— Хреново выглядишь. Давай в душ — и начнём тебя в порядок приводить.
В ванной комнате я посмотрела на себя в зеркало. Дело даже не в разбитой губе и безобразном синяке, а в моих глазах — потухших и неживых.
После душа меня ждал крепкий кофе и Машка во всеоружии.
— Давай, встряхнись. Сейчас мы тебе такое лицо нарисуем — закачаешься!
У Машки всё получалось легко. Она умела из ничего завтрак приготовить, одним словом подбодрить. Или макияж нанести так, что и в салон ходить не нужно.
Тяжело лишь складывалась её жизнь, о которой она говорить не любила.
Я бы хотела, как она, стиснув зубы, преодолевать препятствия. Справляться с любыми трудностями. Но характер у меня не тот. Слишком мягкий, наверное. И чересчур ранимый.
Я пасовала там, где нужно было бы проявить твёрдость.
— Значит, план такой, Сотникова. Сейчас ты отправишься на работу и оттрубишь все семь своих уроков или сколько там их у тебя. Будешь спокойная и уравновешенная, чтобы ни одна муха не заподозрила, что на душе у тебя хреново. Потом я подъеду, и мы отправимся к тебе домой. Заберём вещи, если ты твёрдо надумала от Вадички уйти. А оттуда я уже тебя к офису подброшу.
— Нет, — покачала я головой, — к Рейнеру мне на четыре. Нам бы туда успеть. Всё остальное — потом. Не сегодня. А ты разве не работаешь?
— Тебе несказанно повезло, — улыбнулась она слишком широко, чтобы я ей поверила. — Я сегодня в ночь. Так что можешь пользоваться мной сколько угодно. В пределах разумного.
Наверное, позвонила и договорилась. Она может.
— Но ночевать тебе придётся одной. И домой добираться тоже в одиночку. Увы, я не смогу забрать тебя из офиса. Ну, разве что ваш деловой разговор с Райдером не затянется.
— Думаю, много времени он не займёт, но ждать меня не нужно. Я справлюсь, — улыбнулась я ей слабо: губа болела, и я боялась, как бы она не треснула. Мне целый день перед детьми стоять и говорить. Но пережить этот день я была обязана.
Из нас двоих Машка всегда была сильнее. И постоянно меня опекала. Но это не медвежья услуга, когда за тебя всё делают, а по-настоящему дружеская поддержка.
Не знаю, что бы я делала, если б оказалась, как вчера, босая, с одной сумочкой, на улице. Я старалась об этом не думать. Нужно идти дальше и не оглядываться.
День прошёл сносно. Я выдержала.
В телефоне — куча пропущенных звонков и смс. Вадим. Но я предпочитала не читать и не включать звук. Я не хочу с ним разговаривать. Да и не о чём. Всё самое главное он сказал вчера.
Я не хотела ни прощать его, ни понимать. Теперь у него будет возможность развлекаться и спускать пар столько, сколько нужно, и никакая скучная жена больше не преграда.
Эти мысли резали меня на части. И да, я не могла отрешиться, забыть, выкинуть из головы ни его слова, ни его поступки.
Любовь не проходит в один миг. Но помимо любви есть ещё гордость и чувство собственного достоинства.
Выпитый утром кофе стоял в горле комом. Меня мутило. Так, что в «окно», я еле добежала до туалета.
Нервы. Дрожащими руками я поправляла макияж — Машка снабдила меня всем необходимым, потому что день длинный. А разбитая губа всё же треснула и кровоточила. Ужасно.
Я выглядела как восковая кукла со слишком толстым слоем грима на лице. Мне это несвойственно. Я предпочитала естественность и минимализм. А тут с меня чуть ли штукатурка не сыпалась. Зато следы рукоприкладства скрывала неплохо. Но я всё равно видела. И мне казалось, это видели все. Просто у людей хватало такта не спрашивать ни о чём.
Последний урок я довела уже на каких-то скрытых внутренних резервах. Болела голова, тошнило, перед глазами всё двоилось и плыло.
Задерживаться в гимназии я не стала. Надеялась, что свежий воздух поможет справиться с дурнотой.
Но за несколько метров до свободы меня подстерегла неудача.
В холле, на первом этаже, возле выхода, маячила высокая фигура. Широкие плечи, длинные ноги. Красивый профиль.
Вадим. Мой муж. Нет. Не так. Мой почти бывший муж.
Я попятилась. Не хочу с ним видеться, а тем более — разговаривать. К тому же, я не была уверена, что выдержу этот разговор.
К счастью, центральная дверь не единственный выход в здании. Но наружу я выскользнула, обмирая от страха.
Нет, я не боялась мужа. Понимала: он больше меня не тронет. По крайней мере, на людях. Но почему-то боялась. Наверное, что он меня заметит, и всё же придётся его выслушать или устроить некрасивую сцену.
А я не в состоянии была всё это вынести. Не сейчас.
Я сглотнула вязкую слюну. Меня снова тошнило. Так, что даже пришлось глаза прикрыть, чтобы хоть немного прийти в себя. А затем я позвонила подруге.
— Ты где? Я тебя тут жду! — сразу же откликнулась она.
— Маш, если можно, давай встретимся подальше, за углом, например. Здесь Вадим. Я чудом ускользнула.
— Конечно, без проблем! — сразу же похолодел Машкин голос. — Это даже и лучше. Потому что если я с ним столкнусь, полетят перья.
— Не надо, ладно? — бормотала я, спеша поскорее выйти за забор. — У меня ещё встреча. Я не хочу на неё опоздать.
Пустой желудок сжался, и я снова судорожно сглотнула. Нет. Не сейчас. Мне нужно встретиться с Рейнером, а потом уже — что угодно. После того как.
Кажется, мне удалось уговорить собственный организм. На свежем воздухе мне и впрямь стало намного легче, только голова раскалывалась всё с той же интенсивностью и я старалась идти очень прямо, чтобы каждый шаг не отзывался тёмной болью.
Глава 8
Рейнер
— На лицо факт промышленного шпионажа, — разливался соловьём мой глава службы безопасности. — К тому же, это не мелкая пакость, а целенаправленный и достаточно крупномаштабный слив, Илья Эдуардович.
Я украдкой посмотрел на часы и поморщился. Чёрт. Как не вовремя. И этот пространный доклад, и назначенная встреча.
Я слушал Седова в пол-уха. Ничего нового он не поведал, все пункты его предложений пока сводились к нулю: не было результата. Достаточно важная информация попала в руки к конкуренту, мать его.
С господином Лесновским мы, мягко говоря, давно на ножах. Когда-то бывший партнёр, поднасравший мне в недалёком прошлом, с которым мы расстались нехорошо и пребывали в состоянии холодной войны.
Он сделал шаг. Я не сумел поставить блок и подставился. Точнее, меня подставили, но это не играло никакой роли. В бизнесе нет смысла валить на кого-то другого, если сам не смог просчитать все риски и предусмотреть потери. Не важно, в чём это исчислялось — в мегабайтах, деньгах или преданных тебе людях.
Последнее тревожило больше всего: я всегда считал, что хорошо разбираюсь в человеческой психологии и умею правильно подбирать персонал. Где-то произошёл сбой. К счастью, в загребущие руки Лесновского уплыло не всё. Самый важный кусок наших разработок был надёжно спрятан. Я это не доверил никому, а поэтому не потерял.
Несмотря на то, что у меня проблем выше крыши, я думал не о них. Точнее, не только о них.