Эмилия
Вечером мы все собрались в гостиной. Эмбер с Оливией все время смеются как школьницы. Лицо Оливии покраснело, и она пьяная как никогда. Они разговаривают о прошлом и кривляются над Китоном.
— Приведи сюда девочку! Принеси новую рубашку! Не смеяться. Смех — это зло, Оливия. Развлечения — зло, Эмберррр! — кривляющимся голосом говорит Эмбер. Она уже задыхается от смеха, и мне хотелось бы побыть на ее месте. Быть беззаботной и свободной. Я плохо себя чувствую, Мейсон. Окна открыты. Внутрь залетает легкий ветерок, приносящий с собой соленый бриз. Все сидят вокруг журнального столика, у каждого свое место. Я села возле твоего отца, прижавшись как можно ближе, но не касаясь его, потому что только здесь чувствую себя комфортно. И он это позволяет. Мисси растянулась у наших ног и периодически с наслаждением вздыхает. У нее был напряженный день. Сегодня мы около двух часов бросали ей палки в море, и даже этого ей было недостаточно.
Райли сидит с Эмбер и твоей мамой напротив, и весело закатывает глаза из-за женщин. Его веки тяжелые. Он тоже слегка пьян, как и все остальные. Кроме меня, потому что ты до сих пор запрещаешь мне, и твоего отца, потому что он редко пьет.
Ты, Мейсон, сидишь в кресле. Твои руки сжаты в кулаки, Мейсон. Черри сидит на подлокотнике. Почему ты такой напряженный? Не доверяешь себе?
Я не могу дышать, Мейсон, разве ты не видишь? Да, время после обеда мы провели вместе. На пляже. Я намазала тебя солнцезащитным кремом, и мы занялись сексом. И я снова почти расплакалась.
Сейчас на мне твоя футболка, Мейсон, и шорты под ней. Черри же надела тонкий топ, который просвечивает ее бюстгальтер, и шелковые шорты с вышивкой по краям, танцующей по ее загорелой коже. Ее темно-рыжие волосы средней длины спадают ей на плечи мягкими волнами. Она без макияжа, но при этом просто ошеломляет. Вы так хорошо выглядите вместе, как будто были созданы друг для друга.
— Эмберрр! Мы не говорим об этом при детяяях! — кричит Оливия, указывая на нас пальцем. Она почти падает со стула от смеха. Китон раздраженно стонет, что вызывает у меня улыбку.
— Эй, веселые мамочки! Может, вы уже пойдете спать? Вы мешаете молодежи! — зовет Черри. При этом весело поднимает свои идеальные брови. У нее такой сексуальный голос, Мейсон. Если бы я была мужчиной, наверняка запала бы на нее.
— Господи, почему? Или ты хочешь заняться чем-то, что нельзя делать? — раздраженно и едко спрашивает Райли.
Я почти жду, что ты начнешь ее защищать, Мейсон. Твой рот открывается, но сразу же закрывается, как только ты смотришь в мою сторону. Китон это тоже заметил, потому что также сверлит тебя взглядом, Мейсон.
Мамы включают музыку на своих телефонах и начинают танцевать вальс, кружа по всей гостиной. Затем они поднимают Китона и заставляют его танцевать ламбаду. Он закатывает глаза, глядя в мою сторону, и я хихикаю. Оливия хватает Райли, пока Эмбер танцует с Китоном, и он, вздыхая, играет для своей мамы идеального Джона Траволта, пока она больше не может удержаться от смеха. Столько радости, Мейсон, но в моей голове идет война с моим сердцем. Мне так грустно и хочется побыть одной. Просто убежать.
И вдруг ты появляешься передо мной, и я смотрю на тебя. Пристально смотришь на меня, как всегда. Немного сдавленно, немного напряженно. Наконец ты тянешь меня за руку вверх. Мое сердце трепещет, Мейсон, когда ты прижимаешь меня к своему твердому голому торсу, и я чувствую твое тепло. Мы так близко, что чувствую твой запах. Одну из моих рук ты держишь прижатой к груди, при этом твое сердце стучит быстрее, чем обычно. Другая твоя рука на моей талии. Я люблю твои сильные руки и твой взгляд. Как ты смотришь на меня. Я прислоняюсь лбом к твоей ключице и, как наркоманка, вдыхаю твой аромат, чувствую мягкую кожу под губами и оставляю на ней поцелуй. Смех вокруг нас как будто стихает. Здесь только мы вдвоем, одни против целого мира. Во мне взрывается столько беспорядочных чувств. Так много противоречий. Столько страхов и столько стремлений. Я не могу потерять тебя и не могу удержать. Все только в твоих руках.
Видимо Черри включила свой плейлист, где проигрывается песня «Черри» Ланы Дель Рей, в то время как ты медленно кружишь меня в танце.
Я сказала, что настоящая любовь — это как не чувствовать страха,
Когда стоишь перед лицом опасности
Просто потому, что ты очень этого хочешь.
Прикосновение
Твоей истинной любви —
Сродни небесам, что приходят на место чего-то злого
И позволяют ему сгореть в восторге этого чувства.
Я провожу носом по твоей шее, чувствуя твое теплое дыхание в моих волосах. Твои губы прижаты к моему виску, и мне бы хотелось танцевать так вечно, касаться тебя и быть рядом.
Ты не можешь со мной смеяться, не можешь разговаривать, но наши тела разговаривают на собственном языке, который никто из окружающих не понимает. Я знаю, что ты тоже это чувствуешь, Мейсон.
Дорогой, дорогой, дорогой,
Я разрываюсь на части, когда я с тобой, я разрываюсь на части.
Мои мечты — те, в которых вишни и вино, розмарин и тимьян,
И все мои персики — эти мечты рассыпались в прах.
Я так сильно люблю тебя, что это разрывает меня, Мейсон. И я не хочу, чтобы это чувство исчезало. Не хочу тебя потерять. Сейчас я держусь за тебя, сейчас в твоих руках, но что, если на секунду отпущу, и ты навсегда исчезнешь?
— Мейсон? — Черри зовет тебя, и ты поворачиваешь голову в ее сторону. Позади слышу гортанный рык или какой-то другой шум. Испуганно разворачиваюсь и вижу Китона, который глазами метает в Черри молнии.
Потом снова смотрю на тебя и на нее. Мейсон, ты еще держишь меня, но смотришь на нее. Она о чем-то тебя спрашивает и говорит:
— Иди сюда и посмотри!
Ты смотришь на меня, а я думаю: «Пожалуйста, нет».
Ты настроен решительно. Берешь мою руку, разворачиваешься и тащишь меня наверх.
Клянусь, Мейсон, мое сердце пропустило удар. Ощущаю спиной, что на нас все смотрят, но для меня намного важнее, что я чувствую, как твоя рука сжимает мою.
Мы идем в нашу комнату, и ты закрываешь за нами дверь. Из-за крыши одна из наших стен срезана, и через встроенное окно луна светит прямо на белые половицы. Море шумит, и я чувствую запах успокаивающего соленого воздуха. Внизу снова и снова раздается смех. Твоя мама смеется так громко, что это слышно на весь дом. Ты прикладываешь руку к моей щеке, и большим пальцем водишь по моему подбородку, словно я фарфоровая кукла. По твоим глазам я вижу, что ты находишь меня красивой. Медленно наклоняешься ко мне, кладешь обе свои большие руки на мои щеки так, что они охватывают все мое лицо. Твои губы находят мои, не ища их. Даже темнота не может отделить нас друг от друга, Мейсон. По крайней мере, я на это надеюсь.
Ты толкаешь меня на кровать. Когда ложишься на меня, и я чувствую твой вес, несколько минут во мне тлеет уверенность.
***
Мейсон
Прошло три дня, Эмилия. И я ходячий п*здец. Мой отец пялится на меня. Он знает, что во мне происходит. К счастью, мама все время выпивает с тетей Эмбер, и папа так веселится, что не особо фиксируется на мне.
Сейчас я лежу здесь, Эмилия, и наблюдаю за тобой спящей, как часто делаю. За последние дни мы много занимались сексом, потому что я заведен, Эмилия. И это не из-за тебя.
Вот, я сказал это.
Бл*дь!
Я до сих пор помню, как чувствовалась киска Черри. Я все помню, Эмилия. Это правда, и из-за этого я чувствую себя дерьмово. На последние три дня я запер нас с тобой здесь, как в подвале. Видишь, Эмилия? Нам нехорошо быть среди людей. Они опасны, Эмилия, и мы в безопасности только тогда, когда наедине.
Бл*дь!
Бл*дь!
Бл*дь!
Бл*дь!
Сейчас я ненавижу себя. Мне не хотелось снова встречаться с ней, но я, конечно, знаю, что бегство ни к чему не приведет. Детка, я не хочу причинять тебе боль. Я не хочу, чтобы ты плакала из-за меня так, как четыре дня назад на пляже. Это разрывало меня в клочья, Эмилия. Я был так беспомощен, как никогда раньше. Потому что не мог ничего разбить, не мог кому-то врезать, чтобы стало лучше.
Я не знаю как вести себя с тобой, потому что ты такая хрупкая. В конце концов, мне известен только секс как отвлечение и способ решения проблемы. Я не из тех мужчин, кто берет тебя на руки и утешает, как делал Райли. Для этого я слишком эгоистичен, холоден и болен.
Ты лежишь на животе, лицом ко мне, как всегда. Последние дни всегда держишь меня за руку, когда спишь, Эмилия. Как будто боишься, что, отпустив, потеряешь меня.
Твои длинные, дикие волосы разметались повсюду, а густые ресницы откидывают небольшие тени на скулы. Наклоняюсь к тебе и вдыхаю твой запах, провожу носом по шее, чувствуя размеренное биение твоего пульса под кожей. Я бы с радостью схватил тебя и отвез домой. Закрыл бы нас в подвале и жил бы так до конца наших дней. Но другая часть меня желает совершенно другого, Эмилия.
Все спят. Вообще-то, это наше время, но ты слишком вымотана за последние ночи, когда я не давал тебе спать, потому что не мог насытиться. Потому что мне нужно было это выпустить. Потому что монстр во мне занимает больше места, чем обычно.
Откидываюсь назад на подушки. Твои пальцы слегка вздрагивают, и я сжимаю твою руку. Я здесь, детка. По крайней мере, физически.
Дверь тихо открывается. Даже прежде, чем увидел, я знаю кто это. Маленькая полоска света падает в комнату, и чувствую, как сжимается мой желудок, потому что я не доверяю себе, Эмилия. Потому что не знаю, что сейчас будет.
Она просовывает голову в дверной проем. Волосы падают ей на щеки. Обводит взглядом комнату и смотрит на кровать, глядя только на меня, Эмилия, и я ловлю себя на том, что отпускаю твою руку, детка. Медленно, чтобы ты не проснулась. При этом чувствую себя величайшим предателем, которого когда-либо видел мир. Я стараюсь не оглядываться на тебя, когда Черри манит меня рукой. Как преступник, пробираюсь наружу, хотя в некотором роде так и есть. Я знаю, что держу твое сердце в руках и собираюсь разбить его. Это подходит мне, Эмилия. Я сломанный ублюдок.
На ней только растянутая черная футболка, которая едва прикрывает ее задницу. Рыжие волосы влажные и свободно падают на ее плечи. Я сегодня видел, как она купается в море, Эмилия. После этого я так жестко тебя трахнул, что мне самому до сих пор больно. Я так себя ненавижу, Эмилия.
Она берет мою руку, и я замечаю в ее другой руке бутылку джина. Она любит джин. Детка, я даже не знаю, какой напиток предпочитаешь ты. Тебе вообще нравился бы алкоголь, если бы я не запретил? Тогда на рельсах ты сказала, что это не твое, из-за твоего отца. Это так? Или я себе напридумывал?
Ее рука худее, чем твоя, а ногти длинные и покрыты лаком. Твои искусаны. Я чувствую, как они впиваются в мою ладонь, когда мы спускаемся вниз. Ступеньки скрипят, и она хихикает. Господи, я тоже смеюсь, хоть и не хочу. Не знаю, что это, Эмилия, но с ней я другой, чем с тобой. С ней все намного опаснее, потому что не могу сопротивляться. Потому что не я главный.
Мы выходим из дома, проходим через террасу и садимся на песок под пальмой. Мы так часто здесь сидели, курили травку, пили и разговаривали ночи напролет. Когда не могу уснуть, часто об этом вспоминаю.
— Дерьмо, — шепчет Черри, ерзая на песке. — У меня песок в трусиках.
— Я бы посмотрел, но уже занят, — говорю я, искренне гордясь собой. Она закатывает глаза, открывает бутылку и пьет. Я смотрю, как капля джина стекает из уголка ее рта, по заостренному подбородку, длинной шее с переливающейся кожей и бежит прямо в вырез футболки.
Сжимаю руки в кулаки. Это неправильно, говорю себе снова и снова. Что я здесь делаю? Почему не лежу с тобой в постели? Почему этого не достаточно, с тех пор как снова увидел ее?
Она протягивает мне бутылку, и я делаю большой глоток.
— Помнишь, Мейсон, ночь звездопадов? Как мы лежали здесь всю ночь и считали? Мы были так сильно под кайфом, что в итоге не знали, было ли это на самом деле.
Это вызывает у меня улыбку, и я засовываю бутылку в песок. Джин горит у меня в горле, смешанный с огнем после трех косяков, выкуренных сегодня вечером.
Она смотрит на меня со стороны, наклонив голову набок и доверчиво улыбаясь. Темные глаза сияют даже во тьме.
— Мне тебя не хватало, — говорит она.
— Мне тебя тоже, — отвечаю, прежде чем успеваю подумать.
Кончиком указательного пальца она ведет по моей руке, Эмилия, наверх, к моему плечу, к шее, и я хватаю ее запястье.
— Черри, что мы здесь делаем? — спрашиваю я с мольбой в голосе, чтобы она прекратила, потому что не знаю, хватит ли у меня сил, Эмилия.
И вдруг она наклоняется и прижимает губы к моим. Я замираю. Все во мне требует сорваться. В конце концов, мне удается отклониться назад.
Мы смотрим друг на друга, Эмилия.
Я не хочу этого делать, Эмилия.
Я не могу сдержаться, Эмилия.
На этот раз наклоняюсь я и впиваюсь в ее губы. Не нежно и не осторожно. Не сдерживаясь, выплескиваю накопившуюся годами страсть и впитываю ее стоны.
Бл*дь!
Толкаю ее на спину. На вкус она как джин и вишня. Такова на вкус она была всегда. И она вкусно пахнет, как пахла всегда. Только эти вещи заставляют меня упасть на колени.
Мне очень жаль, Эмилия!
Чувствую опаляющий жар ее тела, и меня захлестывают, будто волнами, воспоминания. Мы вдвоем здесь в море, обнаженные, посреди ночи. Наши губы. Мои зубы впиваются в ее кожу. Ее ногти царапают мою спину. У меня так много воспоминаний о ней, что она навсегда останется частью меня, Эмилия. И большинство из них хорошие. Не такие, как наша история, которую обволакивает черная туча.
Черри была и есть моим светом.
Я отодвигаю ее трусики в сторону, в то время как она расстегивает мои штаны.
Наши движения суетливые и дрожащие. С тобой мои пальцы никогда не дрожат, Эмилия.
И когда погружаюсь в нее, такое ощущение, что я вернулся домой.