Она поднимает руку, и мою щеку обжигает пощечина.
― Не смей так больше делать, Мейв, ― предупреждаю я.
Усталость в ее глазах быстро сменяется нахлынувшей волной злости и боли.
― Ты бросил его, ― она сердито смотрит на меня. ― Ты бросил его.
Ее брат показался мне мертвым. Я оказал ей услугу.
― Это он втянул тебя во все эти неприятности? ― спрашиваю я. Раз он болтался под потолком, должно быть, серьезно разозлил этих людей.
Неожиданно для меня от нее прилетает вторая пощечина, и я отодвигаюсь от нее, а она забивается еще дальше в угол.
В зеркале встречаюсь взглядом с Шеем, и он улыбается мне.
Я звоню домой Лиз, она берет трубку после третьего гудка.
― Здравствуйте. Резиденция О’Ригана.
― Лиз, это Джек, ― негромко отзываюсь я, глядя на Мейв, которая смотрит на меня с ненавистью в глазах. Киан будет гребаным героем.
― Позвони доктору Коффи. Я уже еду домой.
― Ты в порядке? ― ее беспокойство никому не нужно.
― Да, Лиз. Просто пригласи доктора.
― Конечно.
Как только отключаю телефон, Мейв подает голос:
― Мне не нужен врач.
С переднего сиденья раздается негромкий смех Шея.
― Нет, лапочка, тебе нужен экзорцист, ― его взгляд метнулся ко мне. ― Она похожа на одержимую.
― Шей, это тебя не касается, ― мой голос звучит тихо, когда я пытаюсь держать себя в руках. С лица Шея сползает улыбка, и он коротко кивает мне.
― Я тебя услышал, ― говорит он, сворачивая с главной дороги.
Я громко выдыхаю, прежде чем повернуться к Мейв.
― Тебе действительно нужен врач.
― Нет, не нужен. Мне нужно убраться от тебя как можно дальше.
Я снова начинаю терять рассудок и передвигаюсь на сидении, готовый схватить ее, но страх заставляет меня остановиться. Она боится ― это хорошо. Это означает, что она может вести себя хорошо, но я не могу обосновать прикосновение к ней сразу после того, что она только что пережила.
― Мейв, доктор должен тебя осмотреть. Если ты ей не позволишь, то это сделаю я, ― угроза не праздная, и она, должно быть, поняла это, поскольку скрестила руки н груди. Она опускает взгляд вниз, быстро застегивает мой пиджак и запахивает полы, пытаясь прикрыться. Сажусь поудобнее, но не отодвигаюсь от нее далеко.
Мой телефон звонит, и я перевожу взгляд на него. Улыбаюсь, как акула, которая заметила каплю крови в океане.
― Ты уволен. Если еще когда-нибудь приблизишься к моему дому, я пристрелю тебя к чертовой матери, ― говорю я Фредди и отключаюсь. Шей опять наблюдает за мной, и я пытаюсь отыскать тот контроль, которым славится мой отец, но, черт возьми, прямо сейчас это невозможно.
Меня скрутило, сжало и завело так сильно, что я слишком близок к тому, чтобы снова сорваться.
ГЛАВА 15
МЕЙВ
Наверное, мне стоило бы кричать, плакать или биться в истерике, но ничего такого я не делаю. Прямо сейчас все, что я чувствую, ― одна сплошная злость. Не хочу ни рыдать, ни лечиться, ни вообще делать что-то, что там полагается в таких случаях.
Я просто уставилась в окно, пока мое тело вопит от боли. Болит все. Потуже запахиваю пиджак, пока не вспоминаю, кому тот принадлежит. Я отпускаю его полы, но не снимаю. Моя полуобнаженность ― это напоминание о том, что случилось, что могло бы случиться, если бы не появился Джек.
Мясник оправдал свою кличку. Он разорвал мой топ в клочья, будто это всего лишь лист бумаги. Он жадно лапал своими ручищами мою грудь, больно царапая мне кожу ногтями. Моей спине больше всего досталось от его издевательств. Повреждений становилось все больше с каждым разом, когда он опрокидывал меня на пол. Наверное, он пытался меня вырубить, пока я сражалась с ним за то, чтобы не дать ему снять с меня джинсы. В тот момент, когда он спустил вниз свои, мой режим полета переключился обратно на борьбу. Если бы в этот момент не вошел Джек, не думаю, что мне удалось бы долго оставаться в сознании. Мясник рано или поздно одолел бы меня.
Подтягиваю ноги на сиденье и прижимаю их к груди. Смотрю на свое отражение в стекле, задаваясь вопросом, куда же делись слезы, потому что не чувствую никакого жжения в горле или носу ― обычных признаков того, что я вот-вот заплачу. Джип продолжает движение, и я чувствую Джека рядом с собой. Он слишком близко, и мне хочется, чтобы он сел с другой стороны, но сказать ему об этом ― значит признать его присутствие.
Подъезжаем к воротам его дома, и желудок у меня сжимается. Не знаю, чего ожидала: возможно, того, что меня подбросят до дома? Или отвезут в больницу?
Джип медленно останавливается у входной двери, и Джек придвигается ближе ко мне. Я поворачиваюсь, когда замечаю, что он тянется ко мне.
― Не трогай меня!
Его бесчеловечность, с которой он оставил моего брата умирать, разъедает все хорошие мысли о нем. Я встречаюсь со взглядом его холодных голубых глаз. Опять у меня возникает желание наброситься на него. Как он мог? Он продолжает смотреть на меня.
― Я хочу поговорить с Кианом, ― по крайней мере, у него есть сердце.
Джек не отвечает. Стискивает зубы, отодвигается от меня и выбирается из джипа.
― Ответь мне, ― кричу я ему вслед, но он закрывает дверцу.
Когда дверь закрывается, я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но швы, которые сдерживали меня всю мою жизнь, истончились и начали постепенно разрываться. Слышу, как кто-то хмыкает, и вспоминаю про водителя. Он мне не нравится. Кажется, он все время ухмыляется. Он О’Риган, в этом нет сомнений. Все они такие самодовольные, и этот не исключение.
― Ты останешься сзади? Лапочка? ― у него сильный североирландский акцент, и то, как он говорит «лапочка», звучит как оскорбление. Я не успеваю ответить, так как дверь открывается прежде, чем я дотрагиваюсь до ручки. Джек открывает ее медленно, чтобы не напугать меня, и отходит в сторону, чтобы я вышла.
― Мне надо поговорить в Кианом, ― повторяю я, но мой голос слаб.
― Потом, ― лишь одно слово цедит он сквозь стиснутые зубы, и пока что я довольствуюсь и этим. Это лучше, чем его сердитое молчание.
Выходя из джипа, удивляюсь, что могу держаться на ногах. Крепко вцепившись в пиджак, захожу в дом и молча поднимаюсь по лестнице. Двигаюсь с трудом, спину пронзает боль. Останавливаюсь на полпути, чтобы попытаться отдышаться. За спиной слышу его тяжелые шаги и взлетаю в воздух, когда Джек подхватывает меня на руки. Его объятия удивительно нежны, но я ничего не хочу от него.
― Опусти меня на пол, ― мой голос звучит странно даже для моих собственных ушей.
Джек не смотрит на меня и не выпускает из рук, пока мы не оказываемся в его спальне, где он опускает меня на кровать. Я отползаю от него подальше; он вызывает во мне только злость и отвращение.