— Хорошо, — киваю, пытаясь протолкнуть комок в горле.
— Это не ответ. Дай слово! — требует он, и я понимаю, что лучше ему сейчас не перечить.
— Даю слово, — произношу почти покорно. Оказывается, это не так-то и трудно. А ещё я чувствую облегчение, будто он забрал часть моего груза.
— До встречи, Анна Романовна, — произносит Рейнер почти спокойно и весьма учтиво. — В школе, конечно же.
А затем он уходит. Я слышу, как за ним закрывается дверь в прихожей. И продолжаю стоять, не в силах пошевелиться.
Пальцы у меня дрожат. И внутри трясёт. И я без сил опускаюсь на стул. Трогаю чашку с остывшим кофе и провожу ладонью по лицу.
Наверное, мне не нужны сейчас эти сильные эмоции. Они высасывают меня до дна. И в то же время, наверное, они необходимы.
Я всё ещё живая. И, наверное, мне нравится быть живой. И желанной…
Глава 27
Рейнер
От Майской я выскочил на взводе.
Я уже не помнил, когда поступал столь нелогично и неправильно. И на всё плевать.
— В магазин! — рявкнул водителю. Тот и не пошевелился, чёртов истукан. — Женской одежды! — почти прорычал я, пытаясь успокоиться.
Она умела доводить до ручки. Она умела зацепить за живое так, что дышать нечем. И как бы я ни злился, мне нравилось. Её сопротивление. Её беззащитность и одновременно — сила.
Я уважал её. Она смогла уйти от своего мудака. Сделала всё правильно, как и надо поступать женщинам, которые попадают в сложные жизненные обстоятельства. Не терпят, а уходят.
Может, поэтому я не стал давить. Ни тогда, когда повёз её забрать вещи. Ни сейчас, когда хотел зацеловать до одури, до тумана в голове, когда только инстинкты говорят, но не разум.
Хорошая правильная девочка, собравшаяся в одиночку бороться с миром, который всегда неласков с такими, как она. С теми, кто не прогибается, не приспосабливается, а выбирает пусть и непростой, но свой путь.
Наверное, именно поэтому я хотел ей помочь.
Да что я вру. Я просто её хотел. А всё остальное — уже детали.
Я покупал вещи так, будто сражался с врагами. Я помнил её фигуру, хоть почти и не прикасался к ней. Один раз, когда нёс на руках в беспамятстве, — не в счёт.
В такие моменты я похож на робота. Работает только подсознание. И никаких сомнений. Я видел, что ей понравится. Я знал, что ей подойдёт. И на всякий случай дал право выбора — и в размерах, и в расцветках.
Я купил буквально всё, кроме обуви. Но с этим она справится и сама.
Всё купленное барахло я отправил с курьером. Не поленился и записку приложить.
«Вы бы никогда не согласились. А я не привык спрашивать. Безусловно, вы отдадите долг, когда сможете. А сейчас просто примите эти чёртовы вещи и не думайте, на чём будете экономить. Не благодарите. Это моё решение, и не вам его оспаривать».
А ещё я сделал заказ продуктов. Пусть хоть какое-то время не ломает голову над ерундой. Ей нужно выжить, и она выживет, чёрт меня подери! Сама. Не унижаясь. Не прося. Не возвращаясь под крыло того, кто вынуждает её подчиняться.
О её мудаке Майском я тоже собрал досье. Куда более тщательное, чем на Анну. Я знал о нём буквально всё. Как он выглядит, чем занимается, чем дышит.
Я никогда не скажу этого Анне, но я вознамерился его уничтожить. Вот такой я засранец и сукин сын.
Может, небеса дают мне возможность наказать хоть одного мерзавца из миллионов, что понимают только язык силы. Я не смог сделать этого когда-то, но могу сделать сейчас.
К тому же, я вспомнил, где его видел. Как ни крути, а схожие сферы деятельности так или иначе пересекаются в разных плоскостях.
Мы даже вскользь были знакомы — представляли нас на выставке компьютерных технологий, что проходила с широким размахом пару лет назад.
С ним точно была женщина. Была ли это Анна? Наверное, нет. Я бы её запомнил. А может, сейчас так только кажется. Мы часто проходим мимо чего-то очень важного и не замечаем.
Как бы там ни было в прошлом, сейчас я знал почти всю подноготную Майского, копал под него и уже приблизительно нащупал слабые места, на которые можно надавить.
Он мог бы раскошелиться на кабинет для школы, где работает его жена. Его финансовое положение это позволяло. И тогда бы она никогда не пошла на тот приём, не пересеклась со мной. Но он и пальцем не пошевелил. И спасибо ему за это. Единственная благодарность, которую он заслужил. За всё остальное он тоже получит награду, только со знаком минус.
— Я разорю тебя, сукин сын, — произнёс вслух, чтобы услышать свой голос.
Получилось, как надо. Веским обещанием.
«А ещё набью морду» — это уже про себя. Анна не услышит, но это уже так, сугубо мужские разборки. Знать ей обо всём не обязательно.
Эдакая сюрреалистическая арена. Своеобразные гладиаторские бои. Кто-то копал под меня. Я копал под Майского.
За эти дни я понял одну простую истину: наступает момент, когда становится не безразлично, а как-то не слишком остро всё то, что происходит с тобой. Гораздо сильнее меня торкало, что творится сейчас с очень независимой девушкой Анной.
Наверное, я бы мог её очаровать. Пленить. Сделать своей. Но не хотел ломать или вынуждать под гнётом обстоятельств. Не тот случай. Я мечтал о другом. Подспудно. Неявно, на уровне инстинктов.
Я жаждал ею обладать. Но не сейчас, когда она потухшая и на перепутье. Я хотел, чтобы в ней горел ответный огонь. А на меньшее я не согласен.
«Спасибо», — прилетело мне в смс. И я выдохнул. Курьер получил чёткие инструкции, и я знал, что назад вещи он не возьмёт. Кроме тех, естественно, которые Анне не подойдут или не понравятся.
И одновременно — входящий звонок. Тот, который я проигнорировать никак не мог.
— Илюша, свет очей моих, а не забылся ли ты? — у моей прабабки голос, как у прокуренного боцмана. Характер, впрочем, такой же — командирский.
— Привет, ба, — улыбнулся я невольно, — скоро буду, жди.
— Эту фразу я должна была услышать три дня назад. И не по принуждению, а по велению сердца!
Ей восемьдесят семь. С ногами уже плохо, а с головой — полный порядок. Хватает и ума, и сарказма, и яда, чтобы строить всех, кто остался в поле её зрения. К её великому несчастью, нас не так уж и много. Не столько, сколько бы ей хотелось.
— Вот Ромочка — молодец. Тебе у него поучиться, — включила она заезженную пластинку, а я невольно скрипнул зубами. — Каждый день звонит, умница наш. Не забывает меня. Он бог знает где — и помнит. А ты рядом — и ни гу-гу.
Слышно, как она стукнула тростью по полу. У неё она такая — серьёзная и грозная. Бабуля не стесняется трясти клюкой, порываясь треснуть меня, хоть её любимому мальчику уже тридцать пять.
— Не бухти. Я скоро буду. В отличие от Ромочки, я навещаю тебя пару раз в неделю. Но скоро свалится на твою голову неземная радость: Ромочка возвращается домой, так что посмотрим, как он будет не забывать приезжать к тебе.