― Я в порядке, ― скрещиваю руки на груди.
― Мистер О’Риган запросил полный осмотр.
― А как насчет того, чего хочу я? Меня буквально недавно пытались изнасиловать, а теперь обращаются со мной, как с преступницей. Ничего не было.
Доктор Коффи кивает, берет меня за руку и подводит к кровати, как будто я не произнесла ни единого слова.
― Лучше нам просто проверить. Это займет всего секунду.
Я расстегиваю джинсы и спускаю их по ногам, понимая, что спорить бессмысленно.
― И твои трусики.
Она врач.
Я повторяю эту мантру в голове, снимая белье и укладываясь на кровать. Звук надеваемых резиновых перчаток заставляет меня закрыть глаза.
― Я просто быстро посмотрю.
Я киваю, не в силах что-либо сказать.
Она держит свое слово и не задерживается между моих ног. Осмотрев меня, поднимается, снимает перчатки и исчезает в ванной. Услышав звук льющейся воды, я сажусь, моя спина кричит от боли, но я не могу валяться здесь голой дольше, чем нужно. Прикрывая руками свою интимную зону, прошу:
― Не могли бы вы передать мне сумку рядом со столом?
Доктор выполняет мою просьбу и кладет сумку на кровать. Пока она возвращается к своему чемоданчику, я достаю и надеваю свои штаны для йоги и большую футболку. На прикроватной тумбочке появляются таблетки.
― Принимай по две таблетки три раза в день. Они помогут справиться с болью.
«Как насчет чего-нибудь для стирания воспоминаний?» ― хочется мне спросить. Вместо этого киваю ей, чтобы она поскорее ушла. Она как-то странно мешкает возле кровати, но, что бы это ни было, это проходит быстро, и она собирает свои инструменты и оставляет меня в одиночестве.
Чувствую себя как разбитая машина, брошенная на обочине дороги. Ложусь на спину и подтягиваю колени к груди. Я готовлюсь позволить боли пролиться из моих глаз, но сейчас я слишком разбита, чтобы плакать.
ГЛАВА 16
МЕЙВ
Три дня.
Три дня я заперта в этой Богом забытой спальне.
Мне приносят и уносят еду.
День сменяется ночью.
Открываю глаза. Для меня наступает следующий день, и я сажусь в кровати. Комната за ночь не изменилась. Джек так и не появился. Как долго он собирается держать меня здесь взаперти? Дверь на балкон закрыта с первого утра, как я проснулась здесь. Это единственный признак того, что Джек побывал в этой спальне. И это последний раз, когда кто-то входил в комнату без моего ведома.
Встаю с кровати и дергаю дверную ручку. Лоулор запер ее в первый день моего пребывания здесь, после того, как я три раза открыла ее. Он свирепее Фредди. В первый раз, когда я открыла дверь, он пригрозил, что сделает мне больно, если я не войду обратно.
Я ему поверила.
Я пыталась еще дважды, когда думала, что он ушел. Наказанием стала запертая дверь, которую отпирали, когда приносили или уносили еду.
Не знаю, что случилось с моим братом и не могу оставаться здесь больше ни дня. Надеваю джинсы и черный свитер, а затем заплетаю волосы в косу. Заправляю кровать по привычке, от скуки и из чувства вины.
Я никогда в жизни никого не ударила. Независимо от ситуации, в которую попадала, насилие ― не то, к чему я стремлюсь. Тот факт, что несколько раз ударила Джека, лежит тяжким камнем на моей совести. Мне почти каждую ночь снится, как моя мать поднимает руку на отца. Не уверена, настоящие это воспоминания или мои собственные чувства вины и стыда, знаю только, что никогда больше не буду так делать. Не имеет значения, до какой степени меня доведут, я найду альтернативу. Слишком много времени своей жизни я потратила на то, чтобы постараться не стать такой как моя мать. Не пила и не курила, однако сейчас сделала худшую из возможных вещей ― ударила человека.
У меня нет часов, и я понятия не имею, сколько времени, но знаю, что скоро на лестнице зазвучат тяжелые шаги Лиз в разношенных туфлях и на этот раз она не выйдет отсюда, не взяв с собой меня.
Мой желудок делает кувырок, когда поворачивается дверная ручка. Я не слышала шагов Лиз. Стою у края кровати, заложив руки за спину, и ожидаю, кто это окажется. Может, кто-то другой из обслуги, у кого легкие шаги, принес мне еду. Возможно, мне проще будет убедить этого человека помочь мне.
Дверь открывается, и взгляд холодных голубых глаз останавливается на мне. Атмосфера в комнате меняется, и мне кажется, что я вдыхаю в себя слишком много кислорода. Я чувствую себя странно, когда в комнату входит Джек, ― словно меня здесь нет.
Его белая рубашка помята, а три верхние пуговицы расстегнуты, открывая загорелую кожу. Сглатываю, замечая пятнышки крови на полах рубашки. Я опускаю взгляд на его манжеты, которые выглядят так, будто побывали в крови и впитали ее как губка. Подхожу к нему, но он резко отворачивается от меня и делает шаг к гардеробной. Я знаю, что дверь в спальню открыта. Так почему я иду вслед за ним?
― Что случилось? ― мой пульс учащается, когда Джек снимает рубашку.
Он бросает ее на пол, достает новую и поворачивается ко мне, снимая ее с вешалки. Я осматриваю каждый сантиметр его идеального торса, ища причину появления крови, но, похоже, на нем нет никаких следов.
Все, что я вижу, ― это совершенство. Совершенный пресс с шестью кубиками, спускающийся вниз за пояс джинсов.
― Ты ранен? ― мой голос звучит пронзительно.
― Нет, ― Джек, расстегивая пуговицы на рубашке, наблюдает за мной.
Я медленно киваю, и мой пульс начинает понемногу успокаиваться. Конечно, это не его кровь. Я немного обескуражена тем, что моей первой реакцией было последовать за ним сюда, а не за своей свободой.
― Что с моим братом?
Он шумно выдыхает, надевая рубашку и застегивая ее. Под глазами у него темные круги, как будто он не спал несколько дней.
― Мне просто нужно знать, что с ним все в порядке, ― делаю шаг к Джеку. Он такой большой, а я чувствую себя такой слабой и несуразной рядом с ним. Понятия не имею, почему я вообще считала, что смогу одолеть Джека О’Ригана.
― Он выздоравливает в больнице Навана, ― его слова холодны, как декабрьское утро.
Ухватившись за полку, я с облегчением выдыхаю:
― Спасибо.
Джек снимает ботинки, и я уже собираюсь выйти, когда он расстегивают пояс брюк.
― Дана дома. Она собирается остаться здесь на несколько дней.
Меня захлестывает унижение, жар поднимается по груди, а его палящее пламя охватывает мое лицо.
― Пожалуйста, Джек… ― я делаю еще шаг к нему, и он оборачивается. Гнев, вспыхивающий в его глазах, заставляет меня отшатнуться от него, пока моя спина не врезается в полку.