К активным действиям я сейчас не совсем способна. Вынуждена лежать, пить лекарства, слушать Машкину болтовню.
Но, может, я сердилась на неё потому, что нет-нет да думала о Рейнере?
Он вызывал невольный интерес. Он был не похож на других мужчин. Правда, я не великий знаток. У меня-то кроме Вадима никого и никогда не было, не считая пары ухажёров ещё в школе, когда ничего серьёзного не было и быть не могло в моём случае.
Позже, в институте, я недолго встречалась с парнем, но как-то у нас не сложилось. Я не из тех, кто проповедует вольные отношения. Смелости мне всегда не хватало и дерзости. Разве что влюбилась бы. Но до Вадима я ни к одному мужчине не испытывала чувств.
Да и с Вадимом… Это была тихая река. Как я считала, надёжная, широкая, спокойная. Он так красиво ухаживал. Он был моим первым и единственным. Светом, за которым я шла все эти годы.
Мне и в страшном сне не могло присниться, что со мной случится то, что случилось.
Может, будь у Вадима с Машей нормальные дружеские отношения, я б смогла ей поплакаться, рассказать о чувствах, что меня переполняли. Перебрала бы по пряди годы, прожитые в замужестве…
Чтобы понять, где ошиблась. Осознать, что делала неправильно.
Но вряд ли Маша могла мне помочь. Она никогда не была замужем и никогда не жила бок-о-бок с мужчиной. А поэтому я пробовала разобраться в себе сама. Искала и никак не находила причин, почему Вадим охладел, завёл любовницу, сделал мне больно.
Я всегда старалась быть хорошей хозяйкой. Постоянно следила за домом и за собой. Не позволяла себе распускаться. А все его обидные слова про позы, о том, что я отдалилась, — неправда.
У нас всё хорошо было в постели. Так я считала. Наверное, Вадим считал иначе. Но никогда, ни разу не заводил об этом разговор. Предпочёл сходить налево. Или направо.
Может, поговори он со мной, этого бы не случилось. А если б и случилось, я б понимала: виновата, не прислушалась, не сделала того, что он от меня ждал.
Я думала: мы идём к одной цели. Живём, дышим, чтобы однажды стать счастливыми родителями.
Оказалось, всё не так. Не то, что я себе придумала. Не то, на чём строила семью и отношения. Что-то упустила, проглядела, не сделала.
Эти мысли не давали покоя. Эти мысли сжигали меня дотла. Я начинала чувствовать себя виноватой в том, что произошло. Но простить, понять Вадима — нет, не получалось, Никак. Несмотря на то, что я добрая и небойкая, молчаливая и уступчивая во всём.
Наверное, есть вещи, которые даже такие рохли, как я, не способны забыть.
Или нужно время, которое, как известно, лечит любые раны.
Время у меня сейчас было предостаточно. И я тратила его на терзания и копания в себе. И пока никак не могла примириться с жизнью, что обошлась со мной жестоко и несправедливо.
Нет. Не жизнь. А мужчина, которого я любила. Мужчина, за которого я вышла замуж и думала, что проживу с ним долго и счастливо.
У меня не получилось. И поэтому я страдала.
Глава 18
Рейнер
Я позвонил ей через несколько дней. Снова вечером.
Это был какой-то изощрённый сорт мазохизма — ждать, жить до того момента, когда рука сама лезла в телефон и нажимала на кнопку вызова.
Я был вымотан и выжат. У меня ничего не ладилось. Я никак не мог выровнять крен, хоть внешне всё было под контролем.
Я понимал: без ядра данных всё, что украли, не имеет никакой силы. Лесновскому нужно либо найти яйцеголового гения, либо украсть-перекупить моего, либо влезть мне в голову. Все три варианта казались мне невозможными.
Я был создателем этого программного обеспечения — революционного по своей сути. Способного перевернуть мир компьютерных технологий. Но я возглавлял компанию, а поэтому разработку отдал в другие руки. Надежные руки. Тому, кому я доверял, как самому себе.
Артём Дёмин. Мой яйцеголовый гений. Вряд ли Лесновский найдёт такого второго.
В общем, расследование с места не сдвинулось. И меня держало на плаву лишь одно: я хотел услышать голос девушки, которую вожделел.
И мне плевать, что на это скажет её муж. Но не плевать, что он с ней сделает, если узнает, что ей по вечерам названивает посторонний мужик.
Именно поэтому я решил ей больше не звонить. Дождаться встречи.
Но вопреки здравому смыслу, вопреки всем заборам, которые я настроил в своей голове, я сделал это снова.
— Да, — ответила она после третьего гудка.
Мне нравилось. «Да», а не «алло».
«Да» звучало оптимистично. Будто она заранее соглашается на всё, что я могу ей предложить. К счастью, она не могла видеть моих тёмных мыслей, пропитанных похотью, когда буквально красная пелена перед глазами.
У меня не было проблем с сексом. У меня всегда было с кем. Но никого и, наверное, никогда я не хотел так, как чужую жену Анну Майскую.
Я старался не думать о том, что к ней прикасается кто-то другой. Тот, кто имеет на это законные основания. Я ненавидел его так же сильно, как хотел его женщину.
Я допускал, что меня разжигает запрет и недоступность.
Но какие бы слова я себе ни говорил, какие бы аргументы ни выдвигал, одно оставалось неизменным: я хотел её до звёзд в глазах и ничего не мог с этим поделать.
— Добрый вечер, — снова смотрел я на панораму города, что зажигал огни.
— Что-то случилось, Илья Эдуардович?
Я бы хотел, чтобы она звала меня по имени. И невольно стискивал зубы, когда Анна величала меня по имени и отчеству. Но этот барьер пока что казался непреодолимым. Я не желал, чтобы она знала о моём помешательстве.
— Мне звонил Георгий Павлович, ваш лечащий врач. У вас завтра с ним встреча.
— Что?.. Ах, да-да, встреча… Я помню, но спасибо, что побеспокоились.
— Я не беспокоюсь. Я контролирую. Надеюсь, вы понимаете, как это важно.
— Илья Эдуардович, я вам очень благодарна за всё. И за неравнодушие тоже. Но, наверное, мне не стоит злоупотреблять вашим расположением. К тому же, я, наверное, не смогу наблюдаться в этой клинике по некоторым причинам.
Она меня отшивала. Вежливо, но твёрдо. И тогда я решил ни в чём себя не ограничивать.
— Я думаю, вам не стоит менять врача. Лучшего вы вряд ли найдёте. К тому же, в любой клинике, в любой больнице вам придётся объясняться. Или врач сообщит, куда надо. Как собирался сделать это милый доктор в той больнице, куда вас привезли по «скорой».
Теперь я точно слышал, как она дышит — часто и рвано. И возненавидел себя за это. Не стоило. Она и так жертва. А я ничуть не лучше, если давлю и запугиваю.