— Боже, ты все еще любишь его. Это жалко. — Слова ползут по моей спине сзади, как когти.
— Горшок, познакомься с чайником, — бормочу я.
У него вырывается смешок.
— О, Виннфред.
Что? Я хочу наброситься на него. Чего мне не хватает? Чем мы отличаемся? Но это не имеет значения, и это не приблизит меня к внутреннему миру.
Я поворачиваю ключ и толкаю дверь.
Офис Пола — это видение обыденности. Файлы аккуратно сложены на его столе. Ряд из трех экранов, украшенных стикерами Post-it. Картотечные шкафы, наши запыленные фотографии на его столе и мячик для снятия стресса. Ничего не выделяется. Ничто не вызывает скандала. Измены. Обмана.
Арсен быстро отходит в сторону комнаты.
— Я возьму картотечные шкафы, а ты проверь ящики его стола.
Он вытаскивает из них каждую папку, затем каждый ящик для папок, переворачивает их вверх дном и похлопывает по ним со всех сторон, чтобы увидеть, что внутри ничего не спрятано.
— Будь осторожен. Нет нужды уничтожать его вещи, — выдавливаю я.
— Деревенщина, — отвечает он, уже сидя на полу с закатанными до локтей рукавами. — Ты должна перестать быть верной людям, которые не были верны тебе. Это не благородная черта. На самом деле, это немного сбивает с толку.
— Дело не в Поле. — Я засовываю руки в ящики, роясь в заметках, ручках, калькуляторе и маркерах. — Дело в твоей жажде отвлечься.
— По крайней мере, я чего-то хочу. — Его слова врезались прямо в меня. — Когда ты закончишь с ящиками, включи этот компьютер и дай мне знать, если он потребует код входа, хорошо?
Следующий час мы работаем молча. ПК не требует кода. В то же время мы не находим на нем ничего интересного. Картотечные шкафы тоже оказываются неряшливыми. Мы просматриваем письма, открываем фотографии, переворачиваем ковры, ищем тайники, где Пол мог хранить что-то секретное, но разочарования следуют одно за другим. В офисе нет ничего, что могло бы навести на мысль о том, что Пол когда-либо был кем-то большим, чем скучный женатый менеджер хедж-фонда.
В какой-то момент я начинаю чувствовать себя глупо и даже — как ни странно — злюсь на Пола. Я создала этот офис как святой Грааль всех секретов, а из него ничего не выходит. Я чувствую, что разочаровываю Арсена.
Почему меня волнует разочарование этого человека, я не понимаю, но это так.
Проходит еще час. Мы перепроверяем все, что рассматривали ранее. Наши нервы на пределе, и тишина наваливается на нас мертвым грузом. Ни один камень не остается неперевернутым. Но мы больше не дружим, не горячимся друг к другу и даже не слишком цивилизованны. Напряжение повсюду, оно обвивается вокруг наших конечностей, словно плющ.
— Остановись. — Голос Арсена разрезает тишину. Это неожиданно и заставляет меня задыхаться, когда я просматриваю еще один файл клиента Пола. — Мы с тобой оба знаем, что ничего здесь не найдем. Это пустая трата времени.
— Этого не может быть. — Я прижимаю файл ближе к груди. — Пол был так напряжен из-за своего офиса. Такой скрытный…
— Это потому, что у него здесь конфиденциальная информация о компаниях стоимостью в миллиарды долларов. Не потому, что он держал трусики Грейс под принтером. — Он встает с пола. Тонкая пленка пота покрывает его лоб. — Мы приложили все усилия.
И это все? Он не может уйти! Не так. Не так скоро.
Я иду за ним из комнаты, удрученная.
— Ну ты знаешь. Уже поздно, а я тебе даже поесть не предложила, не говоря уже о выпивке…
Он закатывает рукава на мускулистых предплечьях.
— Не беспокойся об этом. У меня есть остатки в холодильнике.
Тем не менее, я плетусь за ним. Из коридора в гостиную и к двери. В моей груди вспыхивает паника. Арсен может быть черствым, холодным и полным яда до краев, но последние несколько недель он был другом. Своего рода соратник.
— Хорошей жизни, деревенщина. — Он резко распахивает дверь.
— Стой!
Я понимаю, что этот пронзительный чужой голос исходил от меня.
Он действительно останавливается, все еще спиной ко мне. Он не двигается, ожидая, когда упадет другой ботинок. Мне нужно что-то сказать. Что угодно, Винни. Наконец, я нахожу свой голос.
— Есть еще кое-что, что я хочу, чтобы ты увидел. Альбомы… вроде того. Может быть, я что-то упустила.
Арсен поворачивается ко мне лицом. Выражение его лица совершенно нечитаемо.
— Я знаю, что это тяжело. К тому, что мы прощаемся, прилагается определенный уровень принятия. Мы узнали все, что можно было найти, и ничего хорошего. После того, как я уйду отсюда сегодня вечером, мы, вероятно, больше не увидимся. И твоя последняя связь с Полом исчезнет. Я понимаю. — Но он вообще не понимает. Мое горе по Полу не зависит от моих отношений с ним. Для меня Арсен стал самим собой. Не просто средство для достижения цели. — Но лучше заклеить пластырем.
— Мы можем наложить пластырь завтра, — слышу я от себя, хотя ничто в моем мозгу не разрешает этим словам покинуть мой рот. — Сегодня мы можем отомстить за то, что они сделали с нами. Пройти полный круг.
— Как?
Я облизываю губы, глядя себе под ноги.
— Мы можем заняться сексом.
Один только его взгляд вызывает у меня хлыст. Я могу сказать, что он думает, что это ужасная идея.
— Ты пьяна? — Он сужает глаза.
Я фыркаю.
— Только не говори мне, что ты об этом не думал.
— Нет, — протягивает он. Затем, на случай, если он не ясно выразился: — Я имею в виду, да, конечно, я думал об этом, но это ужасная идея. Даже для тебя, деревенщина.
Хотя, говоря это, он также закрывает за собой дверь, чтобы дать нам некоторую степень конфиденциальности.
— Почему нет? Ты был тем, кто не мог перестать целовать меня…
— Проблема не в привлекательности. — Он делает шаг вперед и убирает прядь волос с моего лица. — Проблема в том, что это все усложнит, всплывут проблемы, и очень может быть, что твое маленькое кровоточащее сердце перепутает секс с чувствами. К тому же, остается еще маленький вопрос о том, что я технически являюсь твоим боссом.
— Ненадолго, — указываю я. — Ты хочешь продать Калипсо Холл. И не будь так уверен, что ты мне волшебным образом понравишься только потому, что мы спим вместе. — Я лгу нагло. — Кроме того, подумай о мести…
— Месть — это примитивное, обреченное на провал понятие. Я не буду делать или не делать вещи, основываясь на том, что Грейс подумала бы о них.
Черт бы побрал его и логику. Я могу сказать, что он принял решение. Он отстраняется.