А Винни? У нее могут быть ответы.
ГЛАВА 14
Винни
Крисси кладет кусочек своей фокаччи с розмарином на мою тарелку. Я заканчиваю кушать свою неаполитанскую пасту.
— Спасибо. Хочешь моей пасты?
— Хочу? Всегда. Должна? Не в этой жизни. — Крисси стонет, делая глоток своего жиросжигающего чая. — Тебе нужно поесть, и хорошо. В противном случае твоя семья привлечет меня к ответственности.
— Ма полностью лает и не кусается. Не обращай на нее внимания. — Я знаю, что моя бесстыдная семья пишет обо мне Крисси по электронной почте, прося еженедельные новости о моей жизни. Я также знаю, что Крисси наслаждается этим. Ей нравится быть моим лучшим другом/спасителем.
— Однако она не ошибается. Ты вся кожа да кости. — Мой агент бросает на меня обеспокоенный взгляд. — Разве ты не слышала, что героиновый шик закончился? Это наша эпоха, девочка. Изгибы на мили и аппетит — в моде.
— Как будто я позволю людям в Vogue говорить мне, сколько я должна весить, — фыркаю я.
Мы решили быстро перекусить перед моей репетицией. Мы пригласили Арью, но она была слишком занята работой, чтобы прийти. Прошла неделя с тех пор, как Арсен вошел в театр и заставил меня шататься. С тех пор он не посещал это место, но и не уволил меня. Когда Рахим, Слоан и Рене спросили меня, почему он отвел меня в сторону, я солгала и сказала, что он хочет убедиться, что со мной все в порядке после моей судороги в ноге.
Знаете, ответственность за здоровье и безопасность. Последнее, что ему нужно, это чтобы мы получили травму и жаловались на покосившееся дерево на сцене.
Я ненавижу ложь. Не только из-за моральных последствий. Я ужасный лжец. Причина в том, что у меня очень плохая память. Но никто не может узнать, что связывает нас с Арсеном. Я не хочу, чтобы меня жалели, шептали, осуждали; больше всего я не хочу, чтобы они думали о Поле самое плохое. Не тогда, когда даже я все еще не могу переварить мысль о том, что он был неверен.
Крисси откладывает вилку и бросает на меня пристальный взгляд. Тот самый, который Ма усовершенствовала, когда я училась в старших классах и улизнула целоваться с Рисом сразу после воскресной церкви.
— Винни, нам нужно поговорить.
— О, я знаю эту строчку. — Я ломаю еще один кусок хлеба, макаю его в оливковое масло с уксусом и кладу в рот. — Ты не можешь расстаться со мной, Крис. Ты единственный мой друг в этом богом забытом городе.
— Ты должна двигаться дальше. — Она остается серьезной.
— Двигаться дальше? — Я задыхаюсь, искренне потрясенная этой идеей. — Прошло меньше года!
Она не может серьезно иметь в виду, что я должна встречаться снова. Может быть, она думает, что мне следует завести домашнее животное или чаще выходить на улицу. Не то чтобы эти идеи кажутся более привлекательными, чем свидания — ничто не звучало привлекательно с тех пор, как Пола не стало, — но, по крайней мере, они не возмутительны.
— Не надо мне этого. — Крисси делает глоток своего пахучего жиросжигающего чая. — Пол не был каким-то замученным святым. Он был жуликоватым подонком.
— Это чистая спекуляция. Мы этого не знаем, — выдавливаю я.
— Да. — Крисси хлопает стаканом по столу. — Ты не знаешь. Все вокруг знают. Они просто ничего не говорят, потому что ты уже достаточно натерпелась.
Мои родители и сестры думают так же? Что у Пола был роман?
— У тебя нет причин сидеть и тосковать по нему. Заказывать ему еду, выполнять весь предаварийный ритуал, — убежденно говорит она, поворачиваясь на стуле, чтобы дать знак нашей официантке принести чек. Ее глаза остаются на мне.
Ага. Крисси могла или не могла уловить, что я продолжаю традицию брать еду на вынос с Полом.
— Смотри. — Я стону. — Даже если он изменял мне — чего я не утверждаю, — у нас была общая история. Мы прошли через многое. Я не могу просто забыть о нем. Это не так просто.
— Именно так! Еще одна причина, почему ты должна двигаться дальше. Если он так поступил с тобой после всего, через что ты прошла, то мне жаль, но его нельзя ни прощать, ни оплакивать. Никто не осудит тебя, если ты будешь жить дальше.
Вкусная еда на вкус как грязь во рту. Официантка подсовывает чек между нами. Я пытаюсь схватить его, но Крисси оказывается быстрее. Она ухмыляется, шевеля бровями, кладет кредитную карту в черный кожаный держатель купюр и возвращает официантке.
— Суть в том, что тебе пора двигаться дальше, пока мир не ушел без тебя. Трудные времена никогда не длятся долго, дорогая. Суровые люди, однако… — Крисси похлопывает меня по руке, а официантка спешит со своей кредитной картой. — Жизнь прекрасна и дика, и она не ждет, пока ты решишь в ней участвовать. Тебе нужно прыгнуть в воду с головой. И когда ты это сделаешь? Не забудь сделать всплеск.
Через час я иду в «Калипсо Холл» на репетицию. Поскольку заведение закрыто до начала утреннего шоу, Джереми, дневной охранник, открывает мне дверь.
— Мисс Эшкрофт. Прекрасный день, не так ли? — Он приветствует меня.
Я улыбаюсь в ответ, протягивая ему бискотти и кофе, которые я купила в итальянском магазине, прежде чем прийти сюда.
— Самый милый, Джереми. Вот. Надеюсь, это подсластит твой день.
— Ты слишком добра для этого города, Виннфред. — Он вздыхает.
Я пробираюсь за кулисы. Джереми отчаянно машет рукой, чтобы остановить меня.
— Эй, подожди, мисс Эшкрофт! Ты видела это? Впечатляет, не правда ли?
Я оборачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с чем-то, чего я не знаю, как я пропустила, когда вошла. Это постер «Чайки» от пола до потолка. Вместо того, чтобы показать всех актеров, это крупный план Рахима и меня.
«ЧАЙКА» АНТОНА ЧЕХОВА.
В РОЛЯХ: РАХИМ ФАЛЛАХА, ВИННФРЕД ЭШКРОФТ, РЕНИ ХИНДС, СЛОАН БАРАНСКИ.
На кадре я смотрю в камеру, Рахим стоит позади меня и шепчет мне на ухо. Это красиво, нежно и эротично. Но я не могу получить от этого никакого возбуждения и удовольствия. Мое сердце не пропускает удар и не бьется быстрее. Это вершина моей карьеры — то, что заставило бы прежнюю меня подпрыгнуть от волнения, обнять Джереми, поцеловать плакат, сделать фотографии и отправить их всем в моем списке контактов.
Я чувствую себя такой пустой, что мне хочется кричать, просто чтобы чем-то наполнить свое тело.
Пролить слезу. Только одну. Чтобы показать себе, что ты можешь. Ты же актриса, черт возьми!
— Молодец, мисс Эшкрофт. — Джереми наклоняет шляпу в мою сторону. — Заслуженно.
Каким-то образом я прохожу всю репетицию, не расстроившись из-за того, что не расстроилась из-за афиши. Я когда-нибудь снова почувствую что-нибудь? Радость? Удовольствие? Зависть? Ненависть? В этот момент я готова на все.
Рахим в приподнятом настроении. Он спешит полюбоваться нашим плакатом, когда наступает время нашего перерыва.
— Насколько грустно, что это место настолько отстойное, что мы волнуемся из-за плаката? — Рахим цокает языком, еще раз осматривая себя на этой штуке от пола до потолка. — Ты знаешь, сколько денег они вложили в маркетинг Гамильтона?
Между репетициями Лукас ходит как павлин. Судя по всему, впервые за двадцать лет на премьеру в Calypso Hall приедут настоящие критики. Он улыбается и смеется вместе с технической бригадой, не жалуется, когда двое звукорежиссеров уходят домой пораньше, и обнимает сценографа, когда она случайно ломает реквизит.
Когда репетиция окончена, Рене и Слоан спешат на любительскую постановку общего друга, премьера которой состоится сегодня вечером.
— Увидимся завтра, Вин. О, и моя девушка благодарит за подсказку с печеньем. — Рахим целует меня в щеку, тоже уходя. — Желток и коричневый сахар? Находка!