Алистер
Все шло по плану. Все шло чертовски идеально, и я должен был быть готов к тому, что все полетит к чертям собачьим.
Сайлас и Тэтчер схватили Криса на парковке, солнце уже село, и хлороформ подействовал как заклинание. Он потерял сознание за несколько секунд.
Они встретили меня в нескольких милях от школы, Тэтчер перекинул его тело через плечо. После того, как Сайлас просмотрел его телефон, не найдя ничего полезного, кроме истории поиска порно-аниме, мы бросили телефон в машину, чтобы его не отследили. И Рук сбросил машину с обочины шоссе Девилс, с высоты ста футов в Тихий океан. Ее бы не нашли в течение нескольких месяцев, и к тому времени не смогли бы найти его тело.
Когда мы все встретились здесь, в лесу, и Крис очнулся, все после этого тоже пошло по плану.
Ну, потребовалась минута или две, чтобы он заговорил, и после того, как он закончил кричать, а я избил его до полусмерти. Он так и не понял гребаного намека. Мы не принимали «нет» за ответ.
— Просто расскажи нам, как твой продукт оказался введенным в шею мертвой девушки, Крис. Ты расскажешь нам, и все это исчезнет, — рявкаю я ему в лицо, пока он стоит на коленях на земле.
У него одно из тех шикарных лиц, с очень тонким носом и большими глазами. Я знал Криса до этого момента и до начала работы в Холлоу Хайтс. Я знал его до того, как начал ходить на занятия, на которые ранее не ходил, просто чтобы посмотреть, каким он будет дерьмовым помощником преподавателя, листая свой телефон и играя в Кэнди Краш.
Он дружил с Дорианом в старших классах. Вместе они ходили в одни и те же кружки, оба были в команде по плаванию, и Крис всегда был придурком. Просто есть люди, к которым он прилипает, как клей.
— Иди на хуй, Колдуэлл. Это не пройдет бесследно, мой отец узнает об этом! — жалуется он, светлые волосы покрыты отвратительной грязью, слова вылетают с запинками из-за разбитой губы.
Я обеими руками хватаю воротник его рубашки, крепко сжимая материал, и поднимаю его к своему лицу.
— Ты думаешь, я боюсь твоего гребаного папочки? Единственный человек, который сейчас должен бояться — это ты. Особенно если ты не расскажешь мне, что знаешь, — повторяю я.
В воздухе витает какое-то предчувствие. Своего рода кайф. Он гудит и скользит по моему телу, как ток под напряжением, потому что я знаю: что бы ни случилось сегодня вечером, Крис Кроуфорд не выйдет из этого леса живым.
Чувство, что я узнаю правду о Роуз. О мести за душу, которая не заслуживала того, что получила. Моя хватка, кажется, крепче сжимает его рубашку, челюсть подергивается от нетерпения.
Я не удивлен, просто не думал, что у него хватит смелости сделать что-то вроде плевка мне в лицо. Но, конечно, он подается назад и плюет прямо мне на щеку. Теплая слюна, смешанная с кровью, становится для меня переломным моментом.
Он гогочет, когда я отворачиваюсь от него и с глухим стуком сбиваю его на землю. Демоны, живущие в моей голове, бесятся. Мне надоело играть свою роль. Правда заключается в том, что я наименее опасный из нас четверых. Я всегда это знал.
— Я не могу передать тебе, как сильно ты об этом пожалеешь, — говорит Тэтчер у меня за спиной.
Я живу ради боли. Ради того, чтобы видеть, как люди ломаются под моими ногами и поддаются агонии, которую я заслужил. Если бы я больше никогда не ел, но мог продолжать причинять вред другим и питаться только энергией, которая исходила от их страданий, обещаю, я бы так и сделал.
Но есть что-то, что связывает всех нас четверых. То, чем мы все наслаждаемся, — это страх людей. Мы никогда не хотели быть популярными или королями бала. Мы хотели вселять во всех страх. Чтобы, когда мы входим в комнату, все боялись поднять глаза. Боялись, что зрительный контакт станет последней каплей перед тем, как мы совершим что-то ужасное.
Я старался узнать, что именно пугает человека. Что заставляет его сердце биться, а ладони потеть.
Хотя я в курсе, что Крис упивается и наслаждается тем, что накачивает девушек на вечеринках в старших классах, только чтобы переспать, я также знаю о нем кое-что очень важное, что поможет мне получить то, что я хочу от него сейчас.
Крис смертельно боится змей.
Однажды летом он был в поместье, возился во дворе с моим братом, когда мимо них проползла простая, безобидная садовая змея. Дориан несколько дней смеялся над моментом, когда Крис завизжал, как девчонка и, не раздумывая, убежал в дом.
Я наслаждаюсь этим воспоминанием. Этот дар был дан мне в столь юном возрасте. Помнить, что именно по-настоящему пугает людей. Не только внешне, но и под всем этим. Что вызывает у них мурашки по коже и дарит ночные кошмары.
А потом я этим пользовался. Потому что жаждал власти, которую получал.
Мы все так делаем.
Единственная настоящая сила в жизни — это страх.
Деньги можно отнять. Титулов можно лишить. Но создавшуюся нами репутацию, такую, от которой по позвоночнику пробегает дрожь у каждого, как только мы входим в комнату, уже не отнять.
Я поднимаю нижнюю часть футболки, грубо вытирая лицо. Слюна убирается с легкостью.
— Ты принес их? — спрашиваю я Рука.
Он поднимает коричневый мешок, слегка встряхивает его, вес его кажется тяжелым.
— Конечно, да. Это не первое мое родео. Ты забыл о нашем выпускном бале?
Выпускной бал, на котором мы так и не побывали. Ну, технически.
Однако мы выпустили в здание, где он проходил, четырех взрослых удавов. Они никого не укусили, но было забавно сидеть на крыше и наблюдать, как ученики и учителя высыпали на парковку. Их крики эхом доносились изнутри.
Один из многих трюков, которые мы проделывали.
Рук подходит к Крису, держа мешок в одной руке. На мгновение в глазах Криса появляется облегчение, он благодарен, что я перестал его бить. У меня подгибаются пальцы ног при мысли о том, что через несколько секунд он будет умолять меня выбить из него все дерьмо, если мы остановим происходящее. Рук подходит к Крису сзади и говорит:
— Смерть от укусов змей — это не выход, Крис. — Затем аккуратно переворачивает мешок вверх дном и высыпает содержимое на стоящего перед ним на коленях человека.
Черные, красные и желтые змеи рассыпаются по его телу. Покрывая его плечи и колени. Проходит меньше миллисекунды, прежде чем он понимает, что происходит. Крис осознает, что его худший страх сбылся.
— Как там в песне, Тэтчер? Красный и желтый цвета могут убить человека? — спрашивает Рук, приседая за Крисом, произнося это достаточно громко, чтобы он услышал его слова за истерикой.
Крики после этого становятся настолько громкими, что не понять, как мы его мучаем. Они настолько сильные, что уверен, Крис преодолел звуковой барьер. Я даже не уверен, что человеческие легкие обладают достаточной емкостью, чтобы издавать такие крики.
Крис дико размахивает руками, разбрасывая глупых существ в разные стороны, их хлипкие тела кружатся на ветру. Вряд ли он знает, что если бы он просто сидел спокойно, они бы занялись своими делами и оставили его в покое.
Но коралловые змеи кусаются, когда им угрожает опасность, а когда ты — змея, и тебя подбрасывают, это выглядит довольно угрожающе. Первый укус приходится на шею, маленькая пасть змеи открывается, чтобы выпустить второй по ядовитости нейротоксин в мире. Другой укус приходится в руку. После двух укусов у него останется менее трех часов до того, как вся его дыхательная система отключится.
— Скажи нам то, что мы хотим знать, Крис. Ты можешь закончить это, — предлагаю ему я. — Смертью от нейротоксина очень болезненна. Пот, рвота, мучительная боль. Я могу сделать так, чтобы это прошло.
Я иду к его бледнеющему телу, мне любопытно, почему он так упорно молчит. Что он скрывает?
Крики стихают, их место занимают рыдания. Его тело сотрясается от силы его слез. Крис смотрит на меня, бледное лицо и молочные глаза. Безнадежный, сломленный, воля внутри него сломалась под моим напором.
— Я получил сообщение! Я получил со… сообщение от моего парня! — с дрожью умоляет он. — Пожалуйста, просто уберите их! Сними их, и я скажу вам!
Крис захлебывается слезами, стекающими по его лицу, прокладывая путь сквозь кровь, которая по консистенции напоминает краску.
Рук приходит ему на помощь — настолько, насколько это возможно после укусов змей. Ногой он отодвигает их от его дрожащего тела. Подбирает несколько из них голыми руками и кладет в нескольких футах от себя. Одну он держит в руке, играя с ней,
— Положи это дерьмо на землю, пока тебя не укусили, — ругаю его я.
Он закатывает глаза, кладет ее на землю.
— Да, капитан осел.
Мой взгляд возвращается к Крису, и я наблюдаю, как он барахтается на руках и коленях. Все содержимое его желудка вываливается на землю. Не знаю, от нервов это или от укусов. В любом случае, мне трудно испытывать к нему жалость.
Мне интересно, чувствовала ли себя так Роуз. Если бы это он покончил с ее жизнью, чувствовала ли она себя так же. Умоляла ли она, плакала ли, звала Сайласа? У меня раздуваются ноздри, я ботинком давлю в бок Криса, опрокидывая его на спину.
— Говори.
— Я не делаю наркотики, — кашляет он. — Я не… я просто собираю их и бросаю туда, куда нужно. Когда я начал там работать, мне пришло сообщение со случайного номера. Я думал, что это фигня, но на моем счету всегда были деньги после сброса. Моя работа ни хрена не оплачивается, а это дополнительные деньги.
Он вздыхает, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Я получил сообщение от своего парня, я не знаю, кто он, только знаю, что он сказал мне, где забрать наркотики и куда они направляются. Он сказал мне, что у него есть кое-что, о чем мне нужно позаботиться, я просто подумал… подумал, что это очередная партия наркотиков или что-то в этом роде. Сказал, что заплатит мне за это двадцать пять сотен.
Все в этом городе сводится к деньгам. Все. Все здесь продали душу дьяволу за гребаные пятаки и десятицентовики.
— Продолжай, — приказываю я.
Он, морщась, подносит руку к шее, где место укуса опухло и покраснело.
— Я пришел по адресу, и там была припаркованная машина. Он сказал мне проверить багажник, и тогда я нашел ее. Она была уже мертва! — говорит он в панике.
— Я сказал ему, что это не для меня. Я не мог этого сделать, но все, что ему было нужно, это чтобы я подбросил ее тело, чтобы все выглядело как случайная передозировка. Это были легкие деньги, мужик! Так что я… я просто, я… я оставил ее в том доме-ловушке, потому что знал, что там все еще тусуются подростки.
Его объяснение только злит меня еще больше, оно не успокаивает и даже не помогает. Это только усугубляет ситуацию.
— Значит, мы просто должны поверить, что ты ее не убивал? Должны поверить тебе на слово, Крис? — спрашивает Тэтчер.
Крис поднимает руку в защиту.
— Клянусь! Я клянусь! Это все, что я знаю! Я не знаю, кто убил ее, — плачет он, как новорожденный ребенок. — Парень, который пишет мне, — учитель, он делает наркотики, создает их в школьных лабораториях. Я думаю, это он, он это сделал! Я не знаю, пожалуйста, чувак, не дай мне умереть!
Крис медленно превращается в очередное рыдающее месиво, боль начинает усиливаться. Он сворачивается калачиком, обнимая себя.
Я провожу руками по лицу. Я так чертовски устал бегать по кругу. Еще больше тупиков. Еще больше людей, которые, блядь, ничего не знают. Я бью кулаком в кору ближайшего дерева, раскалывая первый слой и, судя по ощущениям, сильно порезав костяшки пальцев.
— Господи, мать твою! — кричу я в небо.
И если я думал, что зол. Если я думал, что в этот момент моя ярость была неутолима, то я не могу представить, что чувствовал Сайлас, когда появился из тени.
Он не оставляет Крису ни единого шанса оправдаться, Крис похоронил себя в тот момент, когда признался, что приложил руку к мертвому телу девушки. Ничто не может помешать ему подойти к Крису сзади, схватить его за волосы и рывком поставить на колени.
Я не спорю, глядя, как острый слепой разрез проходит прямо по плоти шеи Криса. Густая жидкость вытекает из раны, проливаясь на землю.
Наступает момент тишины, наше тяжелое дыхание и звук тела Криса, бьющегося в поисках помощи, которую он не получит ни от кого из нас.
Нам требуется секунда, чтобы принять тот факт, что Сайлас только что убил человека. Впервые он оборвал жизнь человека, и это должно задеть меня сильнее, чем задело. Что-то внутри меня должно измениться, если я считаю себя нормальным человеком. Но я не считаю. Это похоже на обычный день.
И с этого момента все превращается в абсолютное дерьмо.
Я слышу это.
Звук треснувшей ветки, который может принадлежать животному, но потом до меня доносится крик девушки. Он раздается эхом вокруг нас, но я могу сказать, что он близко. Слишком близко.
Я поворачиваю голову в сторону звука, но вижу только деревья, пока луна не освещает, откуда доносится крик.
Не животное, а очень испуганная Брайар Лоуэлл лежит на лесной траве. Ее подруга, стоит позади нее, смотрит на нас с отвисшей челюстью.
Я встречаюсь взглядом с Брайар. Я вижу, как переключатель в ее мозгу переходит в режим инстинкта, а не на обычные человеческие реакции. Она готова броситься наутек.
Меня захлестывает смесь эмоций. Одна из них раздражение. Какого хрена она оказалась посреди этого леса? Неужели следила за нами? Раздражение от того, что теперь у меня появилась еще одна проблема, с которой мне придется разбираться. Раздражение от того, что она может стать причиной того, что мы сядем за убийство.
Брайар только что превратилась из приятного на ощупь, надоедливого вредителя в общественного врага номер один.
Однако другая эмоция азарт.
Удар кремня внутри плотской части меня.
В ее глазах, как у раненой зебры, ничего, кроме страха и выживания. Они только что стали свидетелями всего того, что мы сделали с Крисом. Они только что увидели, на что мы способны, и я сильно сомневаюсь, что девушки планировали держать рот на замке по этому поводу.
Как и в ту ночь на вечеринке, она знает, что я буду делать дальше.
Брайар знает, что я охотник, а она — моя добыча. Тогда даже больше, чем сейчас.
Естественный отбор в его лучшем проявлении.
Гонка за тем, кто больше хочет. Они хотят жить, а мы не собираемся попадаться.
Хищник против жертвы.
И я никогда не проигрываю.
— Блондинка — моя, — высокомерно говорю я.
Рук завывает в ночи от смеха, зловещий гогот отскакивает от деревьев. Он ничего не принимает всерьез и просто рад участвовать в погоне. Тэтчер уже бежит за ними, а Сайлас решает подождать с телом Криса, пока мы не разберемся с этой проблемой.
Ноги сами несут меня сквозь извилистые деревья, дождь падает мелкими каплями, стекая по футболке. Ботинки грохочут под моими ногами, вдавливаясь в землю и толкая меня вперед. Я вижу пряди ее волос цвета дикого меда, которые яростно хлещут ее по спине, когда она размахивает руками, желая унестись подальше от меня.
Я вхожу в режим инстинкта. Игнорирую жжение в груди от нехватки кислорода. Я не думаю о том, что будет после этого. Адреналин, кипящий в моих внутренностях, позволяет мне сосредоточиться только на одном.
Поймать ее.
Мои рефлексы помогают в этот момент больше, чем когда-либо прежде, когда я уворачиваюсь от деревьев, упавших веток и камней, торчащих из земли. Я наблюдаю, как на бегущих ногах Брайар натягивая узкие джинсы. Ее красно-черная клетчатая рубашка развевается на ветру.
Моя маленькая красная шапочка убегает от большого злого волка.
Наша история неизбежна.
Я ловлю ее.
Я пирую.
Ее левая нога подводит ее. Брайар цепляется за заросший корень, спотыкается и я ее догоняю.
Я наступаю ей на пятки, она чувствует меня позади себя, вся вера в то, что ей удастся вырваться, постепенно покидает ее тело, и ее скоро охватит безнадежность.
Сделав рывок вперед, я обхватываю ее за талию и притягиваю к своему телу, пока мы падаем вперед. Я инстинктивно изгибаюсь, чтобы моя спина приняла удар на себя.
Мы падаем на землю, катимся и останавливаемся. Брайар вырывается из моих рук, ползет на четвереньках, пытаясь отползти от меня. Я хватаю ее за лодыжку и притягиваю к себе.
Быстро маневрирую, чтобы сесть на нее сверху. Прижимаю ее к себе за талию. Оба моих колена расположены по обе стороны ее тела. Брайар царапается, брыкается руками и ногами, делает все возможное, чтобы сбросить меня, но это бессмысленно.
Крик вырывается из ее груди, и я закрываю ей рот рукой, вдавливая ладонь в ее губы. Другой рукой беру ее руки и держу их над головой.
Мы находимся всего в двадцати ярдах от кампуса, а это значит, что нам придется действовать деликатно. Я не могу допустить, чтобы ее крики разбудили всю школу.
— А я-то думал, что ты умная, — вздыхаю я, моя грудь вздымается от погони, на моем лице появляется улыбка. — Ты должна знать, что происходит, когда бежишь. Я лишь еще больше хочу тебя догнать.
Брайар ударяет меня коленом по заднице — печальная попытка столкнуть меня с ее тела. Я хвалю ее за эту попытку, какой бы печальной она ни была. Я могу восхищаться теми, кто борется, а не умоляет о помощи. Таким человеком, который сам стал своим спасителем.
Она кричит в мою ладонь, все ее крики приглушены. Проходит совсем немного времени, прежде чем она понимает, что криками ничего не добьется.
Я рывком поднимаю Брайар с земли, толкая перед собой, ее руки в моих тисках за спиной, а другой я все еще зажимаю ей рот.
Из леса появляется Рук, в руках у него ее подруга в такой же позе. Он тяжело дышит, его длинные волосы взъерошены и развеваются. Должно быть, она тоже здорово сопротивлялась.
— Ну, похоже, у нас небольшая проблема, — саркастически говорит Тэтчер, поправляя пиджак и прочищая горло. Положив руки на бедра, он делает глубокий вдох.
— Небольшая? Они только что видели, как мы кого-то убили. И что, блядь, мы будем с ними делать? — вздыхает Рук, легкая паника в его голосе раздражает меня.
Я об этом позабочусь. Я всегда об этом забочусь.
— Я имею в виду, что у нас есть варианты, — говорит Тэтчер, глядя на Брайар. — Похоже, ты поймал того, кого хотел, Али.
Затем его взгляд перемещается на подругу Брайар.
Я видел ее раньше, мельком, может быть два раза за всю свою жизнь, но я знал, что она живет где-то здесь. Просто не был уверен, кто она такая.
Тэтчер наблюдает за ней, и она отвечает ему тем же. Их взгляды устремлены друг на друга в каком-то странном сатанинском брачном ритуале.
— Мы не можем, черт возьми, убить их, Тэтч.
Мой светловолосый друг, у которого проблем больше, чем у хастлера10, улыбается в темноте. Луна светит на него, ослепляя нас.
— Кто сказал? — приподнимает он бровь, все еще глядя на маленькую темноволосую девушку.
Появляется вспышка его перочинного ножа, и Брайар застывает в моих руках. Прямая, как доска. Я чувствую, как волосы на ее руках встают дыбом.
Раньше она казалась мне хрупкой. Сейчас, когда Брайар прижалась ко мне, я вижу, что она довольно высокая для девушки. Глубоко вдохнув, я так же замечаю, что от нее пахнет цветами.
Нежно, экзотически, сладко.
Брайар дергается в моих руках, возражая против заявления Тэтчера. Не знаю, борется ли она за себя или за свою подругу, которая стала предметом восхищения моего друга-психопата.
— Успокойся, девочка, — бормочу я ей в волосы. В моем голосе звучит ухмылка, но я говорю это так, как если бы вы разговаривали с испуганной лошадью.
— Это говорю я, Тэтчер. Мы убиваем их, и мы не лучше тех мерзавцев, за которыми охотимся, — спорит Рук.
— Мило, Рук. Вот чего ты никогда не поймешь. Я ничем не лучше их, — говорит Тэтчер.
— Может, вы двое заткнетесь, чтобы я мог подумать? — выдавливаю я из себя.
Как бы легко ни было их сейчас убить, это не лучшая идея. Они, к сожалению, еще ничего не сделали. Так что убить их означало бы убить невинных людей, а это не то, чем я увлекался.
Однако их убийство гарантировало бы нам с парнями защиту. Я бы сделал все, чтобы с ними ничего не случилось, даже если бы это означало причинить боль кому-то невинному.
Черт побери.
— Мы их не убьем. Потому что они будут молчать, не так ли, Брайар?
Она дрожит в моих объятиях, как будто ее только что пронзил холодный озноб, это правда, детка, я знаю все о твоей сладкой заднице.
Я крепче сжимаю ее руки, наклоняю голову к ее плечу, мое дыхание проносится мимо ее уха:
— А если нет, знаешь, что я с тобой сделаю? Хочешь знать, что я сделаю с твоей подружкой? Что позволю ему сделать с твоей подружкой? — киваю я в сторону Тэтчера.
С ее губ срывается тихий стон, который она вряд ли хотела испустить. Я скриплю зубами, мой член дергается в джинсах, прижатый к ее заднице.
— Покажи мне, как ты напугана, — рычу ей в ухо, звук моего голоса заставляет ее дрожать.
«Дай мне это», — хочу прошептать я. — «Позволь мне питаться этим».
Я хочу видеть ее на коленях, смотрящей на меня этими глазами-калейдоскопами, готовой сделать все, что я захочу. Я так возбужден в тот момент.
Я хочу оказаться под ее кожей. Поверх ее тела. Между ее ног. Пировать, покорять, показать ей, как сильно она может кончить, когда ее трясет от удовольствия и страха.
Мы их не убьем. Это слишком просто. Это не весело.
Мы сделаем то, что умеем лучше всего.
Напугаем.
И втайне я не боялся, что они настучат. Что такого могла сказать никто из Техаса и ее подруга, чтобы хоть кто-то поверил?
— Блядь! — кричит Рук, закрывая лицо руками, а его пленница бежит в сторону школы.
Я слишком сильно отвлекаюсь на Рука, чтобы предвидеть, что Брайар вопьется зубами в кожу моей ладони и с силой пихнет меня локтем в живот, заставив отпустить ее.
Обе девушки убегают в кампус, оставляя вместо себя пыль.
Рук и Тэтчер собираются бежать за ними, но я останавливаю их.
— Не надо.
— Но что, если они…
— У меня есть план.
Это все, что я говорю, и для них этого достаточно.
Они доверяют мне. Они знают, что все, что я делаю, я делаю для них.