Глава 1
1 сентября
Петя Самойлов плакал горько и безутешно. А ещё — тихо и обречённо.
Он стоял, зажмурив глаза и опустив плечи, а по щекам его катились слёзы.
— Ну, что случилось? — потрепала я его по волосам, приглаживая упрямый хохолок на макушке.
— А он всегда ноет, плакса, — преданно посмотрела мне в глаза Саша Вострикова — отличница в очках, с толстой косой через плечо.
Мои пятиклашки. Мой самый первый класс, где мне предстояло быть классной руководительницей.
Уже играла вовсю музыка. Классы выстроились на линейку. Бодро вещала что-то в микрофон ведущая. А у меня тут маленькая трагедия.
— Не бойся. Я рядом, — приободрила я Петю. — Хочешь, я буду держать тебя за руку?
Он хлюпнул носом, вздохнул горестно, с надрывом, а потом его потная ладошка легла в мою. Я почувствовала дрожь маленького тела и невольно подумала: у меня тоже мог уже быть такой сын. Чуть поменьше, но мог.
Я ободряюще сжала ладошку и почувствовала, как Петя прижался ко мне, словно ища защиты. Котёнок. Доверчивый и беспомощный.
Вострикова ехидно хмыкнула. Я посмотрела на неё строго, и девочка часто-часто захлопала ресницами.
Я знала, о чём скажу на самом первом уроке в этом году. Не по теме, наверное, но то, что им запомнится надолго. О дружбе. О милосердии. Об умении помогать друг другу. О том, что мы — маленькая семья
— Он ревёт, потому что его родители не пришли, — наябедничала Сашка, — у него папка к другой тётке ушёл! — добавила она торжественно.
— Саша! — покачала я головой, чувствуя, как сжался, будто от удара, Петя.
Нельзя. Нельзя так. По живому — жестокими словами. Но дети иногда не знают компромиссов. Этому тоже надо учить.
Только-только из-под крыла первой учительницы, они, мои «пятачки», сломали шеренгу и столпились вокруг меня. Я не стала на них шикать и выстраивать заново. Позволила маленькому морю обступить меня со всех сторон. Пусть. Им очень нужно, чтобы кто-то был рядом. А я единственная, кого они знали.
Их первая учительница гордо вела первоклассников — маленьких совсем. Мои вон уже не такие беспомощные, но всё же, всё же… Я знала, как нелегко им придётся поначалу.
— Зачем тебе этот геморрой нужен? — бурчал Вадим, мой муж, когда я сказала ему, что хочу взять классное руководство. — Матери позвоню, она быстро этот вопрос с твоей директрисой уладит.
Да, свекровь могла. Только я не хотела. Решила не отказываться, когда предложили. Новая ступень ответственности. Я должна была её перешагнуть.
Никому, даже самой себе, я не призналась, что на самом деле мне хотелось быть поближе к детям. Вникать в их проблемы. Заботиться. Быть школьной «мамой». Может, потому, что со своими детьми у нас с Вадимом никак не получалось пока.
И вот я стала путеводной звездой пятого «А». Двадцать семь доверчивых пар глаз. Пятнадцать мальчиков и двенадцать девочек. Моя большая школьная семья.
Дети, которым я нужна, как воздух. Хотя бы первое время.
Дети, которые нужны мне, как кислород, которым я смогу дышать долгих семь лет.
— Майская, зайди ко мне, — поманила меня после четвёртого урока повелительным жестом вечно замученная завуч Инна Сергеевна, — у меня тут изменения в расписании, я уроки переставила, сама понимаешь.
Я понимала: в начале года — вечный аврал и нервотрёпка.
— Вот смотри: седьмого урока не будет, я тебе его на завтра перекинула, так что на сегодня всё, можешь быть свободна. Есть прекрасная возможность побыть с семьёй, отметить новый учебный год, — заискивающе смотрела она мне в глаза.
— Спасибо, Инна Сергеевна, — поблагодарила я завуча, прикидывая, как перестроить свой график в дальнейшем.
Первым делом потянулась за телефоном — позвонить и рассказать мужу, что я освободилась сегодня пораньше, а потом решила: не стоит. Побуду в одиночестве, приготовлю ужин, как раз он вернётся с работы — и устрою сюрприз. Приятная неожиданность. Вадим любил, когда я освобождалась от «школьной мути» — так он называл пренебрежительно мою работу.
Ему не нравилось, что я не стала домохозяйкой, а настояла на работе в школе.
— Ну зачем это тебе? Я отлично зарабатываю, нам хватает. Лучше бы думала о доме и детях, которые у нас скоро появятся.
Я замужем пять лет. А детей у нас так и не случилось. Я вышла замуж в двадцать, юной студенткой. Не смогла устоять перед обаянием Майского, в фирме которого проходила практику.
Я мечтала стать синхронным переводчиком, но не срослось. Зато пригодилась вторая специализация, и я стала учительницей английского языка.
По протекции свекрови, что проработала в отделе образования двадцать с хвостиком лет, меня устроили в «очень приличную гимназию с уклоном в иностранные языки».
Я бы отказалась от такой чести, но свекровь была как раз из разряда тех людей, которым не отказывают.
Она вообще без конца лезла в нашу семью, поучала, указывала, укоряла. Сказывался многолетний опыт работы инспектором в отделе образования.
Домой я шла в приподнятом настроении. Хорошо, что вчера сделала доставку продуктов. Всё у меня есть. Осталось только приготовить, нарядиться, как Вадим любит: чулки с кружевным верхом надеть, бельё поэротичнее и платье атласное чёрное, с голой спиной и разрезами, как раз подойдёт идеально.
И свечи, обязательно свечи. Толстые, с золотом. Вадим когда-то купил, да всё как-то не было повода их зажечь. Как раз сегодня тот самый день!
Сюрприз удался. Только наоборот.
Уже войдя в квартиру, я поняла, что кто-то в ней есть.
Хотела выскочить вон, но почему-то не стала. Пошла, как загипнотизированная, на звуки. Сладострастные звуки из нашей супружеской спальни.
Подумала: кто-то чужой пробрался в дом и совокупляется в нашей с Вадимом спальне. Мысль какая-то чужая, будто не моя. А я всё шла и шла, переставляла ноги, как ходули.
Дверь нараспашку. Мне даже открывать её не пришлось.
Чьи-то белые, бесстыже расставленные ноги. А между ними трудится мужик. Голый.
Нет, не мужик. Мой муж. Мой Вадим, с которым мы прожили больше пяти лет вместе. Мужчина, от которого я страстно хотела детей.
Точно так же страстно он сейчас накачивал какую-то чужую бабу. На моей кровати. На белых атласных простынях, которые я любовно выбирала в дорогущем элитном бутике.
Он сделал ещё несколько мощных движений и замер, застонал, запрокинув голову. Сладострастно дёрнулся кадык. Затрепетали ресницы. Мой муж кончил. В чужую женщину, что, постанывая, дёргалась под ним, как паралитичка, то ли от оргазма, то ли от его имитации.
— Замечательно, — сказала я и хотела похлопать, но пальцы свело судорогой — так крепко я сжимала руки в кулаки.
Сказала — и пошла вон, на кухню. Или в туалет. Ещё не решила. Кажется, меня нещадно тошнило. Надо то ли с унитазом пообниматься, то ли воды выпить, чтобы смыть послевкусие того, что я увидела.