Последний учебный день наступает гораздо быстрее, чем я ожидала, оставляя меня в этом вихре, где я всегда спешу от одного дела к другому, будь то проект, выступление оркестра или крайний срок получения стипендии. Такое чувство, что я, возможно, никогда больше не смогу дышать.
До тех пор… Пока мне это не удаётся.
Всё останавливается, но не так, как будто буря миновала, скорее, как будто я нахожусь в эпицентре всего этого.
— Ты выглядишь намного сексуальнее в своём выпускном платье, чем я, — хнычет Миранда, поправляя свои великолепные светлые волосы вокруг лица и доказывая, что это определённо неправда. Она выглядит прекрасно, как и всегда. В другое время или в другом месте мы, вероятно, были бы родственными душами.
Ага.
Я бы определённо добавила её в свой гарем.
Кстати, о гаремах… Моё сердце бешено колотится в груди, когда я сажусь на край кровати и думаю о решении, которое приняла на прошлой неделе. С тех пор оно преследует меня, но в глубине души я знаю, что это правильный выбор. В первый год, когда я получила те три коробки, наполненные блестящими платьями, я выбрала одно. И я пожалела, что сделал это. Не потому, что Зейд был неправильным выбором, а потому, что Крид и Тристан были бы такими же правильными выборами.
Мой выбор теперь остаётся прежним: я либо выбираю их всех…, либо не выбираю ни одного из них.
Это то, что я решила, хотя оба пути могут привести меня в одно и то же место. Они могут послать всё к чёрту и уйти, но, по крайней мере, это будет их выбор.
— Ты в порядке? — спрашивает Миранда, когда Эндрю выходит из ванной, надевая шапочку и разглядывая себя в зеркале. Он слишком взволнован своей завтрашней поездкой в Коннектикут, чтобы думать о чём-то ещё. Он отправится на встречу со своим другом по переписке по электронной почте, хотя я всё ещё не уверена, что это хорошая идея. Я действительно преследовала этого чувака, какого-то парня по имени Росс из Академии Адамсона для мальчиков. Место кажется приличным, хотя я читала в Интернете, что однажды в кампусе умерла девушка, когда они пытались интегрировать студентов. Жутко.
— Я в порядке, — отвечаю я, моргая, чтобы вывести себя из ступора, и смотрю на неё. В волосах у меня свежее розовое золото, новая, очень короткая и очень острая причёска, а между грудей у меня висит ожерелье «Глаз Идола». Папин браслет-оберег у меня на руке, и я засунула кое-что от каждого парня в карманы джинсов, которые на мне надеты под чёрной мантией. — Правда.
— Ты как будто собираешься на похороны, а не на выпускной, — говорит Эндрю, и тогда Миранда бросает на него тяжёлый, пронзительный взгляд, чтобы он заткнулся.
У Чарли… не всё хорошо. На самом деле, настолько нехорошо, что я до сих пор не знаю, стоит ли ему вообще приходить сегодня. Я сказала ему, что заберу свою шапочку, мантию и диплом домой, и мы могли бы провести нашу собственную церемонию на заднем дворе, но он этого не захотел.
Дженнифер согласилась поехать с ним вместе с его санитаркой. Папа сказал мне в своём последнем сообщении, что увидеть, как его маленькая девочка заканчивает школу, было кульминацией его жизненных целей. Мне это не понравилось. Но как я могла отказать ему после этого?
— Пошли, — говорю я, вставая и направляясь к двери. Все парни ждут, развалившись по-разному в коридоре. Крид прислоняется к стене, в то время как Тристан стоит прямо и во весь рост; Зейд покачивает головой в такт единственному наушнику в ухе и улыбается мне, в то время как Зак улыбается, но держит свои большие руки скрещёнными на груди. Виндзор протягивает мне букет цветов.
— Это от всех нас. Каждый из нас выбрал свой сорт цветов для добавления в букет. Было решено, что пять гигантских букетов цветов просто не подойдут. — Я улыбаюсь и обнимаю его, зная, что они все ждут сегодняшней вечеринки, чтобы мы могли поговорить о наших планах.
Конкретно, моих планах.
Они все ждут, когда я сделаю выбор.
— Спасибо, — молвлю я, и это действительно так. Я оглядываюсь на дверь в свою комнату, старую кладовку уборщика, превратившуюся в мини-дворец, и думаю обо всех тех удивительных временах, которые мы там проводили, о фильмах, которые мы смотрели, чае, который мы пили, сексе… О Боже, этот секс.
Как это может быть на самом деле? Конец четырёх долгих лет. Конец издевательствам, пари и романтике.
— Прощай, бордель, — шепчу я, чувствуя, как слёзы щиплют глаза. Я проталкиваюсь вперёд и выхожу за двери, забирая с собой своих друзей. Идолы, представители Голубой Крови, подлые богачи, элита школы. Это мы сейчас, здесь, вместе в наш последний день в качестве студентов Подготовительной Академии Бёрберри.
— Будь настороже, — шепчет Виндзор, когда мы направляемся к ожидающим лимузинам и садимся в них.
— Сейчас мы на финишной прямой, но мы ещё не выиграли игру, — соглашается Зак, глядя в окно.
Я проверяю свой телефон: у нас ещё есть около двенадцати часов до того, как это ужасное пари в Клубе отойдёт на второй план.
Ещё двенадцать часов, чтобы пережить самых страшных хулиганов, с которыми я когда-либо сталкивалась или ещё столкнусь.
Двенадцать. Чёртовых. Часов.
Мы выходим из лимузина рядом с футбольным полем, где проходит церемония вручения дипломов, и я благодарю всех богов или богинь, которые меня выслушают, за то, что это происходит не в амфитеатре, где я провела конец своего первого года, подвергаясь унижениям.
Харпер несётся по полю со своими родителями на буксире, смеющаяся, улыбающаяся. Они выглядят такими нормальными, но я не позволю себе забыть, что её родители — старшие члены Клуба Бесконечности. Они вполне могут быть одними из тех, кто подталкивает своего собственного ребёнка к совершению убийства.
— Я не могу поверить, что мы так и не добрались до этой сучки, — ворчит Зейд, и Зак хмыкает в знак согласия.
— Никогда не говори никогда, — шепчу я, когда мы находим свои стулья, а затем слоняемся вокруг в ожидании начала церемонии. Я пока не вижу папу в зале, но он предупредил меня, что может опоздать. Я отправляю быстрое сообщение, чтобы узнать, где он, и он отправляет ответное: «Время прибытия через двадцать минут».
Двадцать минут, да?
Это будет непросто; он может пропустить начало моей речи. Но я не могу откладывать, по крайней мере, с тем, что я запланировала. Всё сводится к выбору времени. Харпер Дюпон, сегодня вечером ты пойдёшь ко дну.
— Он будет здесь, — говорит Зак, протягивая руку, чтобы поправить мою чёрную шапочку, кисточка которой раскачивается туда-сюда перед моим лицом. Я отбрасываю её в сторону и пытаюсь успокоить свои нервы.
Сегодня важный день. Безумно. Я планировала это весь год, не рассказывая об этом ни единой живой душе.
Чертовски горжусь собой за это.
— Знаю, — отвечаю я, позволяя Заку ещё раз обнять меня. Он так чертовски хорош в обнимашках, что я не могу устоять. — Я знаю, что так и будет. Я просто беспокоюсь о нём.
— Я больше беспокоюсь о тебе, — говорит Зак, оглядываясь через плечо, когда миссис Амбертон подходит и встаёт рядом с нами, протягивая красно-белую ленту с чёрным словом, нацарапанным курсивом по всей длине.
— Поздравляю, Марни, — говорит она, когда я беру свою прощальную ленту и наблюдаю, как она подходит, чтобы вручить Тристану его приветственную. — И вас тоже, мистер Вандербильт. — Миссис Амбертон отступает назад, её оранжевые кудри собраны в некое подобие причёски, и она нежно улыбается мне. Она всегда была милой, безусловно, одна из моих любимых учительниц, но она была слишком слаба, чтобы защитить меня от хулиганов. Я всегда буду помнить об этом, что я должна была быть достаточно сильной, чтобы защитить себя. Это хороший жизненный урок, который нужно усвоить, не так ли?
— Спасибо, — говорю я ей, и мы слегка обнимаемся, пока зрители заполняют трибуны, ряды за рядами лучших представителей общества и самой элиты. Принцесса Александра там вместе с Кэтлин Кэбот и её мужем (Кэтлин машет мне рукой, и я могу сказать, что она чертовски горда). Чёрт, появляется даже Билли Кайзер, и удивление Зейда отражается на его лице.
Робин Брукс сидит в дальнем конце со своей дочерью Келси, и я могу только предположить, что двое сурово выглядящих мужчин рядом с ними — отец и дедушка Зака.
К счастью, я нигде не вижу Уильяма Вандербильта.
— Его здесь нет, — говорит Тристан, вздыхая с облегчением. — Спасибо, чёрт возьми, за это.
— В тебе нет даже маленькой частички, которая хотела бы, чтобы он был здесь? — спрашиваю я, и Тристан смотрит на меня с таким суровым выражением лица, как будто он никогда в жизни не был более серьёзным.
— Единственный человек, о котором я забочусь, находясь здесь — это ты. Вот и всё. Мне больше ничего не нужно. — Он бросается на своё место, как будто у него плохое настроение или что-то в этом роде, но я знаю, что это просто нервы. Он беспокоится обо мне. Все парни волнуются. Целый год они работали над тем, чтобы защитить меня от очень реальной угрозы. В течение целого года это работало.
Сегодня последний день, финальная схватка.
Всего двенадцать грёбаных часов…
Мою арфу вкатывают на сцену, и нас всех проводят на наши места, чтобы мисс Фелтон могла начать свою речь, поблагодарив выпускников, школьный совет и так далее, и тому подобное. Как только она заканчивает, объявляют обо мне, и толпа должным образом приветствует меня, чего они точно не делали в течение первого года.
Я выхожу на сцену и играю специальную аранжировку, которую я написала на основе стандартной выпускной песни Pomp and Circumstance (прим. Pomp and Circumstance — торжественный и церемониальный марш). Мои пальцы перебирают струны, и мои глаза закрываются, когда остальная часть оркестра поддерживает меня с поля, расположенного прямо перед помостом.
Музыка пронизывает меня насквозь, и я открываю глаза, встречаюсь взглядом с Тристаном, испытывая тот особенный прилив уверенности, который всегда охватывает меня, когда он рядом, пока я играю. Виндзор — следующий парень, с которым я встречаюсь взглядом, уверенно играющая на своём инструменте, зная, что, по крайней мере, на данный момент, по крайней мере, прямо здесь, всё будет хорошо.
Мой взгляд поднимается и сканирует толпу, и я нахожу Чарли в первом ряду, он сидит в инвалидном кресле в шляпе и плотном пальто, несмотря на то, что на улице солнечно. Дженнифер находится справа от него, а его санитарка стоит чуть в стороне, слева от него. Он машет мне флажком Бёрберри, когда замечает, что я смотрю, и я улыбаюсь.
«Не думай о том, каким худым он выглядит», — говорю я себе, потому что папе было так важно увидеть этот момент, что он проделал весь этот путь сюда, несмотря на то, что он болен. Я не буду всё это портить для него.
Мой взгляд возвращается к остальным моим парням, и мне интересно, как долго они ещё будут моими мальчиками, после того как я сообщу им о своём окончательном решении.
Зейд сжимает кулак, а затем прижимает ладони ко рту, чтобы выкрикнуть что-то ободряющее. Крид откидывается на спинку стула, но на его лице улыбка кота, который получил свои сливки. Только я почти уверена, что в этом сценарии, сливки — это я. Зак последний, но не потому, что у меня в голове есть какой-то рейтинг для этих парней. Как бы я могла? По сравнению с ними это всё равно что сравнивать яблоки с апельсинами. Каждый из них занимает свою нишу в моём сердце. А Зак Брукс, он как уютный плюшевый мишка-телохранитель. Только… не говорите ему, что я так о нём думаю.
Я заканчиваю своё выступление и принимаю аплодисменты толпы, прежде чем подняться на трибуну и взять микрофон. Пришло время произнести мою прощальную речь. Хорошо, что я готовилась к этому моменту с тех пор, как мне исполнилось двенадцать.
— Добро пожаловать, друзья, семья и любимые. От имени студентов Подготовительной Академии Бёрберри я хочу поприветствовать вас здесь сегодня, чтобы отпраздновать окончание целой эпохи. — Я делаю глубокий вдох и вздёргиваю подбородок. Я не читаю по карточке; я достаточно практиковалась, чтобы в этом не было необходимости. — В течение четырёх лет ученики этой школы боролись изо всех сил, чтобы достичь того, чем они являются сегодня. И теперь, в этот великолепный солнечный калифорнийский полдень, мы все получаем по своим заслугам. — Студенты сходят с ума, но я почти уверен, что только мои ребята, Миранда и Эндрю, улавливают скрытые намёки в моей речи.
Я занимаю отведённое мне десятиминутное время цветистыми словами о будущем, а затем спускаюсь вниз, чтобы занять своё место в аудитории. Тристан следующий, и я не удивлена, увидев, что он столь талантливый оратор, как и талантлив во всём остальном. Его слова действительно поднимают настроение, и я ловлю себя на том, что хлопаю как сумасшедшая вместе со всеми остальными.
В то время как молодёжный оркестр во второй раз за день играет «Pomp and Circumstance», мисс Фелтон и толпа сотрудников академии, включая мистера Кастора, миссис Амбертон и мисс Хайленд, поднимаются на сцену и начинают приглашать студентов забрать свои дипломы.
Порядок полностью основан на ранжировании по классам, просто последняя маленькая колкость, чтобы пристыдить нас всех и заставить делать всё, что в наших силах. Но я всё устроила так, что Харпер Дюпон, которая, что достаточно шокирующе, вошла в десятку лучших в нашем классе, оказалась последней.
Абсолютно. Последней.
Она с трудом сдерживает хмурый взгляд, когда берёт свой диплом у мисс Фелтон, пожимает ей руку и направляется через сцену, ненадолго останавливаясь перед массивным гербом Подготовительной Академии Бёрберри, чтобы её мог сфотографировать профессиональный фотограф, нанятый специально для этого случая.
Как только она останавливается там, белозубо улыбаясь, рыжие волосы блестят на фоне чёрного платья, я достаю из кармана телефон и нажимаю кнопку.
Видеоэкран, который использовался против меня во время первого курса, с опережением графика опускается на импровизированную сцену, и затем начинает играть мой шедевр.
Здесь есть все подлости, которые когда-либо совершала Харпер, и которые я смогла заснять, записать в звуковом сопровождении или сфотографировать. У меня не возникло проблем с получением ещё более изобличающих улик от других студентов. Ну эй, я ведь Королева школы, а Харпер Дюпон — просто хулиганка.
— Что за чёрт? — спрашивает она, оборачиваясь, когда начинают воспроизводиться ужасные кадры. Вот она, в лесу, ругает девчонок на вечеринке, даёт пощёчину своей предполагаемой лучшей подруге Бекки, кричит на Джона и Грега, и, наконец… вот она, пытается заклеймить меня горячим утюгом в моей комнате в общежитии.
Боже, благослови камеры слежения.
— Папа, сделай так, чтобы это прекратилось! — Харпер кричит, а кадры просто продолжают крутиться, крутиться и крутиться. Там было так много отборного материала, что мне приходилось выбирать, какие фрагменты использовать. Это были трудные решения для принятия. Толпа ропщет и ахает, шёпот проходит за поднятыми руками. Весь Клуб Бесконечности увидит принцессу Дюпон в её худшем проявлении. Я уверена, что деловым партнёрам её родителей не нравится видеть, как их собственных детей избивает и издевается над ними избалованная, гнилая маленькая соплячка. — Папа!
Мистер Дюпон спускается по ступенькам так быстро, как только может, пыхтя и отдуваясь, пока персонал пытается взять под контроль видеоэкран. Дело в том, что в то время как Харпер была занята запугиванием людей весь год, я была занята тем, что заводила дружбу со столькими студентами, со сколькими могла, включая ребят из интеллектуального клуба.
Теперь она открыто плачет, пока продолжается воспроизведение моего монтажа.
— Боже милостивый, ты великолепна, — благоговейно шепчет Виндзор, когда сверху падают красные, чёрные и белые воздушные шары, удерживаемые в сетке, чтобы отпраздновать окончание церемонии. Только… это больше не воздушные шарики. Я попросила студентов из команды по планированию мероприятий наполнить презервативы конским навозом, любезно предоставленным конноспортивным клубом. Они забрызгивают Харпер, когда она кричит, покрывая самого красивого школьного тирана в буквальном смысле дерьмом.
— Итак, как именно это связано с правилом повесить её на её собственной верёвке? — шепчет Крид, его глаза блестят от возбуждения.
— Ну, ты привлекаешь больше мух мёдом… и больше лошадиного дерьма тем, что ведёшь себя как задиристая мудачка. Харпер Дюпон разозлила почти каждого ученика в этой школе. Я попросила о помощи, и я её получила. Другие студенты были более чем нетерпеливы. — Я пожимаю плечами, потому что, возможно, если я хоть немного и переступила свои границы, это того стоило.
— Играйте музыку! — кричит мисс Фелтон, и «Pomp and Circumstance» включаются в третий раз, заглушая записи кричащего голоса Харпер, когда персонал вытаскивает её из моря какашек, с прилипшим к уху презервативом, и тащит вниз по ступенькам.
«Это будет больно, но оно того стоит», — говорю я себе, вставая и подбегая к её рыдающей фигуре.
— О боже мой, ты в порядке? — спрашиваю я, прикрывая рот руками и стараясь не рассмеяться над покрытой дерьмом серьгой в виде презерватива, которую она носит. Харпер отводит кулак и сильно бьёт меня, прямо в лицо. В зале раздаётся шум, когда её снова заставляют подчиниться, и я борюсь с желанием слизнуть кровь со своей губы. Её рука была относительно чистой, но, знаете, лошадиное дерьмо и всё такое.
Парни подбегают, чтобы окружить меня, и я беру у Тристана носовой платок, чтобы вытереть лицо.
— Грёбаная Работяжка, кусок дерьма! Шлюха! Шлюха! — Харпер продолжает рыть себе могилу, когда её уводят, а я снова выхожу на сцену, поднося микрофон к губам.
— Ещё раз, от имени студентов Академии Бёрберри… — начинаю я, пытаясь скрыть неподдельное удовольствие в своём голосе. Но потом я замечаю папу, который наклоняется вперёд в своём инвалидном кресле и падает на тротуар, когда Дженнифер и сиделка пытаются ему помочь.
Крик вырывается из моего горла, когда эта дурацкая музыка просто продолжает играть, и я спрыгиваю с платформы, при этом причиняя боль запястью, мои колени зарываются в траву и пачкают моё платье грязью. Я мчусь вперёд, снова цепляя ткань за край одного из стульев, когда мчусь к ступенькам и поднимаюсь по ним, моя рука скользит по перилам.
— Папа, нет, — всхлипываю я, когда люди обступают нас, врач объявляет о себе, прежде чем оттолкнуть меня в сторону. Теперь я плачу и дрожу, пытаясь добраться до Чарли, но меня отталкивают в сторону. Парни появляются в одно мгновение вместе с Мирандой и Эндрю.
— Я уже вызвал скорую, — говорит Зак, тяжело дыша и придерживая меня, чтобы врач и санитарка могли заняться папой.
«Он умирает, да?» — думаю я, когда шок накатывает на меня волной, и это тревожное оцепенение охватывает меня.
Если бы нам пришлось ждать скорую помощь из города, прошло бы больше часа, прежде чем они добрались бы сюда. Из-за масштабов мероприятия академии требовалось иметь на месте пожарную машину, скорую помощь и две патрульные машины. Одна из них уже выезжает на поле, и Харпер сажают на заднее сиденье. Всего через несколько минут прибывают другие машины скорой помощи, Чарли укладывают на носилки и кладут в кузов машины скорой помощи.
— Я хочу поехать с ним! — кричу я, но там уже слишком много медицинских работников, чтобы я могла поместиться.
— Я возьму машину, — говорит Виндзор, кладя руку мне на плечо. Он смотрит на других парней, и я смутно осознаю, что Тристана почему-то не хватает. — Сейчас вернусь. — Он убегает, когда я начинаю падать на землю, пойманная Кридом с одной стороны и Зейдом с другой, мои глаза следят за движением машины скорой помощи, которая с грохотом отъезжает, воя сиреной.
Моё выпускное платье — и моё сердце — разорваны в клочья.
Я чувствую, что тону в печали, когда ближайший ко мне офицер в форме хватает меня за локоть. Зак бросает на него неодобрительный взгляд, но я этого почти не замечаю. Всё, о чём я могу думать, это нет, нет, нет, только не мой папа, пожалуйста, не забирай моего папу.
— Мисс? — полицейский трясёт меня, и я тупо моргаю в его сторону, холодные волны шока прогоняют то немногое количество адреналина, которое я получила от своего трюка с Харпер. Где Тристан? Мой затуманенный мозг задаётся вопросом, когда я оглядываюсь вокруг, на мгновение сбитая с толку. Где Виндзор? Ой. А, да. Он… он пошёл за машиной. У меня так сильно трясутся руки, что зубы стучат. Я всё равно протягиваю руку и хватаю свою шапочку, размазывая повсюду кровь. Почему-то мне кажется, что я порезала тыльную сторону ладони, когда пробегал мимо стула мисс Фелтон.
— Она в шоке. — Говорит один из моих парней, но я не уверена, кто именно. Всё, о чём я могу думать, это: будет ли папа жить? Я почти уверена, что уже знаю ответ на этот вопрос, но отказываюсь в это верить. Я не могу. Я просто не могу. Чьи-то руки поднимают меня на ноги, и я слышу, как люди сплетничают и болтают вокруг меня.
Хотя, чёрт с ними. К чёрту их всех. Сейчас моя единственная забота — как можно быстрее добраться до больницы.
— Мы можем поехать с ней? — спрашивает Крид. По крайней мере… Я думаю, это Крид. Моё зрение сузилось до узкого туннеля, и у меня кружится голова.
— Это её отец, верно? Боюсь, в таком случае мы сможем отвезти только её, но мы хорошо о ней позаботимся, — объясняет офицер, а затем меня направляют к полицейской машине. Прежде чем забраться внутрь, я встряхиваю головой, чтобы стряхнуть остатки путаницы, и оглядываюсь на парней, тех, кто всё ещё рядом со мной. Тристан ушёл. Виндзор, похоже, тоже пропал. Я ещё раз напоминаю себе, что он просто пошёл за машиной. Но где, чёрт возьми, Тристан?
Извините, я уверена, что в моих словах нет никакого смысла. Я просто… Прямо сейчас я в шоке.
— Куда мы направляемся? — один из полицейских открывает мне заднюю дверь, и я останавливаюсь.
— Мы доставим тебя в больницу с включёнными сиренами, — говорит он мне, и я киваю, потому что в этом есть смысл, даже в том запутанном состоянии паники, в котором я сейчас нахожусь.
— Мы будем прямо за тобой, — заверяет меня Зейд, его хватка крепкая, но непоколебимая. — Прямо за тобой.
Мой последний великий акт мести завершён, и я даже не успела насладиться им. И у меня были планы поговорить с парнями сегодня вечером, сообщить им о моём окончательном решении. Всё начинало складываться воедино, а теперь… Я никогда не была так несчастна. Мне никогда ещё не было так больно. Как такое могло случиться с Чарли? Это намного хуже, чем то, от чего я страдала в первый год. Гораздо, гораздо, намного хуже.
Космическая шутка.
Средний палец от Вселенной.
— Вы будете прямо за мной… — повторяю я, а затем забираюсь в полицейскую машину. Красно-синие сирены окрашивают зрителей в разные цвета, включая парней, которых я только что оставила позади. Я бы всё отдала за то, чтобы хотя бы один из них поехал со мной, но папа должен быть моим главным приоритетом. Однако я смогу добраться до него быстрее всего, и именно этим шансом я и пользуюсь.
Когда мы выезжаем со стадиона и направляемся вниз по склону, я лезу в карман за телефоном и понимаю, что, пытаясь добраться до Чарли, я порвала платье и каким-то образом потеряла его.
Конечно же.
Блядь.
Ближайшая больница находится… Боже, это примерно в часе езды отсюда. Поскольку я чувствую, что меня вот-вот стошнит, я наклоняюсь и кладу голову между колен. Делая медленные вдохи, мне удаётся взять свой бешеный пульс под контроль. У офицеров, конечно, есть их телефоны. Я подожду немного, а потом попрошу их позвонить для меня в больницу.
Оконное стекло прохладное, когда я прислоняюсь к нему головой, закрывая глаза от темно-зелёных деревьев, проплывающих мимо размытым акварельным пятном. Шок от того, что мой отец, человек, который вырастил меня, самая большая любовь в моём сердце, рухнул, должно быть, действительно подействовало на меня. То ли я засыпаю, то ли просто теряю счёт времени, я не уверена, но, когда я открываю глаза и сажусь, я понимаю, что мы движемся в неправильном направлении.
— Разве больница не к западу отсюда? — я не совсем специалист по местности, но, судя по горам и дороге, могу сказать, что мы определённо направляемся не обратно в город. Какого чёрта? Сирены тоже больше не включены, что странно. Это беспокоит. Очень, очень тревожно.
— Мы доставим вас туда, не волнуйтесь, — говорит мне офицер на пассажирском сиденье, но его голос звучит не очень обнадеживающе. Чем дольше мы едем, тем больше я беспокоюсь.
Именно тогда я вижу впереди заброшенное казино, и моё сердце подскакивает к горлу.
Колеса машины скрипят по гравию, когда я чувствую, как первые волны настоящей паники подступают к моему горлу. Ещё не полночь, даже близко нет. Я всё ещё могу умереть сегодня. Я могла бы, чёрт возьми, умереть.
— Что мы здесь делаем? — шепчу я, мой голос охрип от беспокойства за Чарли, а теперь и за себя тоже. Я не смогу помочь своему отцу, если умру. Офицеры игнорируют меня и вылезают, открывая заднюю дверь и с силой вытаскивая меня наружу. Они с силой толкают меня на гравий, и я спотыкаюсь, протягивая руки, чтобы удержаться.
Я стискиваю зубы от боли, причиняемой камнями, вонзающимися в мою плоть и ладони. Поднимаясь на колени, я оглядываюсь через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как офицеры забираются обратно в свою машину и уезжают.
Чёрт.
Двое полицейских в форме и со значками на служебной машине только что отвезли меня в принадлежащее Клубу Бесконечности, заброшенному казино в центре индейской резервации. Оно со всех сторон окружено милями нетронутого леса, обширными участками охраняемых национальных парков и территорий штата, насколько хватает глаз.
Звук шагов, шаркающих по гравию, привлекает моё внимание.
И вот она, Харпер Дюпон, с Джоном Ганнибалом и Грегори Ван Хорном по обе стороны от неё.
По крайней мере, у неё было время смыть с себя всё то дерьмо, но её лицо по-прежнему такое же уродливое, как и всегда.
— Привет, Марни Рид, — говорит Харпер, и её губы изгибаются в улыбке. Джон держит бейсбольную биту, а Грег — толстый моток верёвки.
У меня нехорошее предчувствие по этому поводу.
Я изо всех сил пытаюсь подняться на ноги так быстро, как только могу, отступая на несколько шагов, когда Харпер неторопливо направляется ко мне, явно всё ещё испытывая ярость после сегодняшнего дня.
— Правила Клуба Бесконечности, — заявляет она, улыбаясь. — Твои друзья проделали хорошую работу, убедившись, что мы не сможем никого нанять для твоего наказания. Марни Элизабет Рид может пострадать только от рук студента… — Харпер умолкает со смиренным вздохом, перебрасывая несколько своих кроваво-красных прядей через плечо. — И тогда пострадать от рук студента, она должна. — Она указывает на меня подбородком, и двое её мальчиков-игрушек бросаются вперёд.
Они, кажется, очень шокированы, увидев, как я бегу прямо к ним и между ними, направляясь в казино, а моё испорченное выпускное платье развевается у меня за спиной. Моё запястье болит из-за падения с помоста, и по моей ладони течёт горячая, влажная кровь.
Ни за что на свете я не позволю Клубу Бесконечности победить, не тогда, когда я так близка к этому. Так чертовски близка.
Я заворачиваю за угол и взлетаю по ступенькам через заднюю дверь…
Только для того, чтобы наткнуться на гнездо Голубокровных.
И когда я говорю: «Голубокровные», я имею в виду настоящих Голубокровных, тех, кто из моего списка мести.
— Марни, — говорит Тристан, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня. Он улыбается, и моё сердце превращается в лёд и разбивается вдребезги в груди.
Какого хрена он здесь делает?
Дело в том, что он уже однажды пробовал это на мне, притворяться плохим парнем. Сейчас я слишком доверяю ему, чтобы поверить, что он замышляет что-то иное, кроме как пытается спасти мою задницу. Наши глаза встречаются, и я вижу страх, спрятанный глубоко в его душе.
Он открывает свой прекрасный рот и произносит всего одно слово.
— Беги.
Я не колеблюсь ни секунды, прежде чем сделать это, мельком замечая, как Тристан берет в руку бейсбольную биту и замахивается ею в лицо Джону, когда тот входит через заднюю дверь.
— Грёбаный предатель! — Грег кричит, когда бита попадает в цель с ужасающим звуком хрустящей кости. Завязывается борьба, Грег врезается в Тристана, и они вдвоём падают на пол, размахивая кулаками. Я перестаю бежать и резко останавливаюсь за прилавком, заставленным видеоэкранами с мёртвыми глазами, их посетители давно ушли, их место заняли опавшие листья и сосновые иголки.
Лишь один Тристан против дюжины Голубокровных.
Я не знаю, почему и как он сюда попал, но… Я не могу оставить его.
— Ты действительно думал, что мы позволим крестьянке разрушить наши жизни и не вернёмся, размахивая кулаками? — спрашивает Киара, тяжело дыша. В руке у неё нож. Нож. Я думаю, они не отпустят меня отсюда живой. «Я имею в виду, что старшие члены Клуба Бесконечность хотят твоей смерти. Точка. Им всё равно, как и почему». Слова Лиззи эхом отдаются в моей голове, когда адреналин бурлящей волной захлёстывает меня. Эти куски дерьма встают между мной и моим отцом.
Не умирай, Чарли, я дышу, не умирай. Мне нужно быть там. Мне нужно убираться отсюда.
Девушки по другую сторону прилавка обмениваются взглядами, а затем две из них обходят прилавок с обеих сторон — Эбони и Мэйлин, если быть точной — в то время как Киара и Анна начинают перелезать через сам прилавок. Я бросаюсь на Мэйлин, толкая её так сильно, что она отшатывается назад и ударяется об один из других прилавков, переворачиваясь и перелетая через него на другую сторону.
Я хватаю отброшенную Джоном биту и замахиваюсь ею на Грега, сбивая его с Тристана. Однако это лишь временная мера. Похоже, что их слишком много… а нас только двое.
— О, чёрт возьми, — огрызается Харпер, вытаскивая пистолет из своей сумочки. — Я знаю, Лиззи проболталась, так что к чёрту это дерьмовое правило с оружием дальнего действия. Знаете, я позволила вам вставить туда этот пункт только потому, что знала, что один из вас неизбежно расскажет ей. После того, как я застрелю её, ты сможешь винить себя в её смерти. — Она направляет на меня пистолет, в то время как Тристан вскакивает на ноги, хватает меня за руку и дёргает вперёд, в то время как Харпер делает свой первый выстрел. Она стреляет мимо, но это не значит, что она единственная, у кого есть оружие. Или что она снова промахнётся.
Тристан ведёт меня в танцевальный зал и лихорадочно оглядывается по сторонам, пульс на его шее бьётся как сумасшедший.
— Нам нужно выбраться наружу, — шепчу я, и он смотрит на меня сверху-вниз широко раскрытыми серыми глазами.
— Здесь их тринадцать, некоторые снаружи. Нам нужно быть осторожными. — Он снова тянет меня вперёд, и мы направляемся к двери для сотрудников, когда Харпер входит в комнату, делая ещё пару выстрелов в нашем направлении. Пока мы бежим, куртка Тристана расстёгивается, и я вижу, что у него тоже есть пистолет.
Ёбаный ад.
Мы выходим на улицу, в быстро остывающий вечерний воздух, и я со страхом осознаю, что скоро здесь стемнеет. Темнота, леса, бесконечные возможности для жестокости.
Они действительно хотят убить меня, правда ведь?
Я не думаю, что честно и по-настоящему верила в это до сих пор.
Наши ноги скользят по гравию, когда мы огибаем здание, направляясь мимо кирпичных стен и проёма, ведущего к ипподрому. Как только мы преодолеем его, останется только густая листва и колючки ежевики. Невозможно двигаться и в то же время оставаться спокойными.
Мы выбираем скорость.
Когда мы, спотыкаясь, выбираемся из кустов на другой стороне, я вижу почти сухой бассейн. На самом дне немного коричневой воды, вероятно, полной личинок комаров. Я не знаю, почему в этот момент я замечаю такую маленькую, глупую деталь.
Должно быть, это шок от того, что Чарли потерял сознание.
От размышлений о том, может ли он быть мёртв.
О том, что я оказался в ловушке ночного кошмара.
Мой первоначальный список для мести выжжен у меня в мозгу: Харпер, Бекки, Анна, Эбони, Грег, Эбигейл, Джон, Валентина, Сай, Мэйлин и Джален. Киара и Илеана были добавлены позже, но они тоже здесь. Несколько пострадавших сторон — Эбигейл, Валентина и Джален — похоже, включили в игру нескольких своих новых друзей-парней. Почти уверена, что я узнала Джейсона, как-его-там, сзади. Это безумие.
Грег и Сай выскакивают из ближайших к нам кустов, врезаются в плечо Тристана и сбрасывают его в сухой бассейн. Его хватка выскальзывает из моей, и я вскрикиваю как раз перед тем, как Сай зажимает мне рот ладонью. Я сильно прикусываю, и он тоже толкает меня вперёд. Мои ноги скользят по краю бассейна, но он хватает меня за короткие волосы и тянет назад.
— Если ты причинишь ей боль, я пристрелю тебя к чёртовой матери, и мне будет всё равно, если Клуб убьёт меня за это! — Тристан кричит, поднимаясь на колени. Он съёживается и хватается за правую руку, как будто боль почти невыносима.
— Сделай свой лучший выстрел! — Грег кричит в ответ, его смех звенит в золотом послеполуденном свете. Птицы разлетаются в разные стороны, но они здесь единственные свидетели. — Я говорил Харпер, что ты полон дерьма, что ты никогда не примешь её обратно. Какого хрена она позволила тебе пойти с нами, выше моего понимания.
— Я знала, что он был полон дерьма, — произносит Харпер, появляясь с пистолетом в правой руке. Она подходит к краю бассейна, свирепо глядя вниз на Тристана, который тоже вытащил своё оружие. Это всё, что он может сделать, оказавшись в ловушке там, внизу, с повреждённой рукой. Ступени, ведущие из бассейна, рассыпались в прах. — Он был одержим этой крестьянской сучкой с самого начала. Дело в том, — Харпер наклоняется, кладя руки на колени, — что с твоим наследием покончено, Вандербильт. Твой отец, так или иначе, не заботится о тебе. И теперь, когда ты взял с собой пистолет на поножовщину, что ж, мне будет достаточно легко объяснить твою смерть.
Тристан нажимает на спусковой крючок своего оружия, и пуля пробивает плечо Харпер, заставляя её закричать. Он собирается сделать ещё один выстрел, но Грег хватается за бортик бассейна и опускается рядом с ним. Эти двое вступают в борьбу за оружие, в то время как я вскакиваю на ноги и замахиваюсь Саю в лицо. Мой кулак попадает в цель, и он хрюкает, но это вряд ли имеет значение. Остальная часть группы появляется из густой листвы.
Просто их слишком много, а нас слишком мало.
— Господи, — кричит Харпер, дотрагиваясь рукой до плеча и глядя на малиновый цвет своей крови со смесью шока и отвращения. — С меня хватит этого дерьма. — Она поворачивается ко мне и поднимает своё оружие, в то время как я в ужасе наблюдаю, как Грег толкает Тристана, заставляя его споткнуться. Почти уверена, что последний прямо сейчас он дерётся со сломанной рукой, кровь стекает по его голове сбоку из того места, где он изначально упал в бассейн.
— Нет! — я кричу, но Илеана и Бекки хватают меня за руки и оттаскивают назад, Джейсон и Анна приходят им на помощь.
— Отведите её в сарай около пруда, — приказывает Харпер, и бывшие Голубокровные тащат меня вниз по тропинке, пока я кричу и отбиваюсь, оставляя Тристана позади.
Харпер открывает дверь связкой ключей и приглашает группу внутрь. Они опускают меня на землю рядом с балкой от пола до потолка, и Эбони связывает меня с помощью кого-то из парней.
— Харпер, здесь люди, — говорит один из громоздких безликих парней, и она чертыхается себе под нос.
— Иди разберись с этим; я всё равно здесь почти закончила, — огрызается она, и остальные уходят, оставляя Харпер, Бекки и Илеану позади.
— Ты всё ещё можешь отказаться от этого, — говорю я ей, тяжело дыша, мои плечи горят от того, что мои руки привязаны сзади к столбу. — Ты ещё не утратила возможности искупления, Харпер.
— Закрой свой грёбаный рот, — велит она мне, ударяя меня пистолетом по лицу с такой силой, что я вижу звёзды. — Я просто пытаюсь решить, должна ли я сначала пустить тебе пулю в лоб или посмотреть, как ты сгораешь заживо.
— Мы действительно это сделаем? — спрашивает Бекки, поглядывая на меня со слегка неуверенным выражением на лице. — Я имею в виду… убить кого-то — это своего рода большое дело.
— У нас есть разрешение Клуба на это, — огрызается Илеана, и либо её лифчик набит, либо ей уже поставили новый имплантат. — Не похоже, что у нас будут неприятности. В любом случае, кого волнует какая-то случайная стипендиатка? Разве у её отца нет рака или чего-то в этом роде? Как будто он пробудет здесь достаточно долго, чтобы поднять шум по этому поводу.
— Не знаю, смогу ли я это сделать, — начинает Бекки, и тут Харпер просто выходит из себя.
— Ты хочешь стать жалкой киской? — кричит она, и в глубине души я знаю, что, если бы Миранда была здесь, она прочитала бы лекцию об использовании термина «киска» в таком уничижительном смысле. Забавно, что приходит в мой мозг во времена крайнего напряжения и шока. Мне почти кажется, что я парю вне своего тела, наблюдая, как весь этот сценарий разворачивается в другом измерении. — Тогда убирайся к чёрту! Мы с Илеаной позаботимся об этом.
Бекки выбегает из сарая со слезами, текущими по её лицу, но она не пытается их остановить.
Вместо этого я в ужасе наблюдаю, как Харпер передаёт пистолет Илеане, а затем берёт красный бензобак. Она начинает разливать бензин вокруг меня, а затем оставляет след, который заканчивается возле двери. Я удивлена, что она не окатила меня им, но потом я понимаю, что она, вероятно, сначала хочет увидеть, как я страдаю как можно сильнее.
Харпер Дюпон определённо психопатка.
В этом нет никаких сомнений.
— У тебя есть спички? — спрашивает она, протягивая руку к Илеане.
Я борюсь со своими путами, задыхаясь от усилий.
— Харпер, ты же не хочешь этого делать, — говорю я ей, но она игнорирует меня, улыбаясь, чиркает спичкой, и воздух наполняется запахом серы. Она задувает её красивыми губками, а затем пятится к двери, а Илеана плетётся за ней по пятам.
— Прощай, Работяжка. Было приятно познакомиться с тобой. — Харпер зажигает ещё одну спичку, и тут появляется Крид, хватает её за запястье и дёргает назад с такой силой, что пламя гаснет.
Следующим появляется Зак и отталкивает Илеану, как будто она главный игрок футбольной команды соперника. Она летит, к сожалению, не в пруд, но в конце концов врезается в этого парня Джейсона, когда он выходит из-за угла. Они оба падают ничком, а Джон следует за ними, всё ещё истекая кровью, но снова держа в руках бейсбольную биту. Он замахивается ей на Зака, но мой парень-футболист успевает схватить оружие, чтобы оно не попало в цель.
Фары автомобиля освещают сцену, когда он останавливается прямо за кольцом деревьев, и Зейд с Виндом выпрыгивают из него. Виндзор за рулём, что, если вдуматься, довольно удивительно. Ведь… ну, до сегодняшнего дня он боялся садиться за руль.
Я полагаю, это означает… что он был готов преодолеть свой страх, чтобы спасти меня?
— Отвали от моей девушки, — говорит Зейд, его выпускная мантия давно сброшена, его татуированные руки блестят в свете автомобильных фар.
— Иди ты нахуй, — ухмыляется Харпер, ударяя Крида локтем в лицо. Она бежит к сараю, но он прямо за ней, опрокидывая её в бензин, пока они вдвоём борются за спички.
Виндзор и Зейд помогают Заку подняться с земли, и они втроём отбиваются от наплыва Голубокровных, когда Крид, наконец, отбрасывает Харпер к стене, прячет спички в карман и подбегает ко мне. Он достаёт из сумки с книгами, висящей у него на плече, что-то похожее на кухонный нож и перерезает верёвки.
— Серьёзно? Ты думаешь, что сможешь выбраться отсюда с этой сучкой? — спрашивает Харпер, доставая из кармана зажигалку. Крид игнорирует её, освобождая меня от пут и рывком поднимая на ноги. Он тянет меня к одному из разбитых окон, пока Харпер зажигает пламя.
— Ты тоже сгоришь! — Крид кричит ей в ответ, а потом, поскольку он весь в бензине, я выталкиваю его из окна, прежде чем он успевает заставить меня уйти первой. Он спотыкается и падает с края, когда Харпер бросает зажигалку на пол, и всё помещение вспыхивает, как в аду.
Я задыхаюсь от внезапного прилива жара, но Крид уже хватает меня за руки и вытаскивает наружу, заставляя упасть на траву.
— Нам нужно выбираться отсюда, — говорит Зак, тяжело дыша, когда останавливается рядом с нами и помогает нам обоим встать.
— Не без Тристана, — огрызаюсь я, а затем поворачиваюсь и убегаю в лес, обратно в направлении бассейна.
Сцена, на которую мы натыкаемся, ужасна: Тристан на коленях, из его головы течёт кровь, глаза закрыты. Грег приставил пистолет к его лбу.
Возможно, у нас есть секунды, чтобы спасти его. Секунды.
Не раздумывая, я спрыгиваю с края и врезаюсь в Грега. Раздаётся выстрел, но я не знаю, попал ли он в Тристана или нет. Я не видела.
Другие парни в одно мгновение оказываются в бассейне, оттаскивая Грега от меня.
Зейд и Зак удерживают его неподвижно, в то время как Виндзор отстраняется и бьёт засранца по лицу так сильно, как только может, роняя его, как мешок с камнями.
Крид помогает мне выбраться из мутной воды, и я оглядываюсь, чтобы увидеть Тристана, изо всех сил пытающегося подняться на ноги. Пуля застряла в стене прямо за его головой, но он жив. Жив. Он, блядь, жив. Мы оба.
— Нам нужно убираться отсюда и бежать к «Мазерати», — инструктирует Виндзор, и мне приходится на мгновение задуматься, прежде чем я вспоминаю, что у пруда остановился не мой розово-золотой кабриолет с откидным верхом, а синий «Ягуар» Зейда. — Мы привезли две машины, на всякий случай. Я полагаю, они уже прокололи шины у другого автомобиля.
Виндзор и Зак помогают Тристану выбраться из бассейна, в то время как Крид и Зейд делают то же самое для меня.
Затем мы бежим во всю силу к старому дереву, которое является такой достопримечательностью, что мы видим его нарисованным на фоне оранжево-жёлтого неба. Если бы оно не возвышалась так высоко над всем остальным, мы, возможно, даже не знали бы, как оттуда выбраться.
Огонь сейчас распространяется от сарая для технического обслуживания и по деревьям, пользуясь сухой летней жарой, чтобы охватить пламенем всё. Вскоре это, вероятно, перерастёт в полномасштабный лесной пожар.
Чёрт возьми, Харпер!
Мы забежали на парковку только для того, чтобы обнаружить, что нас ждут несколько представителей Голубой крови, включая Джона Ганнибала.
— Вы так просто отсюда не выберетесь, — говорит он, направляя пистолет Харпер в нашу сторону. Он нажимает на спусковой крючок, и пуля попадает в гравий у наших ног.
— Нет, я думаю, что так и будет, — поправляет Виндзор, вытаскивая револьвер из-под своего пиджака. — Я застрелю тебя. Просто знай это. Легче попросить прощения, чем разрешения, не так ли? Держу пари, Клуб совсем забыл бы о тебе, если бы я заплатил им достаточно. Ты просто не настолько важен, Джон Ганнибал.
Джон стискивает зубы, но не бросает оружие, пока Тристан не делает шаг вперёд, всё ещё сжимая его руку.
— Знаешь, почему вы все сразу же с радостью вернулись? — спрашивает он, и его голос эхом отдаётся в тихом пустом пространстве. — Это потому, что я Король Академии Бёрберри, и я всегда им буду. А теперь убирайся на хрен с дороги, иначе электронные письма, которые мы отправим сегодня в полночь, разрушат бизнес твоей семьи так, как ты себе и представить не мог. Если тебе нравится быть бедным, во что бы то ни стало, дерзай.
Оба пистолета опущены, аккуратно и медленно. И вот тогда я слышу крик.
— Где Харпер? — спрашиваю я как раз перед тем, как Бекки, спотыкаясь, выходит из-за деревьев.
— Харпер была сожжена. Это, типа, действительно, действительно чертовски хреново, — всхлипывает она, и остальные мгновение смотрят друг на друга, прежде чем некоторые бросаются вслед за Бекки обратно в лес.
— Мы могли бы помочь, но, может быть, будет лучше, если мы вызовем пожарных? — Крид растягивает слова, и Зейд кивает.
— Да, давайте убираться отсюда к чёртовой матери, пока ещё можем. — Он наклоняется, чтобы взять меня за руку, и мы выходим за ворота и направляемся к «Мазерати». Если вам нужно объяснение, почему машина Зейда осталась здесь, то я уверена, что деньги могли бы позаботиться об этом. Я не собираюсь торчать здесь и пытаться сдвинуть её с места.
«Мазерати» катится по дороге, и когда я бросаю взгляд через заднее сиденье: языки пламени лижут тёмное небо. Вдалеке я слышу вой сирен, но им потребуется некоторое время, чтобы добраться сюда. А пока мы направляемся в больницу и к Чарли.
«Пожалуйста, пусть с моим папой всё будет в порядке», — думаю я, откидываясь на спину Крида, и его руки обнимают меня. «Пожалуйста, пусть с ним вс» будет в порядке».
Чарли Рид не умирает в ту ночь.
Вместо этого он живёт ещё много ночей после этого. Немного, но достаточно, чтобы мы как следует попрощались, достаточно, чтобы, когда придёт время, я была рядом с ним, наши пальцы переплелись. Я рядом, когда он улыбается в последний раз, когда он смотрит на меня и говорит, что любит меня.
— Мне страшно, Марни, — молвит он, но я прижимаюсь щекой к его щеке, слёзы текут по моим щекам и капают на подушку под его головой.
— Не нужно. Я здесь. Я всегда буду здесь, — шепчу я, и когда он, наконец, умирает, я оказываюсь рядом с ним, держась за него, всегда держась.
После этого я позволяю парням отвезти меня к дому Дженнифер и открываю дверь своим ключом.
Она дарит мне самые тёплые объятия, которые я когда-либо получала от неё за всю свою жизнь, а затем я поднимаюсь по лестнице в спальню, которая никогда не будет моей, и засыпаю. Почти уверена, что после этого я просплю целую неделю.
Похороны хорошие. Грустные… но хорошие.
Я стою на кладбище в чёрном платье Тристана, задирая голову к небу, чтобы посмотреть на мягко колышущиеся ветви деревьев.
— Я слышал, ты заезжала навестить Харпер в больнице, — говорит Зейд, кладя свою руку поверх моей. Я бросаю взгляд чуть вправо и заставляю себя улыбнуться.
— Я пыталась. У неё ожоги по всему лицу. Вполне вероятно, что у неё останутся шрамы на всю жизнь. — Я оглядываюсь на свежее пятно грязи передо мной. Толпа разошлась, Дженнифер, Марли и Изабелла ушли. Здесь только я, Эндрю, Миранда и парни.
— Повесилась на своей собственной верёвке, да? — шепчет Зейд, и мы все снова замолкаем. Тут не так уж много можно сказать такого, что улучшило бы ситуацию. Через несколько недель я буду посещать ознакомительный курс в Борнстедском университете, найду свою комнату в общежитии, представлю своё будущее.
А Чарли… его там не будет, чтобы увидеть всё это.
Мои глаза снова наполняются слезами, но я крепко сжимаю зубы и опускаю голову. Это не мешает им упасть мне на колени, когда я сжимаю руки в кулаки, вероятно, сжимая руку Зейда так сильно, что становится больно. Он не жалуется. Нисколько.
— Я сделала свой выбор, — шепчу я через несколько мгновений. Зак садится по другую сторону от меня, а Миранда тянет Эндрю за руку, отводя его в сторону, чтобы оставить нас наедине.
— Твой выбор? — спрашивает Крид мягким и неуверенным голосом.
— С тех пор, как мы начали встречаться, я знала, что не смогу удерживать всех вас вечно, — говорю я, всё ещё глядя на блестящую поверхность надгробия. Мои глаза затуманиваются, и горе накатывает на меня болезненной волной. Это всё равно что получать удар молнии… снова, и снова, и снова. В течение нескольких минут то тут, то там кажется, что всё будет хорошо.
Солнце всё ещё светит.
Птицы всё ещё поют.
Но… потом я вспоминаю, что папы больше нет, и весь мой мир перестраивается. Цвета кажутся не такими яркими, музыка — не такой красивой.
Я поднимаю взгляд и вижу, что Тристан Вандербильт смотрит на меня с мягкой нежностью в его серых глазах, которой раньше там не было. Его рука по-прежнему на перевязи, но он поправится. Со временем он поправится. Может быть, моё сердце… тоже однажды снова почувствует себя нормально? Не похоже на это, но я знаю, что жизнь продолжается, хочу я этого или нет.
— Ты не обязана делать его сейчас, — говорит Виндзор, опускаясь передо мной на колени.
Я качаю головой.
— Но я хочу. — Я встаю, и парни отодвигаются в сторону, чтобы я могла подойти к могиле, опуститься на колени и положить перед ней букет белых роз. Сейчас я улыбаюсь, но в то же время плачу. — Я люблю тебя, папа. Присмотри за мной, ладно?
Я встаю и оборачиваюсь, чтобы увидеть, что все пятеро уставились на меня.
Они все такие красивые, каждый по-своему. В глубине души я знаю, что частички злой тьмы внутри каждого из них всё ещё там, но это шанс, которым я готова воспользоваться. Все человеческие существа способны быть жестокими… они также способны любить.
И я вижу, как любовь отражается в пяти парах глаз.
— Я тут подумала… если бы это была манга, — начинаю я, присаживаясь на папино надгробие и на мгновение представляя, что мне снова пять лет, и я сижу у него на коленях. Моя левая рука сжимает браслет-оберег, свисающий с моего правого запястья. — Если бы это была манга — обратная манга о гареме, если быть точной — тогда я бы, вероятно, выбрала… Тристана.
Парни неловко переминаются с ноги на ногу, обмениваясь странными взглядами.
— А ты нет? — спрашивает Крид, в его голосе всё ещё звучит надежда.
— Хотя, если бы это была манга, я бы выбрала его, но он бросил бы меня ради Лиззи. — Тристан издаёт тихий звук себе под нос, но я не смотрю на него. Вместо этого я смотрю на блестящие носки своих туфель. — Виндзор в конечном итоге был бы мёртв, вероятно, убит, пытаясь спасти меня от Гарпий и Компании.
— Ах, значит, такова моя судьба, — шепчет он слегка удивлённым, но уважительным голосом.
— Крид уехал бы за границу, чтобы жить в Париже и стать писателем, который проводит большую часть своего времени, бездельничая в уличных кафе. — Моя улыбка становится немного шире, но я всё ещё чувствую солёный привкус своих слёз. — Зейд стал бы величайшей рок-звездой, которую когда-либо видел мир, и, хотя он всё ещё любил бы меня, он исчез бы в мировом турне, а я бы вышла бы замуж за Зака. Мы ходили бы в университет Борнстеда, и он играл в футбол, а я болела за него — плохо — пока работала над своим четырёхлетним дипломом. Однажды мы бы переехали в хороший дом, завели детей и были бы очень сильно влюблены друг в друга.
— Так ты выбираешь Зака? — спрашивает Зейд, и в его голосе звучит лёгкое замешательство.
Тогда я поднимаю на них глаза и качаю головой, а Зак стискивает зубы, его лицо темнеет от ужасной меланхолии. Но я ещё не закончила, встаю и отряхиваю грязь со своего платья.
— Это то, что произошло бы в манге, но… это не манга. — Я оглядываюсь на папину могилу, и меня пронзает ещё одна волна боли. — Это моя жизнь, и мой выбор — это… вообще никакого выбора.
— Что, чёрт возьми, это значит? — шепчет Зак грубым и надломленным голосом. Он тоже скучает по Чарли, я это знаю. Они были друзьями. Виндзор и папа тоже.
— Это значит, что она не хочет делать выбор, — поясняет Тристан, но я качаю головой, поднимая глаза и видя, как его волосы цвета воронова крыла развеваются на ветру. Он хорошо смотрится в чёрном, как и все они. Все они в последний раз надевают форму четвёртого курса. В каком-то смысле это уместно — видеть богатеньких парней из Подготовительной Академии Бёрберри, выстроившихся передо мной полукругом.
— Это значит, что я не буду делать выбор, — говорю я, улыбаясь сквозь слёзы и склонив голову набок. — Я не хочу выбирать. Я люблю вас всех. Это правда. И потеря Чарли научила меня тому, что нельзя отказываться от любви из-за каких-то произвольных правил или потому, что кто-то тебе так говорит. Потому что мир этого хочет. Я люблю вас, парни, и я… Я не готова прощаться ни с кем другим, по крайней мере пока.
— Тогда ты говоришь… — начинает Зейд, понимая это раньше, чем кто-либо другой. — Это значит, что ты хочешь продолжать делать то, что мы делаем? — я киваю, и он делает шаг вперёд, обхватывая моё лицо своими татуированными ладонями. — Значит ли это, что мы пойдём с тобой в колледж?
— Я бы на это надеялась. Тебе уже поздновато менять своё мнение, — начинаю я, выпячивая губу, когда меня сотрясают рыдания. Сейчас я плачу, безумно скучая по Чарли, когда Зейд заключает меня в свои сильные объятия. — Крайний срок подачи заявок истёк, так что тебе придётся взять годичный перерыв…
— Марни, заткнись, — шепчет Зейд, зарываясь лицом в мои волосы. Он крепко прижимает меня к себе, пока плач не проходит, а затем отступает на шаг, не дрогнув, глядя мне в глаза. — Никто не говорит мне, что делать. Я устанавливаю свои собственные правила. Если я захочу встречаться с девушкой с четырьмя другими парнями, я это сделаю. К чёрту весь мир. В любом случае, это не их дело.
— Спасибо, — шепчу я, мои руки дрожат.
Зак подходит следующим, тяжело дыша, на его ресницах блестят слёзы.
— Чарли… — начинает он, а затем качает головой, протягивая руку, чтобы провести ею по лицу. — Он вырастил удивительную дочь. — Я продолжаю улыбаться, хотя у меня всё болит. Всё. Моё сердце, моя душа. — Я в деле. Я… не хочу знать, на что похож колледж без тебя.
— Ты знаешь, что я здесь ради тебя, — произносит Виндзор мягким и низким голосом. — Всегда. — Ветер взъерошивает его волосы, и он улыбается. — Может быть, однажды ты действительно выйдешь за меня замуж. Ты даже можешь держать этих придурков при себе. Мне всё равно.
— Я понял это, когда мы поцеловались на лодке той ночью, на холоде, — вставляет Крид, делая шаг вперёд. — Ты моя родственная душа, Марни. Я уверен в этом.
— Я же говорила тебе! — зовёт Миранда откуда-то поблизости, вызывая у меня тихий, грустный смешок. — #КомандаКрида!
Затем я делаю паузу и замечаю, что глаза Тристана закрыты.
Когда он открывает их, то смотрит на небо.
— Если ты беспокоишься о своём обучении, я заплачу, — говорит Виндзор, и Тристан, ухмыляясь, переводит взгляд на принца.
— Я получил полную стипендию, ты, напыщенный осёл. Полагаю, в следующем году я буду случаем благотворительности для первокурсников в новом университете, не так ли?
— Надеюсь, студенты не попытаются запугать тебя, — шепчу я, когда Тристан поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
— Да поможет им Бог, если они это сделают, — говорит он, и я знаю, что это действительно так. Наступает долгое молчание, пока он изучает меня. Вот тогда я точно знаю: он скажет «нет». Тристан скажет нет, и он уйдёт, и это будет концом всего этого.
Не каждая история в конце оборачивается красивой упаковкой, да?
Моё пребывание в Подготовительной Академии Бёрберри подошло к концу, а вместе с ним и эта глава моей жизни. Марни Рид, студентка-стипендиат, дочь Чарли и Дженнифер, энтузиастка доски почёта, любительница старой архитектуры и скучных исторических фактов.
— Марни, когда я принимаю решение, оно быстрое и непоколебимое.
— Я знаю, — выдыхаю я, когда Зак хмурится, а плечи Виндзора напрягаются. Крид и Зейд обмениваются взглядами, оглядываясь на своего коллегу-Идола так, словно они более чем готовы надрать ему задницу.
— Поэтому, когда я решил, что влюблён в тебя и что ты моя, я высек это решение на своём сердце в камне. — Он делает шаг вперёд и берёт меня пальцами за подбородок, поднимая моё лицо навстречу своему. — Ты моя, Марни, и я тебя не отпущу. Даже если мне придётся разделить твоё сердце. То, как ты любишь, бесконечно. Для меня этого более чем достаточно.
Я обвиваю руками его шею, и Зейд выдыхает с облегчением.
— Групповое объятие, все? Да, да, групповое объятие. — Затем он обнимает нас, и, хотя Тристан издаёт рычащий звук, он принимает это. Крид следующий, когда появляется Виндзор. Зак заключает нас всех в свои огромные объятия, прежде чем Миранда выскакивает из-за угла, волоча за собой Эндрю.
Мы обнимаемся прямо там, на кладбище, а Чарли Рид наблюдает за нами.
И тепло солнца… ощущается точно так же, как его улыбка.