И тогда я решилась.
— Можете. Но не мне, а Пете. Переведите его в обычную нормальную школу. Я знаю: это дополнительный стресс, но… — лихорадочно подыскивала я слова и не находила веских аргументов.
— Но ему здесь не место, — как-то невесело усмехнулся Владимир. — Я просил об этом жену. Она категорически против. Для неё это важно. Как знак качества, что ли…
— Сделайте то, что важно для ребёнка. Не для вас и не для вашей жены. Для Пети. Рано или поздно не я, так кто-то другой проведёт эту беседу. И, наверное, не подбирая слова и выражения. Расскажут, какой он у вас никудышный. Не верьте. Он обычный мальчик. Просто ему тяжело.
— Я вас понял и услышал. Буду думать и что-то решать. Вы хорошая, Анна Романовна. Я, наверное, жалею, что не встретил вас раньше.
Самойлов смотрел на меня испытывающе, и я понимала, что он хочет сказать между строк.
— Не надо, — покачала я головой. — И я, пожалуй, пойду.
Мне бы с собой разобраться. А ещё один мужчина, проявляющий интерес, мне не нужен.
Глава 41
Рейнер
Поездку нельзя было назвать удачной. Но и провальной тоже. Если не считать «груз», который я забрал на обратном пути.
«Груз» хмурился и дулся и строил из себя оскорблённую невинность.
— Хватит рожи корчить, — сказал я сыну, но тот только ресницами взмахнул и покрепче стиснул челюсти.
Он очень похож на меня. Не одно лицо, но жесты, мимика, голос… это будто в зеркало смотреться.
Ему шестнадцать — сложный возраст. Я жалел, что отослал его учиться за границу. Не нужно было этого делать. Но долго он там не продержался. Как говорится, фамилию не опозорил, но был весьма близок к этому.
Я его не винил. Бунт на корабле — это по-нашему. К тому же, Ромке и характер мой достался. Что уж на зеркало пенять… Бесполезно.
— Не пойму, чем ты не доволен, — решил я всё же продолжить монолог. — Там тебе не нравилось. Судя по всему, ты сделал всё, чтобы я приехал и тебя забрал. Твой план сработал, но что-то я не вижу радости.
— Я рад, — посмотрел он на меня незамутнённым ясным взглядом.
Голубоглазый ангел. Гроза всех девчонок. И не когда-то там, а вот уже. Всё при нём: внешность, рост, даже мускулы имеются. Ромка всегда выглядел старше своих лет. Рейнеровские мужские гены. Хотя сложно сейчас сказать, не имея перед глазами других «образцов». Есть только он и я. Ну, и младший мой брат, но он точно не в нашу породу, а в отчима пошёл.
— Только суть от этого не меняется, — наконец-то прорвало его. — Я тебе не нужен. Решил — сбагрил подальше. Передумал — забрал назад. А толку? Снова запрёшь в какой-нибудь серпентарий и будешь вечно занят.
— Договорились. Пойдёшь учиться в обычную школу, — невозмутимо парировал я. — Думаю, так будет даже лучше. Ближе к народу. Поблажек не жди.
— Да нужны мне твои подачки! — фыркнул Ромка.
Ну, да. Гордый, как орёл. Только ещё всё равно птенец, а поэтому — шея голая, в пупырышках, и крылья ещё не выросли.
— Замётано. Никаких подачек. Что касается всего остального… ну, ты же понимаешь, что особо ничего не изменится?
— А зачем, пап? — вынимает он мне душу своими ясными глазами. — Ну смысл? У нас всё есть. Зачем больше?
— Если ничего не делать, всё развалится.
— Ну, да, — закатил он глаза, — империи рушатся, цивилизации исчезают и превращаются в прах. Я тебя утешу: мы все умрём. Стоит ли оно того? Ты ж уже как робот. Когда улыбался в последний раз? Когда по-настоящему радовался? Когда ел со вкусом, а не потому, что пора желудок набить?
Юный философ. А я почему-то вспомнил Аню. Она умела и заставить улыбнуться, и восхититься. С ней мир становился не однотонным. Она не подпускала к себе близко и этим притягивала ещё больше.
В последнее время именно она делала меня живым, способным на эмоции, не зацикленным до конца на работе.
— Думаю, у нас будет шанс немного выровнять то, что тебя сейчас так сильно возмущает. Попытаемся. Но манипулировать этим не получится, ты же понимаешь. Истерики катать — тоже. Поэтому прежде чем упасть, как малыш, на пол и потребовать «вот эту игрушку», подумай сто раз. То, что получилось у тебя с возвращением домой, — это не твои удачные манипуляции. Это моё осознанное решение. Я совершил ошибку. Я её признаю. Всё остальное — по ходу пьесы. И не тебе выстраивать мизансцены. Уяснил?
— Куда уж яснее, господин диктатор, — буркнул сын и уставился в окно.
Собственно, большего и не надо. Пусть подумает. Голова у него светлая. А гормоны… ну, куда ж их деть? Всё соответственно возрасту.
***
Погода испортилась окончательно. Лил дождь. Небо чуть ли не ночное — тёмное и хмурое. Ромку я решил закинуть к царице Елизавете — пусть порадует старушку, поулыбается ей. А сам… да, я рвался к Анне. Хотел хоть на несколько минут её увидеть.
Неразумно. Глупо. Как мальчишка. Будто не Ромке шестнадцать, а мне. Но это и не пугало, и не остужало мой пыл.
«Я заеду?» — коротко написал в смс.
Хотелось, конечно, внезапно. Но я не решился. И это тоже так мне несвойственно. Но я уже даже немного адаптировался, понял, что с этой девушкой всё по-другому. Не так, как я привык. Да и не нужна мне была какая-то уже избитая модель поведения с другими женщинами. Да и кто они — другие женщины? Так, эпизоды, выцветшие фотографии, на которых даже лиц не различить.
«Вы вернулись?»
Я поморщился. Такая цельная девочка. И так крепко держит оборону. Но я научу её говорить мне «ты». Это даже будет интересно.
«Да» — короче не скажешь.
— Пап, ты что, смс-ишься?
У Ромки разрыв шаблона. И глаза на пол-лица.
— Да, — твёрдо посмотрел я сыну в глаза. — Ещё вопросы?
У Ромки дёрнулся кадык. Он мотнул головой.
— Вопросов нет — прекрасно. Вылезай, мы приехали. Царица Елизавета готова упасть в обморок, лицезрея твою персону.
— Скорее, готова отходить палкой, — пробормотал сын.
— Будь вежлив, улыбайся, поговори со старушкой. Мне надо отлучиться на час-полтора. Позже я тебя заберу.
Он снова кинул на меня взгляд из-под ресниц, но ни о чём не спросил.
Я объясню. Позже. Может быть. Нет, точно. Но хорошо, что не сейчас. Слишком много всего. А он всё же подросток, что вырос без матери с очень непростым мною.