— Девушка, которую ты видел в кафе и я — это два разных человека. Тебе понравилась она, а не я. И цветочки ты купил тоже для нее. Так что прости, но ничего не получится.
Виктор слушал внимательно, чуть прищурившись от яркого солнца. Потом улыбнулся.
— Почему ты так решила?
— Ты бы подошел пригласить на танец девушку, одетую так, как я сейчас? — спросила и сама же ответила. — Вряд ли.
— Не знаю. — спокойно ответил парень. — Но когда ты сбежала, я подошел к твоей подруге, которая угрожала «оторвать голову Машке за ненадобностью». Да-да, имя твое я тоже знаю. И она даже честно попыталась отговорить меня от знакомства с тобой. И только, когда уверилась, что я настроен серьезно сменила гнев на милость. И она же рассказала, как выглядит по-настоящему «Ольга».
— И ты не разочаровался? Ни капельки?
— Мне трудно ответить на твой вопрос. Ты странная… и смешная, но цепляешь, о тебе начинаешь думать, сам того не замечая. Но то, что разочарования нет даже близко, это точно.
Виктор пригласил меня прогуляться на набережную и немного подумав я согласилась. Мы даже покатались немного на арендованных велосипедах. Причем я тут же поспорила, что обгоню его. Оба вошли в азарт так, что не замечали окружающих. Прохожие только улыбались, глядя на нас.
Гонку я проиграла потому, что когда заметила, что Виктор поддается, то начала возмущаться и потребовала переделать все заново. И оказалось, что он катается гораздо лучше меня. Гордость была ущемлена, но вот чувство справедливости довольно. Мы даже побывали на новых аттракционах, которые недавно приехали. Больше всего мне понравились американские горки и лодка, которая поднималась вверх-вниз, постепенно наращивая скорость, а потом переворачивала вниз головой. После него Виктор позеленел, но держался стойко. Поэтому от еще одной поездки я хоть и с сожалением, но отказалась. Парень настаивал, но я решительно поволокла его прочь. Сошлись на колесе обозрения.
Уже спустились сумерки и когда колесо подняло нас вверх показалось, что мы в этом мире совсем одни. Все остальные остались внизу такие маленькие и как будто ненастоящие. Только мы, звезды вверху и тишина. И там Виктор меня впервые поцеловал. Просто наклонился вперед, взял лицо в ладони и коснулся губ.
Сердце затихло и прислушалось.
Тишина… и ничего.
Оно снова застучало. Ровно и спокойно.
Я отстранилась первая.
Захотелось домой, но смолчала, чтобы окончательно не портить вечер. Виктор снова промолчал. У меня создалось впечатление, что он меня дрессирует, как дикую кошку. Как только я выпускаю коготки он отступает и терпеливо ждет, чтобы снова подойти через время.
Правильно говорят: бойтесь своих желаний. Когда я в очередной раз с тоской подумала о том, какую бы причину придумать для вежливого отступления, зазвонил телефон. Когда включила его на одном из аттракционов, чтобы посмотреть время, то потом забыла выключить.
— Мама?
— Марусенька, ты где? — знает, что я ненавижу это обращение, но все равно меня так называет, р-р-р-р, — Только не пугайся, тете с сердцем стало нехорошо и ее забрали на скорой из дому.
Телефон уже в который раз полетел на пол из ослабевших пальцев, но в этот раз его спас Виктор и молча сунул мне в руку и отошел на пару шагов.
— Але… але… Марусенька…
— Мам, я сто раз просила не называть меня так.
Но мама ухом не повела.
— Марусь, я не успела тебе сказать, не переживай, из больницы уже звонила тетя, все в порядке, но несколько дней ей придется остаться там под наблюдением. Ты сможешь побыть дома одна до ее возвращения?
В этом вся мама. Свою работу она любит больше всего на свете. Я не удивлюсь, если узнаю, что в своей самой первой жизни она была мореходом-путешественником. Каким-нибудь Марко Поло. Она любит нас с папой, но дух странствий не дает ей сидеть постоянно на одном месте. Ей всегда нужно куда-то ехать, видеть новые лица и смотреть новые и новые страны. Вот и сейчас первое о чем она задумалась: не нарушит ли тетина болезнь ее очередное путешествие. Я вздохнула:
— Ну конечно, мам, не волнуйся. Боня проконтролирует, чтобы все было хорошо, не волнуйся.
— Вот и ладненько. Я знала, что ты у меня взрослая девочка и со всем справишься. Навести завтра тетю Агату и будь умничкой. Сегодня не нужно, ей вкололи лекарство и она проспит всю ночь. Если хочешь, то пусть Марта поживет у нас несколько дней до возвращения тети.
Мой ответ она уже не слушала, быстро попрощалась и повесила трубку.
— Нужна помощь? — Виктор, тихо стоявший в стороне, решил подать голос.
Я вздрогнула. Вот же черт! Совсем про него забыла.
— Нет, Вить, прости но мне нужно домой. Увидимся потом как-нибудь.
Не дожидаясь ответа, закинула рюкзак на плечи и рванула к остановке. Но не тут-то было: Виктор в два счета меня догнал и пристроился рядом.
— Я провожу тебя. И не спорь. — сказал, как отрезал, увидев, что я открыла рот.
Ладно, пусть провожает. Я и так весь вечер вела себя, как пусть не свинья, но маленький вредный поросенок. Все равно скорее всего мы больше не увидимся, так что хоть напоследок побуду милой.
У дома я сухо попрощалась и тут же ушла в подъезд.
На пороге меня встретила Ванда, которая попыталась заглянуть мне за спину, а потом с немым вопросом в глаза. Я подняла ее на руки и она обняла меня лапами за шею. В доме остро пахло лекарствами. Я поспешила открыть окна в гостиной. Бонька благородно отступил в кухню.
— Испугалась, маленькая? Все будет хорошо.
Ночью Ванда впервые спала со мной.
3 глава
Утром хотела даже забить на универ, но собака Стрижаев мне ведь это просто так не спустит. У него на меня с Мартой зуб длиной полметра. Я в его понимании не имею право на существование потому, что оскорбляю весь женский род одним своим внешним видом. А Марта его как-то спаниелем обозвала. А поскольку голос нашего потомка польских завоевателей такой же зычный, как у них много веков назад на поле брани, и понижать его она считает ниже своего достоинства, то Максу даже сплетни слушать не пришлось. Он в этот момент разговаривал с Леськой прямо у Марты за спиной. У той только глаза расширились, став почти на пол-лица, как у стрекозы, о чем ей немедленно сообщила моя любимая подруженька, которая оглянулась чтобы узнать почему стало так тихо. Присутствие Макса ее ни капли не смутило. Тот ей ничего не сказал, но зло затаил. И очень скоро убедился, что все напрасно. Дело в том что, когда раздавали наглость Марта заблудилась и встала в очередь два раза и не успела за совестью. Боженька ее пожалел, подумав, погибнет ведь убогая и дал немножко удачи. Для баланса. Все попытки нашего замстаросты насолить вредной польке стекали с нее, как с гуся вода. И пришлось ему оставить ее в покое.
Открыв шкаф я неожиданно столкнулась с проблемой всех женщин: нечего надеть. В смысле, из того что я обычно ношу. В моем шкафу два отдела: в первом то, что покупает мама и я говорю спасибо и кладу на полочку и во втором человеческая удобная одежда. И вот там сегодня наблюдалась печальная пустота. Потому, что кто-то забыл закинуть вещи в стирку. У него два дня много дел было. Грустно почесав в затылке, я вернулась к маминой части шкафа, где хранились все ее чаяния и надежды, что однажды я стану похожа на девушку. Так, короткие платья отметаем сразу, мини-юбки туда же, вот эти брючки вроде ничего, но обтянули меня, как вторая кожа… туда же их.
Наконец я остановилась на длинном сарафане из струящейся ткани опалового цвета на широкий бретелях, он мягко обтекал фигуру, от талии расширяясь в свободную летящую юбку до пола. Только носы белых балеток выглядывали.
— Чудненько… в этом я хоть нагнуться смогу.
Сарафан повлек за собой кучу других изменений: рюкзак пришлось оставить дома, взяв сумку, и надеть светлый кардиган. Волосы я завязала в свободный низкий хвост. И так сойдет. Я и так нарушила все свои каноны.
Зараза Марка громко присвистнула при виде меня и картинно схватилась за сердце.
— Вот что значит впервые в жизни цветы подарили. — не преминула съязвить Леська, которая крутилась неподалеку в ожидании Макса.
— Захлопнись. — привычно посоветовала ей Марта и схватив меня за руку, поволокла за собой. — Идем дочь моя, доведем благое дело до завершения, чтобы сердце мое возрадовалось.
Она как-то проболталась что дед по материнской линии у нее священник и в детстве ее часто оставляли ему на лето. Вот и прорывается у нее время от времени память о годах чудесных.
Шли мы недалеко. В туалет, где Марта лично меня накрасила. Как она это сделала я так и не поняла. Внешне будто бы ничего не изменилось, но глаза стали больше и ярче, а губы нежнее и пухлее. На щеках проступил нежный румянец.
— Так-то лучше будет. — подруга удовлетворенно уставилась на дело рук своих. — Да не дергайся, волосы не трону. Вполне неплохо. Двигаем на пару, а по пути ты мне расскажешь чего там Виктор такого сделал что прошло цунами?