— Я не уверен, что это за терминология, но именно она отправила меня на юридический факультет, когда я даже не мог позволить себе билет на поезд до Бостона.
— Подожди, она выложила шестизначную сумму за твое образование? — Арья протрезвела. — Ты так хорош в постели?
Я издал смех, который просочился в мои кости. Это был первый раз, когда я по-настоящему рассмеялся за многие десятилетия. Мое тело к этому больше не привыкло.
— Во-первых, да, я действительно хорош в постели. Во-вторых, выкинь свой разум из канавы. Миссис Гудински было за пятьдесят, когда я учился в старшей школе. Она была очень одинока. Я был стабильным мальчиком.
— Звучит как хорошо снятый порнофильм.
Я снова толкнул ее плечом, и мы оба рассмеялись.
— У нее были лошади. Дорогие. Но она приезжала к ним только в гости, а не кататься. Ее покойный муж был любителем конного спорта. Она держала лошадей в честь него, но совершенно не интересовалась ими. У нее было слишком много денег, и не на кого было их потратить. Ей нужен был кто-то, кто составил бы ей компанию во время каникул. Кто-то, кто навещал бы ее по выходным. Ну, ты понимаешь. Кто-то, кто заботился бы о ней.
— И этим кем-то был ты? — Арья скептически подняла бровь.
Я бросил на нее обиженный хмурый взгляд.
— Я и мои самые близкие друзья, которых я втянул в это. Вместе мы стали одной большой испорченной семьей.
— Хм.
— Не говори мне «хм». Скажи мне, что ты думаешь.
— Ты не кажешься мне заботливым человеком.
— Почему это? — Спросил я.
— Во-первых, потому что все, чего ты хочешь, — это переспать со мной. Фобия отношений?
Ее ревность пробудила что-то опасное в моем желудке. То чувство, которое ты испытываешь, когда понимаешь, что только что выжил в почти смертельной автокатастрофе.
— Это другое. Я не хочу ничего серьезного с тобой, потому что я не могу позволить себе быть с тобой. Встречаться с дочерью человека, против которого я подаю в суд, особенно в таком деле, как это, — нездоровый карьерный шаг.
— Я чувствую запах рычага? — Ее глаза загорелись, когда мы ускорили шаг, чтобы согреться.
— Нет, ты чувствуешь запах прагматичного делового решения. И для тебя тоже. Представь, как это будет выглядеть, если об этом станет известно. Наши отношения обречены. Но это не значит, что я против того, чтобы остепениться, когда появится подходящая женщина.
— Способ заставить женщину почувствовать себя особенной.
Я смеялся.
— Ты все еще поддерживаешь с ней связь? С твоей сахарной мамочкой? — Арья обняла себя за живот, защищаясь от холода.
— Да. А ты? — Я спросил.
— Я не знаю ее, но я имею в виду….. Я могла бы ей позвонить? — Она играла в дурака. Я еще немного посмеялся. Дерьмо. Это было много смеха.
— Каким ты была в подростковом возрасте? — Я поправил свой вопрос.
— Бунтаркой. Злобной. Книжным червем.
Понимающая улыбка тронула мои губы. Я до сих пор помню, как она глотала книги, по крайней мере, по одной в день во время летних каникул, словно слова исчезали, если она не читала их достаточно быстро.
— Книжный червь, — повторил я, изображая удивление. — Какая твоя любимая книга?
Искупление.
— Искупление, руки вниз. Я украла ее из местной библиотеки, когда мне было четырнадцать, потому что это было рискованно, и я знала, что мои родители никогда не позволят мне купить ее. Это трагически недооценено. Ты читал ее?
— Не могу сказать, что видел, — сказал я, цокая языком. Я в принципе не мог читать книгу, ставшую причиной моего падения. Потому что если бы я не поцеловал Арью….. если бы я не уступил ее просьбе…
И что? Ты бы остался в трущобах с матерью, которая тебя не любит, и девушкой, по которой ты тосковал, но которая никогда не могла быть твоей, только чтобы вырасти и стать преступницей.
Все могло пойти намного хуже, я знал. Если бы я остался дома и пошел в дерьмовую школу. Потому что даже если бы тот первый поцелуй остался незамеченным, второго, третьего или четвертого не было бы. И даже если бы все наши гипотетические поцелуи остались незамеченными, я все равно не мог заполучить ее. Мне пришлось бы сидеть в стороне и смотреть, как Арья влюбляется в кого-то, с кем она действительно может быть. Уилл, или Ричард, или Теодор. У которого был водитель, горничная и советник колледжа с десяти лет.
— Ты должен, — сказала Арья.
— Одолжи мне.
Она сморщила нос.
— Я не отдаю свои любимые книги в твердом переплете взаймы. Это правило.
— Правила созданы для того, чтобы их нарушать.
— Интересный ответ от судебного исполнителя.
Мы остановились перед библиотекой рынка Джефферсона. Часы на башне доползли до пяти минут до полуночи. Я не мог поверить, что мы провели вместе столько часов, просто гуляя и разговаривая. Как будто и не было последних двадцати лет.
Только они были.
Они были там, в нескольких дюймах между нами, холодные и одинокие, наполненные упущенными возможностями и чистой несправедливостью.
— Почему ты действительно здесь, Арья? — Я повернулся к ней, мой тон был грубым и шершавым, как чешуя морского существа. — И, пожалуйста, избавь меня от этой ерунды с изысканной кухней.
Она облизала губы, опустив взгляд в землю.
— Я пришла сказать тебе, что больше не приду в суд. Сегодня был мой последний день. Я устала наказывать себя за то, что он сделал. Мне невыносимо слышать, через что прошли эти женщины.
— Думаешь, это сделал он? — Мне нужно было услышать, как она это скажет. Отречься от мужчины, которого она когда-то предпочла мне. Наши тела были вровень друг с другом. Теперь между нами едва можно было просунуть иголку.
— Да, — тихо сказала она.
Я потянулся большим и указательным пальцами, чтобы приподнять ее подбородок. Ее ресницы затрепетали. Они сияли, как бриллианты, полные слез. Болотные глаза, как я называл их, когда мы были детьми. Но это было неправдой. Они были покрыты мхом. Бархатисто-зеленый, на который можно смотреть часами. Она смело выдержала мой взгляд.
Принцесса с серебряной ложкой.