― Значит, Финн очнулся, ― меняю тему я. ― Это хорошая новость, ― откидываю голову на спинку дивана, думая о спящей в моей постели красавице.
― Может, он и очнулся, но его парализовало.
Я поднимаю голову:
― Черт.
― Ага. Я предпочел бы сдохнуть.
Как и Финн. Как и любой из нас. Быть прикованным к инвалидному креслу ― смерти подобно.
― Он сильный, ― лгу я и отхлебываю из стакана. Для меня Финн ― самый слабый из всех братьев.
― Твой отец спрашивал, как продвигается наше дело.
Шей со стаканом в руке встает со скамейки и принимается мерять шагами комнату, как будто однажды она может стать его.
― Что ты ему сказал? ― я приканчиваю свой стакан, мои мысли все еще заняты Финном. Он не переживет этого. А кто бы смог?
― Я рассказал ему, как обстоят дела, когда Киану поручают руководить.
Я улыбаюсь Шею. Черт возьми, вот это он сказанул.
― Кстати, о Киане. В клубе он выглядел довольно потрепанным, ― Шей спрашивает, не спрашивая.
― Неужели? Может, этот придурок впечатался в дверь.
Шей отворачивается от меня и опустошает свой стакан. Поставив его на крышку фортепиано, он медленно раскатывает рукава.
― Я рад, что мы с твоим отцом уладили наши разногласия. Я не хочу, чтобы между нами всплывала какая-то вражда и пробегала через каждое поколение, ― говорит Шей, накидывая пиджак.
― Шей, мы с тобой не враждуем, ― вот теперь он спрашивает.
Он наблюдает за мной мгновение, прежде чем отойти от своего пустого стакана.
― Хорошо. Ты мне нравишься, Джек.
― Ты сказал это дважды.
― Я просто надеюсь, что ты меня услышал.
Я встаю, когда он подходит к дивану.
― Я услышал тебя, Шей.
Он поднимает воротник своей куртки.
― Увидимся завтра.
Когда он покидает комнату, я допиваю бренди, запираю входную дверь и поднимаюсь наверх.
ГЛАВА 23
МЕЙВ
Я долго стою под струями горячего душа, а затем сворачиваюсь калачиком на кресле, укрыв его халатом ноги. Ни за что не лягу в постель. Может, мне и придется остаться здесь, но я не собираюсь делать все, что он говорит. Сглатываю слегка пульсирующую боль в шее.
Его вспышка гнева ужасает. Я никогда не видела Джека в таком состоянии, а теперь, став тому свидетелем, понимаю, что поступаю глупо, сидя здесь и пытаясь удержать контроль над ситуацией, которого у меня на самом деле нет. Так много всего в моей жизни, что я не могу взять под контроль: зависимость матери, зависимость брата, уход отца. Подтягиваю ноги на кресло и кладу подбородок на колени.
Когда думаю о том, что между мной и Джеком все кончено, внутри все сжимается от страха. Возвращение домой представляется беспросветным. Вернуться к своей жизни и оставить все это позади ― все равно, что получить в подарок мгновение одного из приключений, придуманных Декланом: путешествие на корабле викингов, волны которого должны были потопить нас, но вместо этого бурлящая вода поднимает и несет нас в небо.
Горькая правда в том, что я не хочу его покидать, но то, каким образом меня удерживают, похоже на эскорт или что похуже. Он сказал Киану, что я дырка.
Щеки опаляет жаром, когда вспоминаю эту фразу. Я не такая. Я всю жизнь держалась за свое уважение. Насмотревшись на то, как моя мать меняет мужчин чаще, чем наступают понедельники, я просто не могла позволить мужчине вот так взять и отнять его у меня. Или я так думала.
Я пытаюсь сказать себе, что это другое.
Это хуже.
Хуже, потому что я стремительно влюбляюсь в Джека. Например, мою мать интересуют секс, или выпивка, или деньги. Но не меня. Мое сердце на линии огня, и мне некого винить, кроме себя. Я пошла к Джеку, зная, что я к нему чувствую. Я пошла к Джеку, когда, возможно, могла бы попросить Киана, но в глубине души я понимаю, что сделала это, чтобы увидеть его.
Дверь спальни открывается, и я замираю на кресле, мое сердце начинает биться чаще раза в три. Сразу же хочется нырнуть в кровать и притвориться спящей. Холодный взгляд голубых глаз Джека скользит по мне; кажется, он не доволен, но закрывает за собой дверь спальни.
― Ты не устала? ― спрашивает он, подходя к гардеробу и скидывая с себя одежду.
Я вымотана. Умственно и физически. Такое искушение ― видеть Джека и осознавать, как легко я могу позволить себе притвориться, что мы пара, которая ложиться спать. Сделать это слишком легко ― как есть или дышать. Это было бы естественно, и я думаю о том, что сейчас это было бы прекрасно, но как насчет долгосрочной перспективы? Что будет потом, когда долг будет выплачен, а я стану никому не нужна? Это и так будет довольно болезненно.
― Да, ― шепчу, когда он выходит из гардероба в одних белых боксерах. Я не знаю, куда смотреть.
― Тогда ложись в постель, ― в его голосе уже нет той властности и злости, что звучала в клубе.
Слезаю с кресла и оставляю халат на спинке. Мои босые ноги тонут в пушистом ковре кремового цвета, когда я подхожу к своей стороне кровати. Я не поднимаю глаз на точеное совершенное тело Джека. Укладываюсь в кровать и натягиваю на себя одеяло, поворачиваясь к нему спиной. Я не раздеваюсь, потому что не собираюсь больше терять себя ради него.
Когда Джек забирается в кровать, матрац прогибается, а я зажмуриваюсь посильнее, представляя, как он трахает меня. Прикусываю губу, и во рту появляется металлический привкус. Мне нужно вспоминать его руку, сжимающую мою шею, а не его внутри меня.
Втягиваю воздух, когда он обхватывает мою талию и притягивает к себе, к своей твердой груди. Распахиваю глаза, чувствуя, как его стояк прижимается к моей заднице.
Его дыхание щекочет мне ухо.
― Спокойной ночи, Мейв, ― его голос глубже обычного, вызывает дрожь, словно проводит языком по спине.
Черта с два я так засну. Сглатываю стон.
― Спокойной ночи.
Его дыхание все еще опаляет мои волосы, я дрожу и теснее прижимаюсь к нему, тут же пожалев о содеянном, поскольку его член дергается у моей задницы.