Нелюбовь у Майского и моей подруги была общей. Это единственное, что их объединяло. Машке Вадим тоже никогда не нравился.
— Что делать будешь?
— Разводиться.
— Вот так сразу?
— Не умею я по-другому, ты же знаешь.
— Да, — вздохнула она. — Слишком чистая и правильная. Больше пяти лет на этого козла убила.
— Маш… — я никогда не разрешала ей говорить про Вадима гадости. Впрочем, как и ему о подруге.
Сейчас, наверное, я одёрнула её по привычке.
— Ладно-ладно, — подняла она руки вверх, словно сдаваясь, — кто бы возражал, я не стану. Что это я? Радоваться надо и пить шампанское до всыку. Лёд придерживай! — прикрикнула она на меня.
Как по мне, поздно, но Машка считала иначе.
— Потом мазью намажем.
— Мне завтра на работу, — беспомощно пробормотала я. — Как же я в таком виде?
— Замажем! — оптимистично заявила Машка. — Я спец. Никто ничего не поймёт. Хорошо хоть губу разбил слегка. Повезло.
Вот уж точно. Повезло так повезло.
— Я без вещей.
— Нарядим!
— Без туфель.
— Мои обуешь.
Я с сомнением посмотрела на Машкины изящные ступни.
Я в её туфли могла бы влезть, да, но ходить — вряд ли.
— Ну, сгоняем в магазин. Долго ли нам молодым да красивым? Время ещё детское. Деньги есть?
Я поморгала, соображая.
— Да, карточка со мной. Правда, я не знаю, сколько там.
Машка закатила глаза.
— Ну, думаю, на туфли хватит. И, наверное, надо наличку снять. Вадичка ведь твой драгоценный небось всё под контролем держит?
— Он уже не мой, — машинально покачала головой, отгоняя видение двух тел на моей кровати. Точнее, уже не моей. Надо привыкать. — И он не такой, Маш. Не станет… мелочиться.
— Знаем мы таких не таких. Просто перестрахуемся, хорошо?
Маша моя практичная очень. И циничная. Я же не верила, что Вадим способен на подобную подлость.
Он да. Прижимист временами. Умеет считать и планировать. Но для меня никогда не скупился и ни в чём не ограничивал. Я могла для себя позволить всё. Другое дело — для кого-то.
Вадим не понимал, когда деньги уходили просто так.
— Я не благотворительная организация, — заявлял он. — И если я начну швыряться деньгами налево-направо, то пойду по миру. Я не для того создавал бизнес, пахал денно и нощно.
Подобные речи я слушала довольно часто.
— Ну, что сидим, кого ждём? — поднялась со стула Маша. — По коням!
Она никогда не колебалась. А если что решила — действовала. И если ей известны душевные муки и метания, то она их всегда тщательно скрывала.
Я знала: у неё доброе сердце и огромная душа. Но лучше никогда не говорить об этом вслух — ощетинится и попытается доказать обратное. Вопреки — девиз всей её жизни.
Я тогда ещё не понимала, что она не дала возможности мне раскиснуть. Погрязнуть в соплях и переживаниях. Она отогнала подальше волну, что хотела утянуть меня на дно.
Позже, шлёпая в Машкиных босоножках, я старалась не думать, насколько свисает моя пятка.
Старалась не замечать, как поглядывают на меня продавщицы и мимокрокодилы.
С Машей это так просто было делать. Будь я одна, ни за что не вышла бы из дома без макияжа, с разбитой губой, чтобы шляться по магазинам.
Мы купили кучу вещей. Маша хладнокровно потрошила мою карточку и не поленилась сгонять к ближайшему банкомату.
— Вот теперь порядок. Теперь я спокойна.
— Ты не переживай, — сказала я уже в машине. — Надолго не задержусь. Соберусь с мыслями, сниму квартиру, перевезу вещи. Просто сейчас я не в состоянии.
— Глупости не говори! — резко оборвала меня подруга. — Поживёшь сколько надо, пока у тебя утрясётся всё в голове и душе. Ты мне не мешаешь и никогда не мешала, поэтому прекрати эти угрызения совести показывать. Не люблю я вот этого всего.
Я помнила. Телячьи нежности не для Маши.
Она привыкла, стиснув зубы, действовать, а не кучеряво распространяться о своих чувствах. Но это не значило, что у неё их нет.
Иногда мне казалось: у неё их куда больше, чем у среднестатического человека. Просто спрятаны глубоко.
— А за вещами поедем завтра. Куй железо, пока горячо.
Я снова хотела сказать, чтобы она перестала, но прикусила язык, промолчала. Лучше поберечь силы и не тратить их на бесполезные споры.
Этот день выпотрошил меня без остатка. Я хотела упасть, закрыть глаза и забыться. Но боялась.