— Я сделаю всё, что в моих силах, — Шей нажимает отбой.
Через двенадцать минут я въезжаю в Навану. Это впечатляет, но мне кажется, что я плетусь по дороге к промышленной зоне Бич Маунт. Район застроен в основном крупными магазинами мебели, которые открыты только по рабочим дням. Мне приходится сбрасывать скорость, так как через каждые пять метров на дороге вырастают лежачие полицейские. Это бесит, но, наконец, мне удаётся добраться до нужного адреса.
У боковой двери стоит Шей, и это не очень хороший знак.
— Шейн его допрашивает, — в голосе Шея звучит та же безнадёга, которую чувствую я. Почему в первую очередь позвонили моему отцу? Я оставлял сообщение, чтобы сразу же звонили мне, но в очередной раз отцу никто не посмел перечить. Я должен это исправить, чтобы в следующий раз ни у кого не возникло соблазна не подчиниться мне.
Сын Джона привязан к стулу. Его лицо превратилось в месиво. У меня возникает желание пристрелить его, чтобы избавить от страданий. Шейн использует его физиономию в качестве боксёрской груши. Мой отец стоит неподалёку и оглядывается на меня, когда я вхожу.
Шейн останавливается и орёт парню в лицо:
— Говори!
Тот даже не может пошевелить губами, и за него отвечает мой отец.
— Он отрицает, что стрелял в Киана и Коннора.
Я усмехаюсь.
— Разумеется, он будет отрицать, — подхожу ближе, безуспешно пытаясь разглядеть лицо. Я только имею представление, где должны быть глаза, нос и рот. Я бы не смог опознать, что это за комок плоти, если бы не знал анатомию. — Не думаю, что он способен говорить, Шейн. — произношу я, и мужчина, сидящий на стуле, поворачивает голову на мой голос. Видеть он меня не может.
— Он не лжёт, — Шейн пытается отдышаться, поворачиваясь ко мне.
Меня пронзает страх, и адреналин заставляет меня собраться.
— Он и в Коннора стрелял, однако не признаётся, — отец выходит вперёд, но Шейн не сводит с меня глаз.
— Что случилось с моим сыном? — лицо Шейна искажается, и я не узнаю своего дядю. Он хочет разорвать меня на части.
— Этот ублюдок застрелил его. Почему ты смотришь на меня? — сжав кулаки, делаю шаг к Шейну. — Что, мать твою, ты хочешь, чтобы я сказал? — говорю громче и с напором. Меня толкает страх. Он не должен узнать, неважно, что мне придётся сделать для этого, просто знаю, что он не должен узнать. Если дойдёт до того: я или он, я сделаю выбор в свою пользу.
— Что ты сделал с моим сыном? — он моргает, и это признак того, что у него опустилось забрало настоящей ярости, которая толкает его на меня.
Вынимаю пистолет из-за пояса брюк.
— Ты хочешь обвинить меня в убийстве Киана? — спрашиваю я, приставив дуло пистолета к голове Шейна.
— Джек, — предупреждение в голосе отца не может проникнуть сквозь панику, которую я чувствую, пытаясь удержать ситуацию под контролем. Я не должен позволить Шейну убить меня. Помню, что Шей где-то позади меня, но понятия не имею, где он будет, если начнётся заварушка.
— Блядь, да Киан был мне как брат! — ору я, вплотную приблизившись к Шейну. — Я бы никогда ничего ему не сделал.
Толкаюсь дулом пистолета в лоб Шейну, он поднимает руки, глядя мне в глаза.
— Джек, — вновь предупреждает отец.
— Я не убивал Киана. Этот ублюдок сделал это.
Секунды тянутся слишком медленно, пока Шейн не отрываясь смотрит на меня. Наконец Шейн выдыхает, опускает руки, и в выражении его лица появляется что-то напоминающее стыд. Я отступаю, а Шейн, собравшись, поворачивается к сыну Джона, намереваясь выбить из того правду, даже если это будет на последнем вздохе парня. Меня всего скручивает от страха. Бросаюсь вперёд и несколько раз нажимаю на курок.
Оглушительный грохот разносится по большому помещению, когда я стреляю из пистолета в грудь сына Джона. Я жму и жму на курок, не замечая, что пули уже кончились.
Убираю палец с курка и, повернувшись к Шейну, произношу:
— За Киана.
Шейн моргает, и одна-единственная слеза скатывается по его щеке. Он бросает последний взгляд на тело и молча покидает ангар. В тот момент, когда за ним закрывается дверь, у меня слабеют колени, но я выпрямляюсь.
Я так и стою с пистолетом, глядя на тело, не позволяя одержать верх воспоминаниям о том, что я наставил пистолет на Шейна. Отец, подойдя вплотную ко мне, кладёт мне руку на плечо. Я поднимаю голову и замечаю в его глазах что-то, чего прежде никогда не видел. Гордость. Он гордится тем, что я только что сделал. А я нет. Я пожимаю плечами и убираю пистолет.
— Почему он стрелял в них? — спрашиваю я. Мне необходимо знать, за что я только что отнял у человека жизнь.
— Он целился в тебя, — говорит отец. — Это была месть за то, что я убил его отца.
Я спросил не об этом, но слишком устал, чтобы спорить.
— Ты знал, что он не стрелял в Коннора? — обращается отец к Шею. Я всё ещё не могу прийти в себя из-за того, что наставил пистолет на Шейна; это вынужденная мера, к которой, надеюсь, мне больше никогда не придётся прибегнуть.
— Довольно давно, — раздается голос Шея за моей спиной, и я оборачиваюсь.
— Ты знал, что он не стрелял в твоего отца? — выходит, парень говорил правду. — Значит, единственным, в кого он стрелял, был Финн, а целью был я? — спрашиваю я у отца.
Он кивает, но не сводит глаз с Шея.
— Почему ты остался, когда твой отец сообщил тебе, что мы тут ни при чём? Что в него стрелял кто-то с Севера?
— Мне здесь вроде как нравится, дядя Лиам.
Отец делает ещё один шаг к нему.
— Джек сказал мне, что вы хотите на равных контролировать Юг и Север Ирландии, это правда?
Я снова поворачиваюсь к мёртвому телу, голова у него откинута назад, рот широко открыт. Мне хочется испытывать чувство вины за то, что лишил его жизни, но ничего нет. Я чувствую вину за то, что наставил пистолет на Шейна и заставил его поверить, что он неправ, и что я никогда не причиню вреда его сыну и не скрою его смерть.
— Группа из четырёх, равный контроль. Думаю, это может сработать, — отвечает Шей отцу.
— Может. Это может быть круто, — ответ отца заставляет меня подойти к сыну Джона и отвязать его от стула. Тело с глухим стуком падает на пол, привлекая внимание Шея и моего отца.
— Я подумал, ты захочешь принять участие в этом разговоре, — в голосе отца звучат нотки раздражения.
— Я могу слушать и работать одновременно, — не могу сдержать улыбки на губах. — Я думаю, это может быть круто, — честно отвечаю я, представляя себе объединённую Ирландию. Может, хотя бы в криминальном мире будет так, ведь она разделена уже сотни лет.
— Я согласился на условия Джека, — лжёт отец.
Шей, разумеется, пристально смотрит на меня.
— Четыре престола. Я, ты, мой отец и один из мальчиков Мерфи, — говорю я.