— Да-а… — вспоминает старожилка Одессы с хозяйственной сумкой в руках. — Я помню, до войны здесь была фотовитрина.
Чешские туристы продолжают свое путешествие по городу.
— Сейчас мы подходим к порту! — бодро вещает девушка-гид. — Здесь можно увидеть флаги всех стран!
Мачкова отстала от группы. Она взволнованно оглядывается по сторонам: где же ее питомцы?
Туричек незаметно, словно ничего не подозревая, наблюдает за Мачковой.
Неширокий одесский переулок. Перегородив его с одного тротуара до другого, движется шумная толпа. Это наши юные чешские друзья в окружении одесситов, с которыми они познакомились на улице Гоголя.
— И надо же, чтобы ваша подруга жила как раз в таком маленьком, некрасивом переулочке! — сокрушается старожилка Одессы с хозяйственной сумкой в руках.
— Ну, вот мы и дошли, — говорит одна из сопровождающих. — Дом номер семнадцать.
— Большое спасибо! — благодарит Алена.
— А может, вас до квартиры проводить? — спрашивает симпатичный прохожий.
— Нет, нет, мы сами найдем! Спасибо! До свидания!
— Честь праци! — неожиданно произносит один из одесситов.
— Честь праци! — обрадованно кивают головами дети.
Трое ребят поднимаются по лестнице.
— Почему Марина нас не встретила, просто понять не могу! — удивляется Алена. — Я же послала ей и письмо и телеграмму!
Ребята останавливаются на площадке, возле квартиры № 7. Алена несколько раз нажимает кнопку звонка.
— Э-э, чего зря звонить-то?! — восклицает Лацо и подбегает к почтовому ящику, который набит до отказа: из него высовываются газеты и корешки журналов.
Лацо пытается что-то вытащить оттуда.
Алена останавливает его:
— Как тебе не стыдно лазить в чужой ящик!
— Вот где находится твое письмо! — торжественно, словно сделав крупное открытие, заявляет Лацо. — Ящик скоро лопнет: значит, в квартире никого нет… Все уехали. И твоя Марина тоже.
— Согласен. Здесь нам нечего делать, — говорит Петр.
— Ну, что ж… Пошли!.. — грустно соглашается Алена.
Друзья начинают медленно спускаться вниз. Им навстречу, вверх по лестнице, взбегает загорелая девчонка с букетом полевых цветов в руках. Не обратив внимания на ребят, она пробегает мимо.
Все трое, как по команде, останавливаются и прислушиваются к шагам девочки.
— Нет, побежала выше… — вздыхает Алена.
И они продолжают спускаться вниз.
Между тем девочка, поднявшись этажом выше, стучит в одну из квартир. Ей открывает дверь другая девочка.
— Маринка! Ты? — восклицает она. — Тебя отпустили с дачи?
— Я удрала!
— Как же это?
— Я записку оставила: «Вызвали в город по важному делу!». А по какому, сама не знаю. Ты написала: «Выезжай!» — и все!
— У меня денег только на одно слово хватило, — оправдывается Катя.
— А что случилось?
— Слышу вчера: к вам в дверь стучат, чуть прямо не выламывают. Спускаюсь и вижу: телеграмму принесли! Международную, от Алены Граской!
— Приехали?!
— Нет! С утра, как часовой, возле твоей квартиры дежурю. Вот только на десять минут отлучилась: Женьку покормить. Ой, когда ты у нас наконец вырастешь?! — обращается она к маленькому брату, сидящему с полным ртом над тарелкой каши.
Марина подходит к банке с уже увядшими цветами и машинально выбрасывает их в окно.
— Ой! Что это ты? С ума сошла? — вскрикивает Катя и выглядывает в окно. Она видит: букет попал в группу стоящих во дворе ребят.
— Нас забрасывают цветами! — не без иронии констатирует Петр, снимая с плеча увядшую ромашку.
Лацо и Алена смотрят на окно, из которого выбросили букет. Из окна смотрят две девчонки…
— Мы нечаянно! Извините! — кричит Марина.
— Ничего! Ничего! — по-чешски отвечает Алена и, приветливо улыбаясь, машет рукой.
— Чего, чего? — про себя шепчет Марина, и вдруг до ее сознания доходит догадка. — Алена! — истошно кричит она, чуть не вываливаясь в окно.
Алена оборачивается.
…Внизу, во дворе, вокруг садового столика собрались наши юные чехи и Марина с Катей. У Марины в руках карточка.
— Это очень интересно! — решительно заявляет Марина.
— Но очень трудно! — добавляет серьезно Катя. — Вы же не знаете ни имени, ни фамилии этого танкиста!
— Не знаем! — грустно соглашается Лацо.