Мама, папа, Лиззи, Джорджи, Риз и мои друзья приходят, чтобы выразить свою поддержку. Мои ученики справляются с каждой частью пьесы, и надежда рождается у меня внизу живота.
Конечно, это не то, о чем я мечтала в детстве. Запах протертого пола сцены, яркий свет в моих глазах, ожидающие взгляды — это то, ради чего я живу, но режиссура достаточно близка к игре. И с детьми работать интересно. Я не жалею, что приняла предложение о работе в моей старой средней школе, чтобы возглавить театральный кружок.
Не тогда, когда Уитни, играющая Джульетту, произносит на сцене свой последний монолог, а я, завороженная, повторяю слова, мои губы беззвучно повторяют ее слова.
Не тогда, когда Джарретт, играющий Ромео, выпивает яд, и слезы чуть ли не текут по моим щекам.
Не тогда, когда публика аплодирует детям стоя.
Когда шторы падают.
Когда я думаю об одном человеке, который живет далеко отсюда, и тот факт, что он одержим Марсом почти так же сильно, как я одержима «Космической странностью» Боуи, разве это не совпадение?
Нет. Я совсем не жалею, что согласилась на эту работу. Потому что даже если на Марсе есть жизнь… в Нью-Йорке для меня ее нет.
Через две недели после «Ромео и Джульетты» я уступаю просьбам Риса, и мы встречаемся. На этот раз это свидание. Рис стучит в мою дверь с букетом цветов в руке. Я гляжу на него из своей спальни, а Джорджи прислоняется бедром к входной двери и прихлебывает чай со льдом.
— Отца сегодня нет дома, так что считай меня назначенным обеспокоенным родителем. Каковы твои намерения в отношении нашей Винни, Рис Хартнетт?
— Отобедать с ней, поцеловать ее и, в конце концов, жениться на ней, — отвечает он, не теряя ни секунды.
Джорджи запрокидывает голову и смеется.
— Боже мой, Рис. Все еще сырный, как курица с пармезаном.
Я выхожу из спальни. Забавно, я не чувствую обычных бабочек, которые сопровождают свидание. Я списываю это на то, что Рис есть Рис. Мой Рис. Моя страховочная сетка. Не все должно быть наэлектризованным и захватывающим. Отношения также могут быть стабильными и комфортными. Нет, я не собираюсь произносить это слово. Даже не в мыслях.
Я беру розы в руки.
— Спасибо за это.
— Ну, я купил их для твоей мамы, но так как я вижу, что твоих родителей здесь нет… — Он подмигивает. — Я просто обязан подарить их самой красивой женщине в Теннесси.
Мы садимся в его машину и едем на юг, в Нэшвилл. Я не спрашиваю, куда мы идем. Я предполагаю, что это итальянский ресторан под названием Белла, где у нас было наше первое свидание.
Оказывается, я не ошибаюсь. Через час мы уже в Белле, и даже сидим за одним столом.
Когда подходит официантка, чтобы принять наш заказ, мы с Рисом смотрим друг на друга поверх меню и заговорщицки улыбаемся.
— Я буду фрикадельки, — говорю я.
— Кальцоне для меня и лучшее вино в меню. — Рис возвращает ей наше меню. Мы оба заказали именно то, что заказывали в первый раз, когда были здесь, за исключением вина. И время после этого.
— Раньше мы приходили сюда каждую годовщину и заказывали одно и то же, помнишь? — Рис обращает внимание на меня, делая глоток вина.
Я киваю.
— Это стало для нас такой вещью, что я почти суеверно относилась к этому. Даже когда я хотела заказать что-то другое из меню, это казалось неправильным. Потому что то, что у нас было, работало так хорошо.
Я сейчас говорю не только об итальянской кухне.
Рис тянется через стол и берет мою ладонь в свою поверх скатерти в красно-белую клетку.
— Мне нравится, как работает это место. Мне нравится, что меню, скатерть, персонал не меняются, и мы тоже.
Я изменилась, я думаю. Я сильно изменилась. Это проблема.
— И просто подумай. — Рис оглядывается вокруг себя, на кирпичные стены, на освещенные свечами столы, на гигантские подносы с пиццей, расставленные на столах. — Мы можем приехать сюда на следующую годовщину, скажем, после помолвки. А потом еще раз, когда ты беременна. Год за годом. Ребенок за ребенком. Мы будем приводить сюда своих детей. Наших… наших внуков! — Его глаза оживленно загораются. — Это может быть нашим делом. Традицией. Вот почему я привел тебя сюда. — Он смотрит на меня такими свирепыми глазами, такими полными надежды, что мне хочется плакать. — Чтобы напомнить тебе, что то, что у нас было, было хорошим, настоящим и стоило того. Мы все еще можем вернуть все, если ты готова попробовать.
Вместо головокружения я чувствую только страх. Я делала это раньше. Я видела этот фильм. И я начинаю подозревать, что разрыв с Рисом был чем-то большим, чем моя Джульярдская мечта.
— Не знаю, — тихо признаюсь я. Моя рука выскальзывает из-под его, как раз в тот момент, когда официантка подходит, чтобы наполнить наши бокалы. Я сжимаю руки между моих бедер, глядя вниз. Когда она уходит, я продолжаю. — Часть меня хотела дать нам второй шанс после смерти Пола. Я думаю, в каком-то смысле ты всегда олицетворял для меня качества, которыми должен обладать хороший мужчина. Я знаю, что ты никогда не изменишь мне, никогда не солжешь мне, никогда не поставишь себя выше кого-либо. И эти вещи по-прежнему верны… — Я делаю глубокий вдох. — Но, Рис, ты ошибаешься. Мы изменились. Я почувствовала вкус большого города, и теперь я зависима. Я пошла за своей мечтой… а ты пошел за своей.
Я оглядываюсь вокруг, понимая, что Рис никогда не хотел той жизни, которую я себе желала. Он всегда был счастлив здесь. А почему бы ему не быть?
— И эти наши жизни. — Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него, и его выражение заставляет мое сердце разрываться. Он знает, что грядет, и готовится к этому. Каждый мускул на его лице напряжен. — Им не суждено быть вместе. Я понимаю это сейчас, в этом ресторане. Я не хочу знать, где я буду в следующем году. Или через пять лет. Или через десятилетие. Я хочу идти туда, куда меня ведет моя работа. Я хочу, чтобы жизнь меня удивляла. Возможно, это не самая рациональная вещь в мире… но это то, чего я хочу.
Он сглатывает, собираясь что-то сказать, когда официантка снова прерывает нас, на этот раз принося наши блюда. Я смотрю на свои фрикадельки и думаю только о том, что надо было заказать пиццу. И этим все сказано. С Рисом что-то не так. Возможно, это было не так уже давно, еще до того, как я уехала из Малберри-Крик.
То, что мужчина идеален, не означает, что он идеален для тебя.
Рис переворачивает свою тарелку по-разному, переставляя ее на столе, пока откашливается.
— Могу я быть с тобой откровенен?
— Всегда.
— У меня было предчувствие. — Он отламывает край кальцоне, где находится корочка хлеба, и засовывает его в рот. Я знаю, что это не схема "ты не можешь расстаться со мной, потому что я расстаюсь с тобой", потому что это не в стиле Риса. — Сначала, когда ты вернулась, я был взволнован. Я думал — или, может быть, надеялся? — что актерская ошибка — это всего лишь фаза. Что ты вырастешь и поймешь, что твое место в мире здесь. Но несмотря на то, что ты совершила здесь несколько потрясающих исцелений, не буду врать, ты не выглядишь счастливой. А я видел тебя счастливой. Чего-то не хватает, и это что-то — не Пол. Я знаю, потому что я видел видео с тобой на YouTube, когда ты выступала в "Чайке". На той сцене ты выглядела живой. Сейчас ты выглядишь менее живой. И правда в том, что… — Он грустно улыбается. — Я заслуживаю большего, чем несчастная, недоделанная девушка, которая всегда задается вопросом, что могло бы быть. А ты заслуживаешь большего, чем соглашаться на работу, которую ты не хотела в первую очередь.
Как магниты, мы оба встаем со своих мест, отталкиваемся от стола и обнимаемся. Мое лицо утопает в его плече. Я хнычу, и впервые за год чувствую, что вот-вот расплачусь. Я не знаю, что опустошает меня больше. Тот факт, что Рис — не мой единственный, или тот факт, что я знаю, кто это.
Человек, который никогда не будет иметь меня.
Загадка, который любит только свою мертвую невесту.
На следующий день после свидания с Рисом я просыпаюсь в пустом доме. Пока Джорджи на работе, а мои родители уехали на выходные на свадьбу, я решаю привести дом в порядок. После этого я навещаю миссис Э., пожилую соседку. Я пообещала, что отвезу ее в центр города на собрание книжного клуба. Мы останавливаемся заранее, чтобы насладиться пирогом с лаймом и чаем и наверстать упущенное.
Когда я останавливаю машину родителей перед своим крыльцом, передо мной оживает странное видение. Мужчина стоит перед моей дверью, его силуэт высокий, внушительный и темный — настолько темный, что я чувствую, как вокруг него падает температура — и держит букет цветов. Я глушу двигатель и сажусь назад, глядя на невероятное зрелище перед собой.
Я не вижу его лица, потому что он стоит ко мне спиной, но я вижу цветы, и это не романтические красные розы, которые принес Рис вчера. Нет. Они великолепны, красочны и удивительны. Красные георгины, лиловые орхидеи, розовые тюльпаны и желтые газани, бледная сирень, оранжевые бархатцы и красивые маргаритки. Он богатый и ослепительный, гигантский и грязный. Такой грязный. У меня перехватывает дыхание, как и у человека, который его держит.
Мой пульс под кожей учащается, а желудок сжимается. Я делаю вдох, кислород достигает нижней части легких. Я толкаю водительскую дверь и иду к нему, вверх по лестнице на переднее крыльцо. Он оборачивается, когда видит меня сквозь отражение в стеклянной двери, его лицо ничего не выдает.