20 сентября 1993 года
Адрес, написанный на бумажке, я нашел быстро. Это оказалось отделение милиции — а они во всех городах и во все десятилетия находятся легко. Даже если внешне отделение ничем не выделяется среди соседних зданий, кроме таблички — все равно интуиция безошибочно распознает это заведение среди прочих.
А подойдя ближе, увидел сидящего на корточках возле урны сержантика. Он был занят тем, что бычковал окурок. Автомат безучастно висел на его плече. Завидев меня, сержант спохватился, вытянулся по струнке, но когда понял, что перед ним гражданский, расслабился. Я думал он спросит куда мне идти, но ему, судя по всему, было по барабану.
Я открыл дверь и вошел в отделение. Да, раздражали меня когда-то металлоискатели на каждом шагу, а без них как-то непривычно…
— Вы к кому? — хотя было еще утро, дежурный за стеклом выглядел уставшим.
— Я в отдел кадров. Там насчет меня должны были предупредить, Данилов моя фамилия, — сказал я, протягивая паспорт. Впервые в своей новой жизни я предъявляю документ должностному лицу. Как бы еще здесь каких-нибудь сюрпризов не возникло…
Дежурный пожевал губами, как будто размышляя, пропускать меня или нет. Впрочем, мой паспорт, кажется, не вызвал у него ни малейшего интереса.
— Третий этаж, направо, — наконец выдал он, возвращая мне документ.
Женщина средних лет в кадровом отделе выслушала меня не то чтобы равнодушно, но, я бы сказал, с какой-то обреченностью.
— Я вам сейчас дам направление, — скрипучим голосом сказала она. — Только вам нужно будет в соседнее отделение проехать, там начальник сидит, его фамилия Пименов, он все скажет. Это недалеко, минут десять на трамвае.
Я удивился. Это милиция или дворницкая? А где же проверки, собеседования, анкеты? Ну хотя бы сдача нормативов?
— Простите, — осторожно начал я. — А что, вы вот так меня сразу на работу направляете? Не проверив мою подготовку, опыт, биографию, в конце концов?
— Это все потом, — вяло ответила кадровичка. — На счет вас позвонили. Значит, уже не с улицы. Хотя у нас тут такой дефицит людей, что, по-моему, скоро и с улицы брать будем. Думаете, все прям мечтают у нас работать? На такую-то зарплату да с таким графиком? Да у нас тут такая текучка — я всех запомнить не успеваю! Как только увидят какой-нибудь другой вариант — сразу рапорт на увольнение строчат. Так что вот вам направление, езжайте да устраивайтесь ради бога.
С этими словами женщина уткнулась в какой-то журнал, очевидно, потеряв ко мне интерес.
Вообще отделение выглядело довольно мрачно. Ремонта тут не было, похоже, со дня сдачи здания строителями. Я решил пройтись по отделу и понять, в какой обстановке мне предстояло работать. Облупленные стены, скрипучий пол, обшарпанная мебель, потрепанная временем наглядная агитация… Да и люди в основном выглядели уставшими и замученными, с погасшим взглядом — во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление от тех, кого я встречал в коридорах и кого успевал увидеть за открывающимися дверями кабинетов. Было такое ощущение, что их направили сюда по остаточному принципу — как будто бы больше они нигде не пригодились, и теперь переживали свою никчемность и бесполезность своего труда. Правда, промелькнуло пара живчиков, державшихся бодрячком, но на общем фоне они были каплей в море.
Теперь я понимал, почему сотрудница кадров так легко со мной откровенничала. По идее, она бы должна была меня завлекать на работу, а она мне — про текучку, низкую зарплату… Ей самой было абсолютно все равно, устроюсь я или нет. Никаких бонусов за привлечение новых сотрудников она не получала (тут еще и слов-то таких не слышали), а на результат общего дела все давно махнули рукой. Ну кто будет думать о высоких задачах типа спокойствия в обществе, искоренения преступности, моральном долге и прочем подобном, когда у всех главная проблема — дотянуть до следующей зарплаты? А ведь у многих есть дети, да и сами они не молодеют. Какое тут переживание за состояние общества, когда каждый день думаешь — хватит ребенку на еду или нет?
Я запрыгнул в трамвай и стал наблюдать за пассажирами. Все-таки интересно было сравнивать две эпохи! Другая одежда, другие лица, другие интересы и заботы. Внезапно я понял, что прямо сейчас у меня в кармане, скорее всего, больше денег, чем любой из этих пассажиров зарабатывает за месяц.
«И ты решил не развивать эту тему, а стать таким же служащим-бюджетником?» — вдруг спросил внутренний голос.
Осмыслить этот вопрос я не успел, потому что услышал, как в конце вагона какой-то пьяный мужик докапывался до молодой, красивой и даже со вкусом одетой женщины, которая старалась не обращать на него внимания. Как часто бывает с такими персонажами, количество выпитого придавало ему не только смелости, но и чувства собственного величия — и, соответственно, все окружающие моментально становились ему чем-то обязаны.
— Слышь, ты! — он явно решил «навести порядок». — Че ты вот сидишь? Как шлюха вырядилась! Ты куда едешь? На случку очередную? А ты вообще знаешь, что народ на тебя пахал? — Алкаш пнул женщину коленом. — Э, ты слышишь или нет? Я всю жизнь пахал, да я вообще… чтоб вот такие, как ты, тут за мой счет фуфырились? Че ты молчишь? Че, сука, думаешь, я не понимаю, что ты тут… это… а я!
У него уже плохо получалось формулировать то, что у нормальных трезвых людей называется мыслями, но это, похоже, только дополнительно его злило. Я прошел через салон и остановился в шаге от него. Кто-то же должен был все это прекратить.
— Слушай, ты, пахарь, — я говорил негромко, но с напором. — Заткнись и отстань от человека, иначе на первой же остановке вылетишь отсюда башкой вперед!
— Чеее? А ты вообще кто? Ха, ты с ней, что ли? Ааааа, понял, это она к тебе едет? А ты знаешь, что я всю жизнь вкалывал, чтобы вы тут развлекались? — как сказали бы в 2023 году, логика окончательно покинула чат.
В этот момент трамвай доехал до очередной остановки, и двери открылись. Я подтащил придурка к ступенькам, бить не стал, но вышвырнул его из трамвая прямо в лужу, откуда сразу донеслось: «Твари неблагодарные! Я, между прочим, всю жизнь!…». По счастью, двери тут же захлопнулись — народу было немного, а водителю, видимо, этот персонаж тоже успел надоесть — и трамвай тронулся.
— Спасибо вам большое, — девушка вежливо улыбнулась. Вблизи я рассмотрел ее: она действительно была очень красивой. Может быть, попробовать завязать знакомство?
— Надеюсь, кроме своих воплей, он ничем больше не навредил вам?
— Нет, спасибо, все в порядке, — так же вежливо, но без энтузиазма ответила попутчица. Она явно не горела желанием ни знакомиться, ни продолжать даже формальное общение.
— И часто приходится с такими дело иметь? — я все-таки сделал еще одну попытку.
— Бывает, — сухо сказала она после длинной паузы и отвернулась к окну. Знакомство явно не задалось. От нее веяло тем холодком, который бывает у людей, вынужденных общаться с теми, с кем по своей воле разговаривать бы не стали. По всей видимости, она была хорошо воспитана, но дальше соблюдения этикета заходить явно не хотела. А жаль.
С другой стороны, а чего я ожидал? Даже по ее внешности понятно, что девочка не бедствует. Может, родители «кто надо», а может, жених. А может, и самой удалось где-то заработать — в сущности, это не так важно. Главное, что рядом с ней я выгляжу как оборванец с вокзала рядом с хозяином сети ресторанов. Это ведь только в романтических фильмах люди так влюбляются в свою противоположность, что готовы преодолевать любые преграды. Один бесшабашный поступок — и любовь до гроба. А в реальной жизни принадлежность к одному кругу значит очень много, и шансов на то, что принцесса до смерти влюбится в нищего — один на миллиард. Да и то — сказки заканчиваются на счастливом воссоединении, а как такая парочка будет жить после и как скоро разбежится, не желая друг друга знать? Не пара, не ровня, разного поля ягоды — каких там еще образных синонимов люди понапридумывали?
Причем это даже и меркантильностью-то не назовешь: просто о чем бы нам было, например, разговаривать по вечерам? Да у этой красотки одна сумочка стоит в десятки раз больше, чем все, что у меня сейчас есть своего! И увлечения наверняка далеки от интересов простого дембеля. Она же не знает, что, встреться мы в моей прошлой жизни, для меня купить ей такую сумку было бы не сложнее, чем обед заказать. А уж фамилии некоторых моих знакомых открывали такие двери, что… Правда, ей к тому моменту, небось, уже сильно перевалило бы за полтинник и кто знает, какой бы она была.
В общем, не судьба. Ну да ничего, вот поднимусь — такие девчонки сами липнуть начнут! Мне нужно только немного времени. И чуть-чуть удачи.
Единственное, чего я так и не понял — а что, собственно, такая фифа делала в трамвае?
За этими размышлениями я не заметил, как подъехал к нужному мне отделению. Перед входом курили люди в форме — очевидно, местные сотрудники. Я решил с ходу начать налаживать контакты.
— Здорово, мужики! Слушайте, я тут из армии пришел — и вот решил в милиции поработать, направили сюда. Как тут служится-то, расскажите?
— Во, наконец-то пополнение пришло, хоть полегче станет, — гоготнул веселый парень, стоявший у самой двери. — Ты по адресу, братан, нам тут таких не хватает. А то зашиваемся уже в край!
— Ага, по адресу, — усмехнулся милиционер, выглядевший постарше. — Ты сам-то небось дни считаешь, когда работу нормальную найдешь и свалишь отсюда.
— Что, все так плохо? — улыбнулся я, стараясь поддержать шутливый тон разговора.
— А хрен ли хорошего, — сердито проговорил еще один. — Впахиваешь, как проклятый, под пули да ножи лезешь, а зарплата меньше, чем у грузчиков. А главное — бессмысленно все. Вот так посадишь какого-нибудь упыря, а он на следующий день уже выходит, причем тебя же еще извиняться заставляют. И начальство руками разводит да пальцем вверх тычет — позвонили, мол. И ходишь, как оплеванный. Ты, пока вон молодой да здоровый, лучше бы чем-нибудь более полезным занялся. Не обижайся, я тебе серьезно говорю.
— Ладно, не стращай человека, — вмешался первый, весело сверкая глазами. — Ты к Пименову, наверно? Иди давай, пока он здесь. А то сейчас как уедет к своему начальству на ковер — черта с два потом застанешь, да и приедет небось злой, как собака.
Дежурный на входе говорил по двум телефонам одновременно. Услышав, что я к Пименову, он набрал номер, и после нескольких попыток дозвониться, видимо, услышал заветное «Пропускай».
Начальник ОВД Пименов сидел в кресле с задумчивым видом. Увидев меня, он поднялся и протянул руку:
— Здравствуй, здравствуй! Знаю, звонили насчет тебя. Что хотел-то?
Я снова пересказал ту часть своей истории, которую излагал и Степе. Начальник забарабанил пальцами по столу.
— Да, с братом, конечно, я тебе сочувствую… Сейчас отморозков развелось — только успевай, не знаешь, кто подставит и где вляпаешься. Что ж… В кадры я позвоню, скажу, чт собеседование ты со мной прошел. Можешь идти оформляться. Все бумажки там тебе дадут. Вот только, предупреждаю сразу — деньги нескоро увидишь
— Как это? — опешил я.
— сначала стажировка от трех до шести месяцев, потом на должность поставят, потом звание, и только тогда полноценный зароботок будут начислять. Хотя и его задерживают. а пока стажер, там совсем копеечки, так что папку с мамкой напрягай, на их иждевении побудешь, пока на ноги не встанешь
— Сажировка? А без нее никак?
— Нет, закон такой.
— Да кто же к вам тогда пойдет? стлько месяцев, считай, забесплатно работать? Вам люди не нужны чтоли?
— Да понимаешь, нужны-то они, конечно, нужны, да еще как! Только вот этим, — Пименов многозначительно поднял глаза наверх, — ничего не объяснишь ведь! Они же как думают: раз столько людей да за такую зарплату работают, да еще какие-то показатели дают — значит, все нормально. А то, что невозможно коллективом из, грубо говоря, трех человек все время делать то, чем по уму должны заниматься десять — это их не колышет!
— Понятно, — проговорил я. — Пожалуй, я не готов тогда идти в органы.
— Ты не обижайся. Но от меня тут, к сожалению, мало что зависит. Не знаю, может быть, попозже, что-то изменится…
— Попозже — это когда? — уточнил я.
— Ну, может, через год…
— Это врядли, — хмыкнул я (уж мне ли не знать).
Ну что ж. Как говорится, не очень-то и хотелось. К самому Пименову у меня никаких претензий не было. У него вообще был чуть ли не извиняющийся вид, что не очень характерно для наших начальников, тем более в органах.
Только вот мне от этого ничуть не легче. Я побрел по улицам, размышляя, что делать дальше. Конечно, я не горел особым желанием работать в ОВД, но это был хоть какой-то вариант. А что сейчас? Ну хорошо, денег мне хватит на месяц — пусть даже на полтора, если чуть поэкономить. Общежитие тоже проплачено на месяц вперед. Но этот благословенный месяц рано или поздно кончится, и придется обеспечивать себя самому.
Поехать к Степе? Он и так уже столько для меня сделал (хотя я ему, в общем-то, почти никто), да я и не собираюсь себя приучать к тому, чтобы что-то у кого-то брать. Плохая это привычка. Расслабляет, а мне расслабляться нельзя. Нет, брат, ищи другие варианты, 90-е это время возможностей, если правильно к вопросу подойти.
«С причала рыбачил апостол Андрей…» — донеслось откуда-то. Я огляделся и увидел ту же палатку с кассетами, где недавно пришлось осадить двух хамоватых персонажей. Вдруг я понял: теперь-то у меня есть деньги!. Я направился туда, купил кассету с записями какого-то рок-фестиваля. Продавщица в этот раз была другая, и я не стал заводить никаких разговоров, а пойдя в один из соседних магазинчиков — купил плейер и несколько комплектов батареек. Теперь мои прогулки станут пободрее, да и когда музыка играет, голова как-то быстрее что ли соображает.
Музыка удивительно совпадала с окружающим городом. Мрачные улицы, будто выкрашенные кем-то сплошной серой краской, хорошо сошли бы в качестве декораций к какому-нибудь драматическому фильму. Город — уставший, больной — словно из последних сил терпел шаги людей по своему растрескавшемуся грязному асфальту, который эти люди регулярно покрывали слоем плевков и мусора. Да и люди казались вечными пациентами, которые ненадолго сбежали от доктора и боятся возвращаться обратно…
Внезапно мое внимание привлекла характерная для девяностых, но мной уже хорошо забытая картина. Парочка крепких ребят постучались в один из ларьков, что-то сказали продавцу. Открылась боковая дверь, один из них зашел внутрь и через минуту вышел, пряча что-то в карман. Я выключил музыку, оставив наушники для вида, и решил понаблюдать за ними: если вдруг кто подойдет, скажу, что заслушался и задумался.
Парни проследовали к соседнему ларьку, где история в точности повторилась. Затем направились к третьему. «Дань собирают», — понял я. «Рэкет — самая доходная работа в начале девяностых. И нехилая работка: сначала сами организуют погром, а потом, если не хочешь чтоб повторилось — плати бабки. Пассивный доход, блин, куда круче стреляет, чем на любом даже самом прибыльно вкладе. Коучей бы этих недоделанных сюда со своими идеями заработка» — внезапно развеселился я.
И меня как осенило.
Кажется, у меня созрел план.