Король позвал Амальгаму и сказал:
"Говорят, что ты очень скучаешь без своих стекол, Мастер. Я разрешаю тебе отлить одно зеркало, но только это зеркало должно быть кривым, и каждый, кто взглянет в него, пусть увидит себя в самом смешном, непривлекательном виде. И чем красивее человек, тем пусть страшнее выглядит он в зеркале. Пусть нос его перекосится и встанет поперек лица, глаза вылезут на щеки, рот расползется до ушей, а уши повиснут, как у собаки".
"Нет! Никогда! - отвечал Амальгама. - Мои зеркала не могут кривить душой перед лицом истинной красоты".
Король разъярился:
"Ты посмел ослушаться моего приказания! Ты хочешь попасть в вентилятор?.. Эй, ветродуи! Взять его!"
"Погоди... Сперва дай мне подумать", - сказал Амальгама,
Он помолчал несколько минут, потом, словно решившись и глядя своими ясными глазами в лицо короля, промолвил:
"Ладно, пусть будет по-твоему, я сделаю такое зеркало".
"Но не вздумай хитрить, - предупредил его король. - Сперва я сам взгляну в зеркало и проверю его на себе".
Амальгама пошел к себе в мастерскую, раздул огонь под горном, поставил тигель. Он отливал стекло три дня и три ночи. Еще три дня и три ночи гранил и шлифовал его. И он изготовил зеркало, лучше которого никогда еще не делал. Потом он доложил королю, что работа готова.
Король посмотрел на зеркало сбоку и сказал:
"Я не замечаю, чтобы поверхность его была кривой".
"В этом-то и весь секрет, ваше величество, - ответил Амальгама. - С виду это обыкновенное стекло. Не угодно ли посмотреться в него?"
Король взглянул на себя в зеркало, и так как был он несказанно безобразен, но уже много лет не видел себя в зеркале, то захохотал от восторга:
"Ты молодец, Мастер, я награжу тебя знаком Опахала! Ну и коверкает же человека твое зеркало! Смотри - нос поперек лица, глаза вылезли на щеки, рот растянулся до ушей и уши висят, как у собаки. Слава богу, что это лишь кривое зеркало".
И, уже ничего не опасаясь, Фанфарон приказал явиться Мельхиоре.
"Я выполнил твою просьбу, Мельхиора, - сказал король. - Вот самое правдивое зеркало, его сделал твой друг Амальгама. Взгляни в него и согласись, что я говорил тебе правду". - Так сказал король посмеиваясь.
Но едва Мельхиора взглянула в зеркало, она отшатнулась и закрыла рукой глаза, не сразу поверив им.
"Теперь, надеюсь, ты убедилась, какова ты?" - спросил довольный король.
"Да, теперь мне известно, какова я", - тихо произнесла Мельхиора и снова приникла к зеркалу, не в силах оторваться от него.
"То-то же, - сказал король. - Ну, теперь ты не будешь больше упрямиться".
И, повеселев, король позвал придворных и велел им всем глядеться в зеркало.
Министры и вельможи, ветродуи и начальники Печной Тяги смотрелись в зеркало и отплевывались:
"Ну и рожи у нас получаются в этом стекле!"
Им и невдомек было, что Амальгама изготовил зеркало совершенно прямое и верное. Только хитрый Жилда-был заподозрил что-то неладное. Он схватил зеркало, внезапно поднес его к лицу Амальгамы и увидел, что мастер отражается в стекле таким же ясноглазым, каким он был на самом деле.
"Смотрите, ваше величество, - завопил Жилдабыл, - негодяй обманул вас! Он изготовил зеркало с коварным свойством: наши лица и прекрасный лик самого короля стекло уродует, а лица Мастера и этой упрямицы оставляет неискаженными".
"Ну, не миновать теперь тебе вентилятора!" - сказал Мастеру взбешенный король. Он хватил зеркалом о каменный пол с такой злобой, что стекло брызнуло во все стороны, и стал топтать осколки.
Королевские ветродуи схватили Амальгаму. Его бросили в темный подвал, куда не проникало ни искорки света.
На другой день ослушника судил Совет Ветров.
"Признаешь ли ты себя виновным?" - спросил король.
"Я виновен только в том, - гордо отвечал Мастер, - что всю свою жизнь не искажал прекрасного, не скрывал уродства, не льстил безобразию и говорил людям правду прямо в лицо".
"В вентилятор его!" - закричал король.
"В вентилятор!" - повторили ветры.
Это была самая лютая казнь.
Амальгаму заключили в высокую башню одной из стен замка. Казнь была назначена на утро.
ГЛАВА 4
B поисках Синегории
Гай замолк.
- Что же случилось дальше? - спросил я нетерпеливо.
- Прекрасная Мельхиора... - начал было Арсений.
Но тут сигнальщики закричали "воздух". У командного пункта взвыла сирена. Под навесом посыпались со стола кости домино. Румяная подавальщица Клава промчалась мимо нас к щелям укрытия, опережая всех.
- Клавочка, самовар поспел, бежит! - крикнул кто-то из летчиков.
Клава выскочила из укрытия, схватила горевший яркой медью самовар гордость аэродромной столовой - и, как ни фыркал он, как ни плевался, утащила его под скалу.
Немцы шли от солнца. Крылатые тени ударили нас по глазам.
Ды-ды-ды-ды!!! - оглушительно зачастили счетверенные пулеметы.
Даранг-даранг-даранг! - задергались скорострельные зенитки.
Мы едва успели добежать до щели, как над нами, переходя с тонкого свиста на тошнотворный вой, что-то прог сверлило воздух и, покрывая все тяжким, стопудовым обвалом, ахнулось оземь на аэродроме. Потрясенная округа долго не могла прийти в себя, и каждое ущелье спешило скорее сбыть подальше этот ужасный, не вмещающийся в мире гром. Только мы подняли головы, как земля снова судорожно забилась под нами, и стало темно от взброшенных к небу камней. И в эту минуту я увидел, как Арсений Гай вскочил и, сгибаясь, побежал к своей землянке.
- Я сейчас... термометр снять...
Ложись!..