Машка ещё что-то выкрикивала, но Рейнер нажал на «отбой» и посмотрел на меня ещё внимательнее, чем до этого.
— Илья Эдуардович, — о чём-то взглядом сигнализировал телохранитель. Взгляд у Рейнера стал на миг пустым и почти чёрным.
— В машину её, — скомандовал он, очнувшись.
А дальше всё произошло слишком быстро.
Меня невежливо ткнули в спину и вышвырнули из туалета, вели куда-то коридорами, как через лабиринт. А я даже пикнуть не смела, оглушённая, ничего не понимающая, скованная ужасом и страхом.
В чёрный катафалк на колёсах меня также затолкнули быстро и невежливо. Я больно ударилась коленкой. На глазах выступили слёзы.
Не знаю, сколько я просидела, пытаясь прийти в себя. Пребывала в какой-то прострации, когда время застывает.
Потом дверца хлопнула. В нос ударил чужой парфюм. Такой же холодный и жёсткий, как его хозяин.
— Итак, Анна Романовна, я вас слушаю, — сказал Рейнер, небрежно бросая сумочку мне на колени. — Не зря же вы следили за мной весь вечер?
И в голове словно что-то щёлкнуло, прояснилось.
— Мне нужен лингафонный кабинет, — произнесла я чётко, как робот. У Рейнера удивлённо взлетели брови.
— Всего-то? И ради этого вы проникли на закрытый приём, бегали за мной, как собачка, не постеснялись даже в мужской туалет зайти?
— Я…не… — мотнула сердито головой, потому что снова блеяла, как беспомощная овца. Впрочем, я такой и была. — Это случайность. Туалет. А так — да. Я учительница английского языка. У меня дети. Пятый класс, — лихорадочно тараторила я. Будто ему интересны все эти подробности. — У нас гимназия с языковым уклоном. Школа, которую вы когда-то заканчивали.
Кажется, он скучал, слушая мою сбивчивую речь. Наверное, только из вежливости не зевал. Лишь на последней моей фразе чуть дёрнулись его брови.
Сколько таких, как я, что-то просили у него подобострастно?
— И что вы готовы дать взамен? — резко перебил он мой словесный понос.
Я задохнулась. Уставилась на него, раскрыв рот. Он же это несерьёзно?.. Или серьёзно?..
— Вечную благодарность за спонсорскую помощь, — отчеканила, как по нотам, понимая, что он сейчас рассмеётся и высадит меня посреди дороги. Вышвырнет прочь, как вшивого котёнка, что случайно попал в богатый дом.
Рейнер смеяться не стал.
— Вам стоило прийти ко мне в офис, а не играть весь вечер роль маньячки.
— Я пыталась, — развела я руками. — На закрытый приём оказалось попасть легче.
— И с чего вы вдруг решили, что мне это интересно? — холодно поинтересовался он.
Ни с чего. Я просто попыталась. Видимо, зря.
— Извините, — пробормотала я, отворачиваясь. Слёзы подступили слишком быстро. Я не справилась. Ни с ними, ни со своей задачей.
Я не хотела при нём реветь. Это унизительно.
— Высади её у ближайшего метро, — голос Рейнера звучал резко, жёстко, неприязненно.
Можно подумать, я ему в карман залезла и пыталась украсть бумажник.
— Это не для меня. Для детей, — не знаю, зачем повторила ещё раз. Может, хотела подчеркнуть: мне лично ничего не нужно.
— Я не глухой, Анна Романовна, — издевательски протянул он моё имя, как жвачку. — Услышал и понял вас с первого раза.
И я не рискнула спросить, каков будет его ответ. И так понятно. Он об этом сказал: ему неинтересно.
Ну, что ж. Я попыталась. И никто не виноват, что Рейнер — непробиваемая дубина. Ему на всё плевать.
Тихий шелест шин. Мягкий толчок. Кто-то (видимо, лакей Рейнера) открыл дверь. Я ступила на тротуар и покачнулась. Машины сразу и след простыл.
— Замечательно, — пробормотала я, сглатывая и разглядывая дыру на колене. Наверное, колготки не выдержали испытания, когда я в гроб на колёсах садилась.
Хорошо хоть сумочка при мне. Предстояло добраться назад и забрать авто. По дороге успеть привести себя в порядок.
Я не представляла, что скажу мужу, если вдруг появлюсь дома в таком виде.
Про то, что скажет мне Анаконда, я старалась не думать.
Глава 7
То маленькое приключение обошлось без последствий. Машке я позвонила, порванные колготки сменила, домой вернулась не поздно. Вадим ещё с работы не пришёл. Так что не пришлось с ним объясняться, где это я пропадала и почему так одета.
Я никогда ничего не скрывала от Вадима. Может, потому, что скрывать было нечего. В этот раз я решила промолчать. Пусть это «приключение» останется моей тайной. О таком лучше не рассказывать. Он бы меня не понял.
И ладно бы ещё моя отчаянная попытка увенчалась успехом… А так — сплошной стыд, позор и задетое самолюбие.
Анаконде я отчиталась, что встретилась с Рейнером, но он не проявил интерес к моей просьбе.
— Плохо, Анна Романовна, плохо, — заявила она жёстко. — Значит, вы были недостаточно убедительны.
«Возьми и попроси сама!» — рвалось с моих губ, но я промолчала.
И вот, спустя два дня, он позвонил сам. Что-то, наверное, в его башке перемкнуло. Я даже гадать не хотела, почему он вдруг решил всё же облагодетельствовать родную школу.
Кажется, с этой мыслью я и уснула.
Мне ничего не снилось — ни плохое, ни хорошее.
Я думала, не сомкну глаз. Думала, что буду плакать. А на самом деле — пустота. Наверное, усталый мозг больше не хотел ни видеть, ни слышать всё то, что я пережила, возвратившись домой в неурочный час.
Утро пришло рано. Но Машка уже встала и гремела чем-то на кухне.
— Привет, — прошлёпала я босыми ногами по линолеуму.