— Анна! — позвал я, но она лежала безвольно и, казалось, не дышала.
Осторожно положил её на диван.
— Анна! — ударил по щеке — несильно, лишь бы в чувство привести, а она взвилась, будто я через неё ток пропустил.
Схватила за руку, сжала запястье. Втянула воздух в лёгкие со всхлипом. В пустых глазах — тьма. А затем снова обмякла на миг.
И тогда я понял, что с ней не так. Издали не разглядеть. Сейчас я видел отчётливо и разбитую губу, и синяк под слоем косметики. И это точно не сойдёт за «неудачно упала». Я слишком хорошо знал, что это такое.
— Виолетта, будьте добры, вызовите «скорую», — набрал я секретаря.
— Не надо «скорую», — голос с дивана прозвучал слабо. — Не надо, пожалуйста. Я… переволновалась, наверное. Прошу простить. Сейчас я встану и уйду. Вызову такси.
— Давайте вы не будете за меня решать, — отрезал тоном, которого боялись все мои сотрудники, спешили спрятаться подальше. — Вам точно нужна медицинская помощь.
Кажется, я переоценил свои способности: она села и слепо шарила ногой по полу. Пока нёс, с неё слетела туфля, и теперь создавалось впечатление, что нет занятия важнее.
Анна выглядела плохо. Бледность не скрывал даже макияж.
— Лягте! — приказал ещё строже.
— Нет, — чуть шевельнула она головой и поморщилась. — Мне уже легче. А с лингафонным кабинетом давайте сделаем так. Я узнаю и передам вам параметры. Я не подумала. Я только знаю, что это должен быть хороший высококлассный лингафонный кабинет, — явно процитировала она чьи-то слова.
В голосе её прорезалась горечь.
— Илья Эдуардович, — появилась на пороге Виолетта, — скорая приехала. Распорядитесь, пожалуйста.
Моя секретарь всё же женщина — кинула быстрый взгляд на Анну. Ей любопытно, что здесь произошло, но вид у неё такой, будто каждый день у меня посетительницы на диване валяются в одной туфле.
— Не надо! — вскочила Майская и покачнулась. И не потому что с обувью у неё непорядок.
— Надо! — рыкнул я, усаживая её обратно.
Со мной творилось нечто странное.
Я старался избегать проблемных людей. Особенно — проблемных женщин. Понятно, что жизнь постоянно кого-нибудь из таких подбрасывала, иначе шёл бы по широкому проспекту, а не пытался вырулить на высокогорной трассе.
Но с женщинами проще. Нет женщины — нет проблемы. Вычеркнул — и забыл.
Анна Майская тянула на Большую Проблему. Добротную такую, с красным сигналом «СТОП». Однако, меня от неё не отворотило. Кажется, даже наоборот.
Это из разряда того, что старая карга, моя прабабка, называла «поделано». Когда знаешь, что нельзя, а лезешь. Когда понимаешь, что лучше избежать и уклониться, а подставляешься по полной программе.
***
Врач скорой помощи — молодой, но бесконечно уставший, с тяжёлыми веками, будто он неделю не спал. Где-то моего возраста, но с чеховской бородкой, которая ему немного добавляла возраст.
У него дурацкая привычка. После каждого слова или ответа долдонить «так» — отрывисто, резко, будто гвозди забивает.
— Так, — кивал он на чуть слышные ответы Майской. — Так, — касался аккуратными пальцами её руки, когда мерил давление, а потом — лица, когда заглядывал в глаза, а я давил в себе дикое желание отбросить его руки в сторону, чтобы не трогал.
Видимо, он увидел то же, что и я.
— Вы не падали? Головой случайно не ударялись?
— Нет, — слишком быстро ответила Майская и тут же пошла пятнами. — То есть… — облизнула она губы, и я почувствовал совершенно неуместное возбуждение. — Нет.
При этом она посмотрела на меня. Видимо, не желала оглашать подробности. В другое время, при других обстоятельствах, да что там — будь на её месте другая девушка — я бы и ухом не повёл. А тут мне тоже хотелось услышать, что она скажет.
— Давайте проедем в больницу, — сказал мягко этот эскулап. — У вас очень низкое давление и нужно обследование.
— Не надо, — упрямилась Майская. — У меня был тяжёлый день. Отлежусь, и всё пройдёт.
Врач посмотрел на меня. Пристально.
— Поехали, — принял я решение.
— Вы сможете идти? — поинтересовался доктор.
— Д-да, — кажется, она смирилась. Или действительно чувствовала себя не ах.
— Я помогу, — подвинул ногой чёртову туфлю и взял Анну за руку.
Может, слишком крепко взял. Она дёрнулась и поморщилась. Вряд ли я противен ей настолько. Скорее, там то же, что и у неё на лице. И уверенность в том, что доктор всё сделал правильно, только окрепла.
На руках её нести не пришлось. Шла Анна довольно уверенно. Да тут до лифта — несколько метров. Но я всё же поддерживал её — на всякий случай. И понимал: я просто хочу её касаться. Как какой-то упоротый маньяк.
Мне это не нравилось.
Я не любил смешанных чувств. Не терпел африканских страстей. Ненавидел неоднозначности и всего того, что делает меня слабым.
Чужие женщины — не для меня. Проблемные женщины — не моё. Но правда заключалась в том, что мне не нравились ощущения внутри. А касаться, дышать воздухом рядом с этой конкретной девушкой мне как раз очень даже нравилось. И это вызывало бурю. Толкало на поступки, которые я бы никогда не совершил. Чёртова химия!
— Поезжайте, — кивнул я доктору. — А я на машине за вами.
Эскулап скользнул взглядом по моему авто, понимающе — по мне.
У меня водитель и охрана. И я не собирался кататься на карете скорой помощи.
Мне бы её посадить в «скорую» и помахать вслед рукой. Но я решил сделать так, как хочу.
Больше всего меня устраивала свобода. И то, что больше никто и никогда не задавал дурацких вопросов и не командовал мной. Приказал ехать за «скорой» — водитель и глазом не моргнул. Ехал, куда приказано.
Спорить я разрешал, когда шёл рабочий творческий процесс. В остальных случаях не терпел ни панибратства, ни возражений.
В больнице Анну увели, а я остался и досадовал, что не сообразил сразу забрать её в нормальную клинику.