Я покачала головой, мой пульс едва не выпрыгнул из кожи.
Николай замер. Его взгляд переместился с одного из ящиков стола на мой, недоверие коснулось его глаз. В них было знание. Непочтительность и раздражение. Я хотела воссоздать ту сцену в библиотеке, где Робби прижимает Сесилию к полке и целует ее так, будто настал конец света. Потому что для него это так.
Каждый волос на моих руках встал дыбом. Я не хотела блевать на собственные туфли. В то же время казалось, что я собираюсь сделать именно это.
— Мы просто поцелуемся, — уточнила я, изображая зевок. — Никаких других странных вещей, ясно.
— Просто поцелуй?
— Эй, это ты только что сказал мне, что все начинается и заканчивается поцелуем. — Я подняла руки, сдаваясь.
Его губы изогнулись в легкой ухмылке. Мое сердце свободно упало на пол.
— Ари, ты обыскала винный шкаф своего старика? — Ники стер маленькое пространство между нами. Он провел пальцем по раковине моего уха. Дрожь пробежала по мне. — Мы не можем целоваться. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы наши родители убили меня.
— Ты имеешь в виду нас.
— Неа. — Он вынул сигарету из-за уха и пожевал окурок, не останавливая руки и рот. — Под присмотром папы Конрада тебе сойдет с рук практически все. Вина всегда лежит у ног бедняги со смешно звучащим именем. Разве ты не заметила тему во всех классических произведениях, которые мы читали прошлым летом?
— Я никому не скажу. — У меня сдавило горло. Полный камешков. Внезапно отказ обрел вкус, запах, тело. Это было живое, дышащее существо, и жало его кулака обожгло мне щеки. Я даже не могла злиться на Ники. Я была неохотным наблюдателем все время, когда мой отец, моя мать и Руслана бросали угрозы, как стрелы, в воздух, нацеленные на Ники.
Не смей прикасаться к ней.
Сделай шаг назад, сынок.
Николай, а тебе не надо помогать маме с посудой?
— Я знаю; дело не в том, что я тебе не доверяю, — согласился Ники. — Дело в том, что я не доверяю своей удаче. Если они как-нибудь узнают, подключено ли это место к проводам или что-то в этом роде….. Ари, ты знаешь, что я не могу.
Это было нежно, но окончательно. Тема закрыта. И хотя я понимала его, я также злилась на него, потому что он по-прежнему был уравновешен в отношении нас, тогда как я была логична, как грузовая шина, когда дело касалось его. Желчь в моем горле катилась на дюйм вперед ко рту. Но я не была такой девушкой. Я гордилась тем, что была именно такой, какой хотел меня видеть Ники. Я смотрела боевики, играла в мяч и говорила «чувак» по крайней мере пятнадцать раз в день.
— Эй, мы идем купаться или как? — Ники обхватил пальцами маленький хрустальный шар на полке позади меня и сунул его в карман. Он делал это часто, и я никогда не возражала. Может быть, потому, что я знала, что он никогда не возьмет то, что мне дорого. — Я тренировался в бассейне YMCA весь год. Приготовься к тому, что тебя раздавят, девочка с серебряной ложкой.
Острый укус за моими глазами сказал мне, что у меня есть три секунды, может быть, пять, прежде чем слезы начнут капать.
— Чувак. — Я фыркнула. — Кто сейчас под кайфом? Я собираюсь покончить с тобой. Дай мне надеть купальник.
— Встретимся у двери в пять.
Я развернулась и ушла, закрыв за собой дверь спальни, затем полезла за своим купальником в ящик стола, порезав при этом большой палец. Я истекала кровью, но ничего не чувствовала.
Я сосала кровь, глядя в зеркало и тренируя свою лучшую, самую яркую улыбку.
Это был мой первый урок юности.
С разбитым сердцем справлялись осторожно. В закоулках твоей души. Внешне я была сильной. Но внутри — я сломалась.
***
После соревнований по плаванию, в которых Ники действительно меня уничтожил, я избегала его всю первую неделю летних каникул.
Я делала это небрежно. В один день планировала сходить с друзьями в Сакс, в другой пошла в библиотеку. Я даже дошла до того, что присоединилась к маме и ее скучным друзьям на поздний завтрак.
Но Ники по-прежнему приходил каждый день с решительным стоическим выражением лица человека, который хотел, чтобы наша дружба продолжалась. И каждый день я придумывала что-то еще, чтобы сделать. Что-то, что не включало его в мои планы.
Я знала, что наказываю его за то, что он не поцеловал меня, пусть и окольным путем. Руслана заставляла его помогать ей по дому, чтобы занять его. Она давала ему несколько перерывов каждый день, которые он проводил на балконе гостиной, примыкающем к террасе моей спальни. Прыгать между балконами было выполнимо, но рискованно. Стеклянный барьер был слишком высоким, поэтому приходилось перелезать через перила и висеть на краю небоскреба три фута, пока не переберешься на другую сторону.
Однажды в первую неделю, когда Руслана выносила мусор, а я только что вернулась с очередной бессмысленной прогулки, чтобы избежать его, Ники поспешил к стеклянному окну между нами и прижал к нему руки. Я сделала то же самое, мгновенно притянутая к нему, как магнитом.
— Ты наказываешь меня? — спросил он без тени гнева в голосе.
Я недоверчиво рассмеялась.
— И зачем мне это?
— Ты точно знаешь, зачем.
— Вау, Ники. Сильно раздутое эго?
Он бесстрастно изучал меня. Я чувствовала себя самой большой идиоткой в мире. Он попробовал другую тактику.
— Мы до сих пор друзья?
Я бросила на него сочувствующий взгляд, который ненавидела. Так смотрели на меня популярные девушки в школе, когда я говорила что-то занудное или непристойное.
— Это нормально, если я не хочу проводить с тобой все лето, ты же знаешь.
— Полагаю так. — Он так внимательно смотрел на меня, что мне казалось, что он раздевает меня по части моей лжи, по одному пункту за раз. — Но, похоже, ты не хочешь провести со мной ни минуты.
— Хочу. Я поплаваю с тобой завтра. О, подожди. — Я щелкнул пальцами. — Я пообещала папе, что пойду к нему в офис и помогу его секретарям с документами.
— Я проигрываю в подшивке документов? — Его глаза вспыхнули.
— Как угодно, Ники. Это опыт работы. В любом случае, нам обоим следует подумать о том, чтобы найти работу на лето в следующем году. Мы слишком стары для этого.
Он сузил глаза, переводя взгляд с перил на меня. Я покачала головой. Я не хотела, чтобы он умер. Я имею в виду, ладно, может быть, немного, потому что он отверг меня, и это было больно, но я знала, что не выживу, если с ним что-нибудь случится.
— Не пересекай барьер, — предупредила я. У меня было ощущение, что мы говорили о гораздо большем, чем просто перила.
Но он сделал шаг. Вот-вот переступит. Я вздрогнула.
Мать позвала его вернуться. Он улыбнулся.
— Для тебя, Арья, я мог бы.
***