Брайар
Только за неделю до Рождества полицейские наконец опознали тело, которое было сожжено в местном доме для вечеринок. На той неделе студенты и преподаватели собрались вместе в заснеженном внутреннем дворе, чтобы создать мемориал Грегу Уэсту.
Проходя мимо шаров, фотографий, открыток «Мы скучаем по тебе» и других памятных вещей, я не могу проникнуться к нему жалостью. К человеку, который жил в одиночку и помогал продавать девушек в сексуальное рабство.
Я крепко обхватываю пальцами две чашки кофе, толкаю плечом тяжелую дверь в столовую и пробираюсь через ряды, пока не вижу уткнувшуюся носом в книгу Лиру, а напротив нее пустующее место для меня.
— Дикий первый семестр, да? — говорю я, опускаясь на стул и подвигая к ней дополнительную чашку.
— Сдала экзамены, стала свидетелем убийства, совершила поджог. Я бы сказала, что это один из тех, которые можно записать в учебники, — Лира поднимает взгляд и благодарит меня за кофе.
Я не знаю, как называется объединение из-за хаоса, но мы с Лирой сделали наше общество одиночек чем-то вроде вечности. После всех перипетий последнего семестра я не могу представить, как буду доживать оставшиеся дни в колледже без нее.
— Ты видела полицейских в кампусе? Я слышала, они опрашивали девушек, которые дружили с Коралиной. Было слишком много пропавших и мертвых тел, чтобы не начать следствие, — говорит Лира, перелистывая страницу в своей книге.
— Да, — ужас заполняет мой желудок. — В конце концов, это должно было случиться.
Все в наших действиях с Алистером было не как у всех. Но это не означало, что я меньше о нем заботилась, не означало, что моя тревога, как бы он не попал в тюрьму, уменьшилась из-за того, что несколько недель назад у нас было первое свидание.
Я знала, что у меня есть глубокая, основательная связь с ним. Наши души соединились благодаря тому, что в детстве мы оба по различным причинам были невидимками. Но именно в День благодарения я поняла, что люблю его.
Когда он вошел в квартиру Томаса в брюках и рубашке, с пирогом, который заставила его принести бабушка Тэтчера. Я видела, как он вышел из своей зоны комфорта ради чего-то, что делало меня счастливой.
Все, чего я хотела, это чтобы он зашел ко мне, я не ждала ничего другого.
Мы провели день вместе, и это было похоже на то, что делает настоящая, нормальная пара. Мы помогали на кухне, пока Томас рассказывал истории своей молодости, а мы пытались найти общий язык. В течение тридцати минут царило неловкое напряжение, но оно быстро растаяло, как только Алистер начал привыкать к ситуации.
Я любила его за то, что знала: Алистер готов отказаться от всего, чтобы защитить меня. Чтобы сделать меня счастливой. И хотя я, возможно, никогда не услышу от него этих трех коротких слов, я знаю, что он это чувствует.
Алистер Колдуэлл никогда не будет мужчиной, осыпающим меня красивыми словами и любовными стихами. Мужчиной, выражающем все свои чувства или признающимся в любви. Но он тот человек, который пройдет сквозь снежную бурю, чтобы принести мне пирог из закусочной Тилли во время выпускных экзаменов. Человек, который сломает носы таким, как Истон Синклер, за то, что они не оставляют меня в покое.
Он — мужчина, в котором есть дикость и надежность. Идеальный баланс, позволяющий мне чувствовать себя живой и в то же время в безопасности. Единственный наркотик на планете, который мне подходит. Лира была в какой-то степени была права в той закусочной.
Я не та девушка, которой нужен только комфорт. Мне нужен вызов. И именно таким и оказался Алистер. Вызов каждый день.
Я не знаю, когда это произошло, когда ненависть и похоть сменились любовью, когда мое сердце начало рисовать его имя на своих стенках не с отвращением, а с восхищением.
Было бы просто ужасно, если бы парень, с которым я только что начала встречаться, попал в тюрьму за убийство, но, находясь с ним, я понимала, что иду на этот риск.
— Итак… — начинаю я, сунув руку за спину и вытащив аккуратно завернутый подарок. Прямоугольную коробку, украшенную черно-фиолетовой оберточной бумагой.
— Брайар! Я думала, мы договорились не дарить подарки! — ругает меня она.
— Я должна была тебе что-то подарить. Я увидела это, и оно было слишком идеальным. Оно практически спрыгнуло с полки.
Маленькая невинная ложь. Я сделала его на заказ, но ей не нужно этого знать.
— Я думала, что смогу сделать тебе сюрприз, — надулась Лира, достав гораздо большую коробку и пододвигая ее по столу ко мне.
Мы смеемся, понимая, что мы из тех людей, которые не могут не дарить подарки тем, кто нам дорог.
Вместе мы начинаем открывать наши подарки, внутри моего — мягкий красный пуловер. От материала, похожего на винтажный, мои пальцы сжимаются от счастья, и я провожу ими по вышивке, которая гласит: «Общество одиночек».
Если бы на мне уже не было десять слоев одежды, я бы надела его, настолько он мне понравился.
Подарком Лиры оказался серебряный браслет с шармами, цепочку уже украшают четыре шарма. Милый жук, вишенка, маленький нож — за ее одержимость сериалом «Мыслить, как преступник», и ворон — из-за ее любимого Эдгара Аллана По.
Я подхожу к противоположному краю стола, обхватываю ее руками и крепко прижимаю к себе. Я очень благодарна судьбе за то, что моей первой подругой стала такая, как Лира.
Мы сидим за кофе, планируем целый марафон рождественских фильмов и наслаждаемся обществом друг друга.
Только когда я получаю уведомление на телефон, мне приходится уйти. Текст простой:
Лабиринт в пять.
Я говорю Лире «пока», не то чтобы я не увижу ее сегодня вечером перед тем, как мы все уедем на рождественские каникулы.
Не в силах побороть бурлящее в животе волнение и порхающих там бабочек, я быстро выхожу из столовой. Я мчусь через территорию школы в сторону района Берсли.
Снег валит не переставая, огромные снежинки падают на и без того белую землю. Отпечатки моих ботинок оставляют за собой след, когда я срываюсь на легкий бег. Мое дыхание вырывается в виде облачков пара.
Я облетаю здание сбоку, направляясь ко входу в Лабиринт. В последний раз, когда я была внутри, я изо всех сил пыталась выбраться, теперь же мчусь по полукругу, готовая увидеть, кто ждет меня в центре.
Сосны несут на себе тяжесть снега, их темные иглы все еще пробиваются сквозь него, даря мне первую зиму в моей жизни и делая ее прекрасной. Я останавливаюсь, обойдя последнюю часть лабиринта.
Алистер сидит, засунув руки глубоко в темные джинсы, натянув на голову капюшон, чтобы защитить лицо от суровой погоды, поверх черного худи надета кожаная куртка.
Он резко выделялся на фоне окружающего белого цвета, торча посреди него как больной палец.
У меня под ногами хрустит снег, и Алистер поднимает взгляд в мою сторону. Я почти потрясена тем, насколько несправедливо он ошеломляющий. Все меркнет, когда он смотрит на меня, когда ему на глаза падает немного солнечного света, и они становятся блестящими, почти прозрачно-черными. Как идеально отполированное морское стекло или вода в бегущем по камням ручье.
Я не торопясь подхожу к нему, а он сидит совершенно неподвижно, следя глазами за каждым моим шагом, и как только я оказываюсь на небольшом расстоянии от него, бросается ко мне. Обхватывает загорелой рукой мою талию и прижимает меня к себе.
Словно в знак приветствия, он опускает голову к моим волосам, вдыхая мой запах, а затем произносит:
— Привет, Маленькая Воришка.
Мне нравится, как теплеет моя кожа, когда он говорит, согревая меня изнутри.
— Колдуэлл, — я откидываюсь назад, отстраняясь, чтобы посмотреть на него снизу-вверх. Я обхватываю руками его талию под кожаной курткой, согревая руки.
Вот что значит безопасное место.
— Видел кучу полицейских в кампусе? — небрежно спрашиваю я, хотя от этого вопроса у меня сводит живот.
— Видел, — просто отвечает он, глядя на меня сверху вниз. — Мы знали о таком риске, прежде чем на это пойти. Я не буду извиняться, если они докопаются, что произошло, но я сомневаюсь в этом.
Я и не ожидала от него ничего меньшего. Это единственная черта Алистера, которая не менялась с момента нашего знакомства: он никогда не извинялся за то, какой он есть. Вы либо принимаете его таким, какой он есть, либо ненавидите за это.
— Все еще работаешь над Фрэнком?
Он непринужденно кивает в ответ. Мне не нужно, чтобы Алистер менялся, не нужно, чтобы он говорил мне, что любит меня, или осыпал цветами. Но я просила правды, какой бы кровавой она ни была, он обещал, что не будет мне лгать.
И Алистер сдержал это обещание.
Он рассказал мне все. Все, что они делали до Грега, все, что случилось с Роуз, и что они планировали сделать с мэром. На данный момент это не так уж и много, потому что они ждут, когда Сайлас решит, что делать дальше.
Все, что они знают, это то, что ему не удастся избежать наказания, и его время скоро придет.
— Я боюсь. Мне не нравится пребывать в неведении, — шепчу я, упираясь подбородком в его грудь.
Алистер заправляет мне волосы за уши, проводя большими пальцами по моим скулам.
— Не знаю, куда мы отправимся дальше, Брайар, или что произойдет, но я знаю, что несмотря ни на что, я буду защищать тебя. Я защищу это, — говорит он, успокаивая боль, которая поселяется в моем сердце, когда я думаю о том, что его заберут или, что еще хуже, он умрет.
Холлоу Хайтс оказался совсем не таким, как я думала. Все, что я планировала, даже близко не похоже на то, что я получила. Никогда за миллион лет я не думала, что буду стоять здесь. Никогда не думала, что стану девушкой, защищающей убийц.
Наверное, некоторые люди просто рождены, чтобы бегать с преступниками. Наверное, это я.
— Забавно, я думала, когда приеду сюда, все будет иметь смысл. Что я хочу делать со своей жизнью, где хочу оказаться в конце жизни, — говорю я. — Со мной никогда раньше не случалось ничего хорошего, поэтому я никогда не думала, что в будущем оно меня ждет. Но мне начинает нравиться выяснять это по ходу дела.
— Да? Ты не имеешь ни малейшего представления о том, каким видится тебе будущее? — спрашивает он, приподнимая бровь, в его глазах, похожих на звезды в ночном небе, мерцает озорной огонек.
— Я имею в виду, — саркастически вздыхаю я. — Идея о том, что мы с тобой будем искать квартиру в следующем году, звучит не так уж плохо. Получить стажировку в программе по науке о данных было бы неплохо, устраивать для тебя вечеринки-сюрпризы на День рождения…
— Брайар, — рычит Алистер, прерывая меня.
— Никаких вечеринок по случаю Дня рождения? — спрашиваю я с улыбкой.
— Никаких вечеринок. Мне понравилось, как я провел этот, — наклоняясь к моему лицу, он проводит своими теплыми губами по моим губам. — Трахая тебя.
Между моими ногами поднимается жар, эта тупая боль, которая никогда не проходит, усиливается, и я вдруг думаю обо всем, что мы могли бы сделать в этом лабиринте. Я игриво прикусываю его нижнюю губу.
— А что насчет Вас, мистер Колдуэлл? Есть идеи насчет Вашего будущего?
— Продолжаю говорить своим родителям, чтобы они засунули свои бизнес-предприятия себе в задницу, — ворчит он, и я не могу удержаться от смеха. — Следить за тем, чтобы парни не попали в тюрьму, и проводить каждую свободную минуту, пытаясь найти новые способы напугать тебя.
Я думаю о последнем разе, когда мы занимались сексом, на парковке школы в полдень, когда по кампусу гуляли студенты. Тонированные стекла защищали нас от посторонних глаз, но меня распаляла мысль о том, что они, возможно, могли видеть, как я обхватываю его бедрами за талию, пока он входит в меня снова и снова на заднем сиденье своей машины.
Он знал, что мне нравится испытывать границы дозволенного, и я доверяла ему настолько, что позволяла ему это делать.
Мой безопасный кайф.
Мой прилив адреналина.
— Ты все еще не вернулся к своим родителям? — спрашиваю я, стараясь не отвлекаться на воспоминания.
— Дориан находится в реабилитационном центре уже три недели, а они уже пытаются его заменить. Я не хочу иметь ничего общего с их деньгами или бизнесом. Они застелили свою постель. Пусть ложатся в нее, мне, блядь, все равно.
По словам Колдуэллов, их старший получил травму, в результате которой он пристрастился к обезболивающим, и упорно работает в реабилитационном центре, чтобы избавиться от этой ужасной привычки. Во всяком случае, так они всем говорили.
Правда заключалась в том, что давление роли Дориана Колдуэлла заставило его начать принимать наркотики. Смешивая и сочетая спиды и транквилизаторы. Все, что попадалось под руку. Он годами был под кайфом, и его родители даже не обращали внимания, пока он соответствовал своему образу.
Теперь они искали наследника.
Жаль, что они рассматривали свою плоть и кровь как имущество, а не как людей, детей.
Всякий раз, когда я спрашивала, Алистер отвечал, что не надеется на возобновление отношений с Дорианом. Не потому, что он не понимал его, и не потому, что он похитил меня с планами убить, а потому, что еще до наркотиков он делал то же самое, что и его родители. Сделал его изгоем. Это была длинная дорога, по которой Алистер не хотел идти. Во всяком случае, не в ближайшее время.
— У меня есть для тебя рождественский подарок, — говорю я, отвлекая нас от депрессивной темы, ухмыляясь от уха до уха.
— У тебя под одеждой бант?
Я фыркаю, закатывая глаза.
— Нет, извращенец. Он у меня в заднем кармане. Но тебе придется достать его самому.
Алистер с вызовом вскидывает брови, опуская руки ниже по моему телу. Я дрожу, когда он проводит ладонью по моей спине вверх и вниз, опускаясь к моей заднице и грубо хватая ее.
Я издаю тихий стон, Алистер опускает голову к моей шее, от легких поцелуев, оставленных на моей ключице, у меня гудит в голове. Осторожно он засовывает руку в мой задний карман, двумя пальцами доставая подарок.
Прижимаясь ко мне своим телом, он натягивает у меня перед лицом золотую цепочку, и я вижу, как она касается моего носа.
— Это твой способ заклеймить меня, Маленькая Воришка?
На кулон в виде маленькой буквы «Б» падает свет, и я ухмыляюсь.
— Подумала, что могу отплатить тебе тем же, учитывая, что мне придется вечно ходить с твоими инициалами на пальце.
Алистер усмехается, расстегивает замочек и надевает цепочку себе на шею. Она облегает его шею всеми нужными способами, находясь на несколько дюймов ниже кадыка, и мне хочется лизнуть ее.
Мне нравится, как мои инициалы идеально прилегают к его груди. Я тянусь пальцами и пробегаю ими по золотой цепочке. В моем сознании он уже мой, но теперь я пометила его официально.
Алистер Колдуэлл мой, мой, мой.
— Кстати говоря, для моего подарка нужно немного проехаться, ты готова?
— Ты позволишь мне вести машину? — я поднимаю бровь, зная, что он ненавидит, когда я за рулем. Алистер нервничает из-за того, как я прохожу повороты.
— Вот что, пройди лабиринт так, чтобы я тебя не поймал, и ключи будут твоими.
Этот вызов подстегивает мое волнение. Я делаю нетерпеливый шаг назад от него, на моем лице проступает ухмылка Чеширского кота. Я чувствую, как мое сердце начинает биться быстрее, я медленно начинаю отступать от Алистера.
— Договорились, — быстро говорю я, а затем разворачиваюсь и пускаюсь обратно по лабиринту.
Зная, что, несмотря на то, что я действительно хочу сесть за руль, я всегда ему поддамся.