Здравствуйте! Это я манкирую? - Капка даже приостановился.
- Да, да, манкируешь, спроси вот Тимсона... Да, Тимка?
- Точно, - отозвался Тимсон.
- Да ведь некогда мне, - начал Капка. - Знаешь, какая у нас работа. Особый заказ делаем. Вы бы как-нибудь пока без меня.
- Ты что же... - Валерка даже задохнулся на минуточку. - Ты что же, отрекаешься? Эх, ты, а еще синего-рец! Кто зарок давал, клятву говорил? Знаешь, Капка, это уж... это уж просто... Правда, Тимсон?
- Чего уж...
- Арсений Петрович, когда уезжал, как нам говорил? Кого назначил?
- Ну раз если так получилось! - виновато заговорил Капка. - Я же не отказываюсь навовсе, только командором сейчас мне нечего быть. Во-первых, я от пионеров уже отстал. Занятый, во-вторых, с утра до ночи. Теперь и выходные, говорят, у нас не будут целый месяц. Какой от меня толк вам? И потом еще как-то уж я... ну, это самое... ну неловко получается. Мое такое дело теперь, что я уя" из своих лет вышел. Опять-таки бригадир на производстве. Ребята узнают, так проходу мне не будет. Засмеют. Мне уже как-то не идет вроде. Деточка какой!
- Значит, мы деточки? Спасибо! - Валерка раскланялся. - Мерси. Ну, уж это, Капка, знаешь... Я считаю лично... Правда, Тимсон?
-Уж да, - изрек Тимсон.
- Эх, узнал бы Арсений Петрович! Вот, - как назло, писем от него нет.
- Да я сам уже написал ему... - сказал Капка. - Адрес-то... ВМПС № 3756-Ф? Правильно? Не отвечает чего-то!
- Плохо без него, - заметил расстроенный вконец Валерка.
Тимка только рукой махнул. Они шли теперь по берегу. Волга, темная и молчаливая, дышала сыростью из черной, глухой дали. Ни огонька не было вокруг. Темен и дремуч был весь этот огромный, сейчас казавшийся безбрежным волжский простор. А когда-то там, куда уходила, повернув от Затона, Волга, небо по ночам всегда было словно приподнято, высоко расплывалось серебряное зарево. Это с правого берега отсвечивал в ночное небо тысячами своих бессонных огней большой город, город степной и волжской славы, гордый своим именем. Город был столицей этого края. Все в Затонске и вокруг тяготело к нему, все жило его славой, подобно тому как по ночам на всем лежали отсветы далеких огней великого города. Затонские редко называли его полным именем, но, когда кто-нибудь говорил: "Я вчера в городе был", - все и так знали, о чем идет речь.