В полумраке могу разглядеть, как среди груды мусора крадется кот. Он подходит и усаживается возле меня, но я не хочу задерживаться. Закрыв за собой дверь, собираюсь выйти из кухни.
― Что ты делаешь? ― раздается голос мамы со стула, который я посчитала стопкой белья.
Сердце у меня в груди екает, но я быстро беру себя в руки.
― Почему ты сидишь в темноте? ― прохожу мимо и щелкаю выключателем.
― Электричество отключили, ― ее голос звучит глухо, но очертания становятся четче, когда мама подносит кружку ко рту.
― Ты купила алкоголь вместо того, чтобы оплатить счета? ― Разговаривать бесполезно, поэтому я открываю ящик стола и роюсь в поисках упаковки свечей и зажигалки.
― Я и без света проживу.
Зажигаю свечу и подношу ее к столу, придвинув ее как можно ближе к маме. Свет отбрасывает тени на ее изможденное лицо; вид у нее пугающий.
Мама достает из кармана сигареты и прикуривает одну. Уголек ярко разгорается красным.
― Что ты здесь делаешь? ― снова спрашивает она.
― Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке. ― Я не могу пошевелиться, но завороженно наблюдаю, как каждая затяжка раз за разом освещает исхудалые черты маминого лица.
― С каких пор тебе не все равно?
― Почему ты пьешь? ― задаю вопрос, который никогда прежде не осмеливалась задать.
Она усмехается и поднимает свою кружку, словно мои слова напоминают о том, что она алкоголичка и ей нужно выпить.
― Это вкусно.
― Нет. Я говорю о том, что ты не всегда была пьяницей. ― Я мысленно возвращаюсь в детство: сколько себя помню, мне кажется, что она пила не всегда, равно как и Деклан не всегда был наркоманом. Это воспоминание засело где-то глубоко внутри моего сознания, забилось в трещины и расщелины, но время от времени поднимается на поверхность, и на этот раз я не игнорирую его.
Дыхание мамы сбивается, и на секунду мне становится страшно, что это может быть ее последний вздох, но она делает затяжку.
― Почему именно сейчас тебе это стало интересно? ― В ее словах сквозит обида, боль и много чего еще.
― Мне кажется, я всегда задавалась этим вопросом, но боялась услышать ответ, ― честно отвечаю я, чувствуя, как в горле образуется комок.
Мама прикуривает еще одну сигарету.
― Ты не хотела видеть своего отца в негативном свете. Он всегда был для тебя героем.
Сердце сжимается, и боль становится реальной. Слишком реальной. Мама права. Именно этого я и боялась ― что в этом есть часть и его вины.
― Мейв, я устала. Устала быть плохой. Устала собирать себя по кусочкам после его ухода. Устала от других баб, устала от того, что всегда была недостаточно хороша для твоего отца. ―Смотрю в ее глаза и вижу глубину ее отчаяния. ― Я недостаточно хороша даже для тебя или Деклана.
В глазах и в носу щиплет. Вот почему я пришла сюда сегодня. Не только для того, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, но и чтобы встретиться лицом к лицу с тем, чего избегала всю свою жизнь. Мой отец не так уж невиновен во всей этой ситуации.
Когда беру ее за руку, мои глаза застилает пелена, а по щекам льются слезы. Ладонь мамы такая холодная и костлявая, и шок отрезвляет меня.
― Мне жаль.
Она так и не двигается, и я снова задаюсь вопросом, не разговариваю ли я с призраком, сидя здесь. Рев мотоцикла заставляет меня отпустить руку мамы и подскочить. Немного отодвинув штору, я вижу, как Лоулор спрыгивает с новенького блестящего черного байка. Готова поклясться, что он уставился прямиком на меня, но этого не может быть м невозможно что-либо разглядеть в темной комнате. Опускаю занавеску и слышу голос мамы:
― Мейв, тебе не в чем себя винить. Ты заботилась о Деклане…
― Шшш, мам, сиди тихо. ― Это глупо и не имеет смысла, поскольку джип Джека припаркован возле дома. Понятия не имею, что ожидать от Лоулора. Он и раньше мне угрожал. Что сделает сейчас?
Мама громко затягивается, и еще громче тушит сигарету. Стук во входную дверь заставляет ее подняться.
― Это тот мальчик? Джек?
То, как она это произнесла, вызвало бы у меня улыбку, если бы я не была так напугана. Джек не мальчик.
― Нет. Это его телохранитель.
― Он пришел за тобой?
Я киваю, но понимаю, что она может не увидеть меня в полумраке комнаты.
― Да. Я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Мама, на улицу тебя не выставят. Я позабочусь об этом. ― Подхожу к ней, собираясь обнять, но она обхватывает себя руками за тонкую талию.
― Я не твоя проблема, Мейв. Живи своей жизнью. Позаботься о своем брате.
Она не смотрит на меня.
― Я часто слышала, как вы с отцом ругались. Помню, как ты его ударила. ― Глаза снова застилает пелена слез, когда вспоминаю то, что не давало мне покоя все это время.
Лоулор больше не стучит во входную дверь, и я понимаю, что времени у меня в обрез.
― Ты хочешь сказать, что я во всем виновата, ― говорит она, так и не поднимая на меня глаз. ― Ладно.
― Мама, я тебя не виню. Я знаю, что у него были другие женщины. ― Она смотрит на меня, и ее потухшие глаза полны боли.
Открывается задняя дверь, и в комнату входит Лоулор.
― Я сейчас выйду. Мне нужно еще пару минут побыть с матерью. ― Вытираю мокрое от слез лицо, а когда чувствую, как охранник хватает меня за руку, выдергиваю ее и поворачиваюсь к нему.
― Говнюк, еще раз тронешь меня, и я позабочусь о том, чтобы Джек тебя убил. Не так, как Фредди, а по-настоящему. Ты навсегда останешься в земле. А теперь дай мне пять минут. ― Набрасываюсь на него, мое терпение лопается, и я говорю все, что думаю.
Лоулор больше не прикасается ко мне, но в мерцающем свете свечей я вижу, как он закипает от ярости из-за того, что я на него наорала. Не дожидаясь его дальнейших действий, подхожу к маме и тяну ее скрещенные руки на себя.
― Мне так жаль. Мне, правда, очень жаль. Мне стоило задать эти вопросы раньше. Мне стоило…
― Ты была ребенком, Мейв, ― перебивает меня мама. ― Я должна была сказать тебе, но не могла, ― равнодушно произносит она, возвращаясь к столу и подхватывая чашку. Уставившись на Лоулора, она спрашивает: ― Джек добр к тебе?
Это неважно. Важно лишь найти ей жилье и помочь победить ее демонов.