Как же это унизительно! Пальцы дрожат, когда ставлю кривую роспись на протоколе.
Вроде бы все правильно.
Не хочу читать. Нет сил. Исчезнуть бы из этой крохотной комнаты, раствориться в воздухе. Но чудес не бывает.
Эти бетонные стены, пустота и равнодушный ко всем следователь теперь часть моей реальности.
— Ждите звонка, — бросает мне, забирая листок.
Поднимаюсь на негнущиеся ноги и бреду к выходу. Пусть в голове полная каша, но ничего хорошего из моей затеи не выйдет. Я успела пожалеть, едва попала в больницу, где зафиксировали побои.
Нужно было сбежать! Но по пятам следовал Арс, подбадривая и уговаривая, что так правильно.
Да я и сама это знала! Больше всего на свете мечтала засадить выродков за решетку, но где они и где я?
Последние надежды рухнули, едва только следователь услышал фамилии нападавших.
Нет, мужчина не попытался меня отговорить. Он был вежлив, но во взгляде я успела заметить жалость. Так смотрят на неразумного ребенка, который затеял спор со взрослыми.
Но дело уже сделано. Поздно сдавать назад.
— Как все прошло? — поднимается навстречу Арс.
Все это время он ждал меня в коридоре.
Сил ответить нет. Я вяло жму плечами и бреду… не знаю… куда-то вперед.
— Нам в ту сторону, — мягко подталкивает меня Арс.
Да куда угодно. Только бы скорее добраться до кровати.
— Позвони родителям, — не унимается мужчинам. — Или, может, тебя домой отвезти?
На короткое мгновение в его голосе мерещится надежда. Я бы с радостью за нее уцепилась, наврав с три короба о семейной идиллии, но явиться сейчас в квартиру — это подписать себе смертный приговор.
— Один из тех ублюдков — мой сводный брат, — отвечаю едва слышно. — Он просто раньше ушел.
Арс даже останавливается. Смотрит на меня шокировано, а потом, перехватив под локоть, буквально волоком тащит на выход. Не сопротивляюсь. Да и не могла бы. Он огромный и сильный, как бык. Я ему в грудную клетку макушкой упираюсь, а чтобы поговорить, голову задирать приходится. А еще Арс зол. Настолько, что мне даже немножко страшно.
— Ты совсем двинулась?! — шипит, как только мы оказываемся в машине.
Трясу головой — до сих пор в ушах звон от хлопка двери.
— Он ничего не делал… Ушел ведь.
— Бл*дь! Он соучастник! И срать прокурору, уходил он или нет! Это статья, понимаешь?! Преступное бездействие! Почему ты язык в задницу засунула, когда мы обговаривали, что в заяве писать?!
Молчу. И язык не то что в заднице, а гораздо глубже.
Трусливо — согласна. Мне нужно было сдать урода с потрохами. А я не смогла. И уже жалею об этом.
Арс смотрит на меня, как на врага народа. Широкая грудь ходуном, аж майка трещит, на скулах желваки, темно-русые волосы взъерошены, а глаза… Кажется, меня в этой машине и похоронят.
По щеке скатывается слеза. Опять хочется реветь. И трясет, несмотря на плотную безразмерную куртку на плечах. Она пахнет Арсом.
Мужчина шумно выдыхает и отворачивается.
— Дура, — резюмирует коротко.
Я не спорю. Негнущимися пальцами пытаюсь пристегнуть ремень.
На этот раз мне никто не помогает.
Машина тихонько урчит и трогается с места. Арс уверенно выезжает на трассу и встраивается в поток машин. Движения четкие, профессиональные.
— Его отследят по камерам, — подает голос после продолжительного молчания. — Если они, конечно, не окажутся вдруг испорченными.
— И что мне делать?
— Да ты уже все сделала.
Опять замолкаем.
Чувствую себя еще хуже, чем было до. Арс вообще не обязан со мной нянчиться. И, если подумать, он прав, но…
— Мне показалось, — сглатываю сухой ком и плотнее кутаюсь в куртку Арса, — показалось, что если его не впутывать, то…
— Он тебя в покое оставит? Благодарен будет?
Издевается. Но имеет право.
— Да. Этих двух, — неопределенно киваю головой, — их все равно не посадят. Слишком богатые. Ты сам говорил.
— Я говорил другое.
— Но все равно понимаешь: у кого деньги, тот и прав…
Не вижу, но чувствую — мои слова попали в точку.
— …Может, они и отстанут, а с братом мне еще ни раз пересекаться придется. Папа с вахты приедет, нужно дома показаться.
— Сколько вахта?
— Два месяца.
Арс забористо ругается. Наверное, мне стоит прикрыть уши, но сил нет. Как в кокон, я заворачиваюсь в его куртку и утыкаюсь носом в воротник.
Терпкий, с легкими морскими нотками запах действует успокаивающе. Так вкусно… Изо всех сил стараюсь сосредоточиться на примитивных вещах: крепкий аромат мужчины, пейзаж за окнами, тихая музыка, звучащая фоном. Эти группы я знаю. И кое-какие очень люблю.
Постепенно успокаиваюсь.
Перестаю дрожать, и усталость накатывает сплошной тягуче-топкой волной. Уже не стараюсь скрыть зевоту.
Мне нужно поспать.
Хоть немного, пять минуточек всего.
***
Арс
Мелочь заснула. Завернулась в мою куртку по самые уши, носик запрятала и вырубилась.
Еще бы… После такого напряга словить отходняк — дело плевое. Но как же паршиво, что в этом деле появился третий участник!
Репутация Леси должна быть кристально чистой, а тут на первом же этапе косяк всплыл. Это ведь все вывернуть в нужную сторону легче легкого. Смолчала не потому что испугалась, а с умыслом. Братец-то сводный, может, они в прошлом спали — кто проверит? А мажоры заставят этого придурка наплести всякое.
Стискиваю руль так, что оплетка жалобно скрипит.
Поганое предчувствие.
Мелкой нервы трепать начнут — выдержит ли? За свою шкуру не страшно — я всякого дерьма повидал, а вот Леся сломаться может.
Почти наверняка сломается.
В ход пойдут и угрозы, и попытки подкупа. Единственное, что хоть немного греет душу, — публичным личностям скандалы не нужны.
И папаша вполне может взять сыночка за ухо и отправить куда-нибудь учиться или работать, пока все не уляжется.
Лениво размышляю над вариантами развития событий, попутно обдумываю, как бы отбрехаться от шефа — он меня сегодня на вилы поднимет, по любому. А мелочь спит себе, только посапывает.
Во сне ее личико кажется совсем юным.
«Мне двадцать один! — звучит в ушах возмущенный голосок. — А вот в вашем возрасте пора бы о вечном подумать!»
Хмыкаю.
Да, отшила меня девочка виртуозно. Вот уж не думал, что в тридцать шесть себя старым почувствую.
Перехватываю руль крепче и нервно ерошу волосы.
Глупости думаю. Лучше побеспокоиться о своей шкуре — шеф меня завтра с потрохами сожрет.
Но раздражение по этому поводу внезапно отсутствует. Если бы я не вломился в ту сраную вип-кабинку, то…
— Бл*дь, — ругаюсь шепотом.
Насилие над женщиной меня всегда триггерило. В нашем подъезде женщина жила. Молодая еще совсем. Парочка отморозков ее с ночной смены подловила. Бедняга от них еле вырвалась. А потом, когда вышла из больницы, повесилась. Я хоть и мелкий был, но помню толпу соседей, когда дверь вскрывали. И вытянутое безвольное тело под простыней.
Ублюдков потом нашли, а хрена ли толку? Отсидели и где-то гуляют уже. А та, которой бы жить и детей воспитывать, в могиле.
Леся ворочается, морщит аккуратный носик.
Снится ей что-то.
Пусть поспит. Один раз она меня из машины волокла, теперь моя очередь. Вот только где бы ей постелить?
А, к черту. В этот раз поспит в моей спальне. Я как-нибудь на диване. Он для меня короткий, зараза. Но одну ночь перетерплю.
Вернее, огрызок ночи. К полудню меня ждет шеф. И хорошо, если без дробовика.
***
М-м-м, какой обалденный запах.
Глубоко вдыхаю морской бриз с терпко-острыми нотками кедра и капелькой амбры — что может быть вкуснее? Наверное, так пахнет рай…
Хочется тереться об эту вкусность, словно гулящая кошка. Кажется, я даже мурчу… О-о-о, тут еще и нотки кофе?! Между ног сладко тянет.
Желание — давно забытое, но по-прежнему яркое — вспыхивает внизу живота, заставляя ерзать и стискивать бедра.
— Уже проснулась? — грохочет сверху.
Вскрикиваю и шарахаюсь в сторону.
— О-о-ой, — стону, пытаясь разлепить веки.
Где я? Что… что это за место? Знакомое такое…
Усиленно тру глаза.
Да это же спальня! И не какая-нибудь, а где я однажды нашла красные стринги! А вот и их владелец… Взгляд скользнул по ногам в штанах цвета хаки и обтянутому черной майкой торсу.
Нервно сглатываю.
Какой же Арс все-таки… мощный. Фигура просто как у танка — рельефная, тяжелая. С такими руками только в спецназ — лом в узел завязывать и бутылки о голову бить.
— Эй, ты как, нормально? — приводит в сознание недовольный голос, аж внутри все резонирует.
— Д-да… — выдыхаю, силясь отлепить взгляд от мощной шеи. — А ты… вы… куда?
— На работу, — морщится Арс. — И прекращай выкать. Вроде как не чужие, — ухмыляется криво и добавляет с ехидно так: — соседка.
До боли в пальцах цепляюсь за простынь.
— А…
Но меня беспардонно перебивают:
— Вернусь к обеду. За периметр ни ногой.
И уходит.
А я еще несколько секунд таращусь в дверной проем, за углом которого скрылась мощная фигура. В голове почему-то семафорит фраза, которую я иногда слышала от бабушки:
«Хорош, стервец».
Кутаюсь в тонкое одеяло и с силой тру лицо.
А ведь действительно — хорош. Ходячий секс, не меньше… Весь такой мужественный. Без всякой слащавой ванили. Так, стоп. Прикусываю губу до боли, пытаясь отогнать сиропный морок.
Мне сейчас надо думать о заявлении и последствиях, которые меня ждут.
А что они будут, даже не сомневаюсь.
Внутри опять тянет стылым холодком, начинает потряхивать. Отец Виктора — очень влиятельный человек. Я вообще не понимаю, как его сыночка познакомился с моим сводным братом. Где они могли пересечься?
Хотя теперь какая разница?
Меня могут просто убрать. Нет человека — нет проблем.
Поднимаюсь на ноги и бреду в ванную. Но душ не помогает прийти в себя, а горячий чай не может растопить панику, ледяным комом тянущую под ребрами.
Как ненормальная, я поглядываю на телефон, но там ничего. Никаких звонков или смс, никто не ломится в калитку.
Понимаю, что времени прошло еще слишком мало. Дело просто не успело закрутиться, но от этого не легче.
Чтобы хоть как-то себя успокоить, лезу в холодильник. Но не для того, чтобы поесть.
Готовить мне нравится, это дело привычное. Вот и займусь лучше домашними делами. Иначе истерика обеспечена.
Но пальцы предательски дрожат, а взгляд магнитит в сторону мобильника.
Господи, только бы Арс не бросил меня теперь.
Пропаду же!
***
Арс
— Я тебя урою, Север! Своими руками урою, даже патрон тратить не буду!.. — орет шеф, а я стою навытяжку и молча обтекаю.
— … Простое, бл*дь, задание! Простейшее! Я тебе, сука, навстречу пошел. В положение решил войти. А ты с поста свалил?!
— Виноват, та-ащ…
— Завали пасть!
Мир грохает кулаком по столу так, что штукатурка сыплется. Снова орет, мат через мат, а я зубы стискиваю.
Злость борется с логикой. От желания врезать Миру по чавке кулаки сводит, но не двигаюсь. Виноват, да. Работа прежде всего, но…
— Ее бы порвали, Мирослав, — отвечаю тихо, когда шеф на секунду затыкается. — Живого места не оставили бы. Ты ведь сам мент, знаешь, что случиться могло.
Шеф пыхтит, как чайник. Подскакивает на ноги, сверлит таким взглядом, что в пору надгробие готовить.
— Не надо мне тут на жалость давить! Это не твоя забота — шалав малолетних пасти!
— Она не шалава! — рявкаю неожиданно.
Дебил!
А Мир только этого и ждет. Карие глаза темнеют до черноты.
— Да к тебе только такие и липнут, — бьет по самому больному. — Помнишь, что я насчет твоей Татьяны говорил, а?
Убил бы… Перед глазами красная пелена встает, а память услужливо подкидывает:
«Замуж она за него выскочит. Опомнится не успеешь…»
И ведь прав оказался. Купили мою Танюшу со всеми потрохами.
— И эта такая же, — добивает Мир. — А ты завалил работу!
Так, хватит с меня! Встряхнувшись, шагаю к Миру.
— Хоть сейчас рапорт подам, — рычу, а самого подкидывает от злости. — Давай выставляй счет!
Шеф поджимает губы. Не ожидал. Я тоже. Но и оставить девчонку не мог!
— Счет будет, не переживай, — выдает Мир. — А пока я за тобой дерьмо разгребать буду, отдохнешь пару недель без оплаты. Свободен.
И кивком указывает на дверь.
Деваться некуда — ухожу. Дверью хлопаю от души и останавливаюсь, с неприязнью разглядывая коллег, гревших уши поблизости.
— Кому интересно, могу пересказать по ролям, — рычу, отчаянно желая, чтобы нашелся хоть один самоубийца.
На ринг никто не хочет. Даже Лом, с которым мы часто цапаемся, примолк.
Еще раз смерив мужиков тяжелым взглядом, иду в раздевалку — шмотки забрать.
Пара недель без работы — это хреново. Часть заработка я отправляю сестре. Она не просит, но я знаю, что ей тяжко. Младший у нее с проблемами по здоровью. Много уходит на логопедов и другие занятия.
И пусть мы с Анькой не особенно дружны, но делать вид, что все в порядке, я не собираюсь.
Придется лезть в заначку.
И по-хорошему, адвокат для Мелочи нужен матерый, а это соответствующая цена… Проклятье! Ввязался на свою голову!
— Арс! Погодь…
Меня догоняет Тима. Самый молодой из нас, чертовски сильно похожий на обычного дворового кота. С такой же нахальной мордой и глазами болотного цвета.
Оборачиваюсь.
— Чего тебе? — наблюдаю, как приближается Тима.
Разговаривать сейчас не в настроении, но этот парень худо-бедно нормальный. Не успел еще оскотиниться.
— Думал, Мир тебя порвет, — лыбится Тима. — Но отойдет быстро. У нас через дней десять заказ жирненький. Парочка важных шишек собирается устроить сабантуй.
Ухмыляюсь.
— А я там зачем? Желающих полная контора.
— Сам знаешь зачем, — тянет "кошак". — Грамотный стрелок на вес золота, — и отчаливает.
С силой тру подбородок. Короткая борода приятно колет ладонь, но это не успокаивает. У Мира я на хорошем счету, сам знаю. Но сейчас он зол. Да и я не собираюсь ради бабла задницы лизать.
А может, если бы умел, Таня бы со мной осталась…
Морщусь, как от зубной боли, и распахиваю шкаф. Надо подумать, что делать с Лесей.
Интересно, чем она сейчас занята? Надеюсь, подружкам своим не растрепала… Собравшись, выхожу на улицу и вдыхаю полной грудью.
Опять вляпался.
Ну что за хрень?
Мобильник начинает вибрировать и отвратное настроение становится еще гаже. А вот и сука моя любимая. Танечка… Умеет же выбрать момент.
Мелькает мысль в кои-то веки послать ее к черту, но я все-таки отвечаю.
И слышу уже привычное, но такое болезненное:
— Давай встретимся? Сейчас.