— Думаю, пришло время открыть бренди. — Арсен одним махом сметает все передо мной, аккуратно раскладывает страницы и картинки и засовывает их обратно в папку. Он встает и возвращается с двумя рюмками и графином. Он щедро наливает нам обоим, толкая мою через стол, пока она не упирается мне в локоть.
— Тебе нужно отвлечься, — размышляет он.
— Мне нужна пуля в голову, — бормочу я.
Он изучает меня в течение долгого времени.
— Ты знаешь, Марс красный, потому что он покрыт оксидом железа, который по сути представляет собой ржавчину. Это также главный кандидат на то, чтобы стать следующим местом, где будут жить люди.
— Что ты хочешь сказать? — Я смотрю на него со вздохом.
— Я хочу сказать, — он делает глоток из своего напитка, — что если что-то не работает должным образом или заржавело — как твое сердце, — это не значит, что оно не может выжить.
— Все еще не понимаю, — лгу я.
— Пойдем, деревенщина. Ты увернулась от пули. Можешь ли ты представить себе, что узнаешь все это, когда тебе сорок пять, после того, как ты отдала Полу все свои лучшие годы, плюс два незапланированных кесарева сечения, обвисшую грудь и разрушенную бродвейскую мечту, чтобы показать это?
На эту непристойную шутку я отвечаю рычанием.
Я закрываю лицо руками. Мой стакан опрокидывается, проливаясь на пол. Стекло разбивается. У меня нет сил даже пробормотать извинения. По крайней мере, до сих пор я могла сказать себе, что Пол выпустил пар с Грейс, после всего напряжения, которое нарастало в нашем браке. Теперь даже это слабое оправдание исчезло. То, что у него было с ней, не было грязным и соленым. Они были влюблены. Влюблены. Просто терпели наше с Арсеном существование.
— Виннфред. — Голос Арсена стал резким. Он встает. Я не поднимаю головы, чтобы посмотреть на него. — Прекрати это прямо сейчас. Ты, должно быть, догадывалась. Люди не завязывают многомесячные романы, если они не заботятся друг о друге.
— Я сломалась не поэтому. — Я использую рукав моего черного свитера, чтобы протереть нос. Меня даже не волнует, что я сопливый, уродливый беспорядок. На моей периферии материализуется комок чистых салфеток, и я хватаю его, вытирая им свой нос без особой благодарности. И все же, без слез. Без слез. Без слез.
— Тогда почему ты такая? — Голос у него терпеливый, но совсем не эмоциональный.
— Потому что я не могу его винить. — Я смотрю на Арсена, его черные, как смоль, глаза, жесткий подбородок и невозмутимое выражение. — Я не сделала всего того, что, как он думал, он получит, когда женится на мне. Я не та женщина, которую ты видел в Италии. Я не вся сладость, теплота и персиковые пирожные. Я не… Я даже не знаю, как приготовить персиковый пирог!
Я вскидываю руки в воздух, затем прячу в них лицо.
— Я не был готов к такому признанию, — саркастически растягивает он. — Должен ли я обратиться к федералам? Может Интерпол? Это слишком большой секрет, чтобы оставаться в этих стенах.
— Будь серьезен на секунду. Говорю тебе, я огромное разочарование.
— Я серьезно, — бесцветным голосом говорит Арсен. — Ты сложный человек, а не акция, на которую он поставил. Если он думал, что сделал верную ставку, то он идиот. Не ты.
— Просто остановись! — Я вскакиваю со своего места. Стекло хрустит под моим ботинком. — Не защищай меня. Я не та маленькая южная девочка, в которую влюбился Пол. Я та сука, которая пыталась устроиться на работу в Калипсо Холл — и преуспела — чтобы она могла приблизиться к тебе! — Теперь, когда признание вырвали у меня изо рта, я не могу остановиться. — Я хотела встретиться с тобой, Арсен, потому что знала, что ты человек со знаниями и способный пролить свет на то, что произошло между Грейс и Полом. Мне нужны были твои знания, твоя информация, твои средства. Хотела использовать тебя, чтобы приблизиться к истине. Я знала, что это место принадлежит тебе. Все это было преднамеренно. Я хотела, чтобы ты думал, что это была твоя идея обменяться нотами. Но я взялась за эту работу только потому, что мне нужно было взять этот файл в свои руки. — Я указываю на папку из манилы. — Я манипулятивная, слабая, отвратительная женщина, и я хотела использовать тебя. Я эгоистка, как ты и сказал!
Вместо того, чтобы выглядеть ошеломленным, обиженным, раздраженным, удивленным — чем угодно, — он улыбается своей кривобокой мирской ухмылкой, от которой я схожу с ума больше, чем опрысканный таракан.
— О, это замечательная новость, деревенщина! Выпей. — Он протягивает мне свой бокал с бренди. Выпиваю половину за один раз.
— Единственная причина, по которой я позволил тебе сохранить свою работу, — это то, что я хотел, чтобы мы обменялись нотами, — продолжает он. — А я всегда знал, что ты эгоистка. Ты человек. Это в ДНК. Я просто хотел, чтобы ты признала это, чтобы ты могла начать спрашивать о чем-то сама.
— Вот и я о том же. — С досадой я пихаю бокал обратно в его руку. — Мы оба плачевные существа.
— Я предпочитаю находчивых. И мне жаль, что я нарушил это для тебя, но ты и вполовину не так хитра и испорчена, как ты думаешь. То, что ты устроилась на работу в Калипсо Холл, не повредило абсолютно никому. Грейс была в миллион раз более проницательной и бессердечной, и, как ты можешь судить, Полу это было безразлично. В любом случае, если тебе нужно это услышать — ты все еще самый хороший человек, которого я встречал за всю свою жизнь. Пожалуйста, не благодари меня — я не считаю это комплиментом. — Он поднимает руку и качает головой, как будто я потеряла надежду. — И я все еще думаю, что ты слишком хороша для Пола.
Не могу поверить, что это почти закончилось. Что скоро он придет ко мне, проберется в кабинет Пола и найдет то, что искал (или нет), и мы больше никогда не увидимся.
— Полу нравилось, что я была хорошей. — Я скрещиваю руки на груди.
— Пол никогда не понимал тебя, — прямо говорит Арсен, которого совершенно не смущает мысль расстроить меня еще больше. — Он думал о тебе как о стереотипной южной красавице. Ты была символом статуса, сродни итальянской машине, красивому костюму. В ту минуту, когда ты отставала от его идеи «Маленький домик в прерии», он терял интерес и двигался дальше. Но к тому времени у тебя на пальце было кольцо, и он решил, почему бы не сделать ребенка от тебя и не найти свою настоящую любовь? Сомневаюсь, что он думал, что ты когда-нибудь его поймаешь.
Это звучит слишком близко к сердцу и объясняет слишком много вещей, которые я не могла понять в своих отношениях, когда Пол был жив.
Глубоко вздохнув, я беру себя в руки.
— Спасибо, что поделился со мной своим незапрошенным мнением. Думаю, теперь я поеду домой. Мы можем организовать для тебя приезд в…
— Останься. — Это приказ, а не просьба, и, прежде чем я успеваю это осознать, он тащит меня в свою гостиную и усаживает на свой диван. Я подчиняюсь, ошеломленная. Он засовывает свою рюмку между моими пальцами и говорит, что скоро вернется. Краем глаза я вижу, как он убирает беспорядок, который я оставила после себя. Все разбитое стекло. Я потягиваю бренди. Оно плавно скатывается по моему горлу. Через несколько мгновений ко мне присоединяется Арсен со своей рюмкой.
— Думаешь, мы когда-нибудь это сделаем? — спрашиваю я его, но смотрю на дно своего стакана.
— Что? — Он спрашивает.
— Захватим Марс.
Он ухмыляется, понимая, что я не хочу знать о планете — я хочу знать о своем сердце.
— Я думаю, что, возможно, в какой-то момент на Марсе была какая-то жизнь. Во всяком случае, сейчас слишком холодно, слишком пыльно и слишком сухо, чтобы быть гостеприимным. Но это может измениться. Я вижу, как мы вкладываем средства в создание искусственных сред обитания и становимся марсианами, если действительно приложим к этому усилия, если действительно постараемся. — Его глаза впились в мои, напряженные и настойчивые. Когда я ничего не говорю, он пожимает плечами. — Я имею в виду… не нам. Человечество в целом. Это займет некоторое время.
Я киваю, прячась в тишине на несколько минут.
— Скажи мне, что у тебя в голове, — говорит он.
Я сглатываю, прежде чем говорить.
— Я просто думаю, что это настолько символично, что то, что свело нас вместе, тебя и меня, было игрой, в которой все про безответную любовь. Потому что это то, что мы оба переживаем. Вспомни, как все начинается. За Ниной ухаживает Константин, который влюблен в Машу, которая, в свою очередь, тоже является объектом внимания Медведенко. Никто не получает того, чего хочет. У всех личная жизнь не сложилась. Все несчастны.
— Правильная, жизнь — грязное дело. Жизнь — это урок выносливости. — Арсен кивает. — А стойкость — это урок смирения. Проблема человечества в том, что все хотят простой, комфортной жизни. Но это такое ужасное существование. Как ты мог бы когда-либо ценить хорошие моменты, если ты не выдержал плохие?
— И еще, — продолжает Арсен, наблюдая, как я допиваю остатки напитка. — Ты постоянно забываешь одно — Нина выжила. Она нашла свой путь. Она терпела.
— Как ты думаешь, ты когда-нибудь отойдешь от Грейс? — Я ставлю свою пустую рюмку на журнальный столик. Я уже изрядно опьянела, выпив на голодный желудок.
— Нет. — Арсен быстро наполняет мой стакан бренди. Мое сердце падает, и я понимаю, что это признание действительно ранит мои чувства. — Я не делал никаких заявлений о безбрачии. И ни одна часть меня не хочет продолжать тосковать по ней. Но я практичный человек, и, говоря о практичности, я не думаю, что какая-либо женщина может с ней сравниться.
Я выпиваю еще немного, чтобы стряхнуть с себя тревожное чувство, сопровождающее осознание того, что Арсен никогда не будет искать любовь.
— Может быть, мне стоит вернуться в Малберри-Крик.
— И что потом? — Он смотрит на меня насмешливо, на его лице уже готова насмешливая улыбка. — Доить коров?
— Во-первых, у нас даже коров нет. — Я прикалываю его взглядом. — У меня будет моя семья, мои друзья, мой круг. У меня будет… Рис.