— Да? — Я выгибаю бровь, глядя на нее.
— Пожалуйста, — пищит она. — Сделай это.
— Что сделать?
Она оглядывается вокруг нас, чтобы убедиться, что мы одни. Я внутренне улыбаюсь.
— Поцелуй меня туда.
Я прижимаюсь к ней мягким, целомудренным поцелуем, ухмыляясь.
Она стонет, сильнее прижимая мою голову к своей киске.
— Ты невозможен.
Но тут мой язык проникает в нее, распахивая ее, и она сжимается вокруг него. Я крепко держу ее за талию, доставляя ей удовольствие, и она близка, так близка, что когда она разрывается, я чувствую, как каждый мускул ее тела поддается ощущениям.
Я встаю, отстегиваюсь и надавливаю на нее.
Арья крепко обнимает меня, стонет.
— Кристиан. — Она шепчет мое имя затаив дыхание, поцелуи падают на мои щеки, горло, губы. — Кристиан. Я так сильно тебя люблю.
Следующее, что я делаю очень осторожно. Я снова переплетаю ее пальцы, как в фильме. Но в отличие от фильма, я добавляю свой штрих. Помолвочное кольцо с ореолом французской закрепки и бриллиантом в два карата. Я надеваю его ей на палец, когда начинаю двигаться внутри нее, и в оцепенении от страсти Арья этого не замечает. Я занимаюсь с ней любовью, и она снова распадается. На этот раз я тоже. Я проникаю глубоко внутрь нее. Когда мы оба поднимаем головы и переводим дыхание, она наконец замечает.
Ее лицо меняется, выражение ее лица из пьяного от удовольствия превращается в настороженное.
— Ох… — Она выпрямляет пальцы, вытягивает руку и водит ладонью туда-сюда, позволяя бриллианту отражать свет, льющийся из окна от пола до потолка. — Это…?
— Да, — подтверждаю.
— Мы вместе всего полгода. — Она поворачивается ко мне, чтобы ухмыльнуться, и я должен сказать, что для женщины, которая обнажена ниже пояса, она точно знает, как быть умницей.
— Правильно, — сухо говорю я, приспосабливаясь, — и уже почти на пять месяцев поздно. Виноват. В свою защиту скажу, что мне нужно было открыть бизнес.
Она качает головой, смеясь. Затем она бросается ко мне в объятия, осыпая мое лицо поцелуями. Я ловлю ее за талию, ухмыляясь.
— Это «да»?
— Не знаю, — бормочет она на светлую щетину у меня на подбородке. — Что сказала бы Сесилия?
— Черт, да.
***
Арья
— Я до сих пор не понимаю, к чему это, — вздыхаю я, сидя с полностью завязанными глазами на пассажирском сиденье маминого седана. Это не совсем тот Bentley, который она выставляла напоказ по Манхэттену с личным водителем до развода, но она, кажется, странным образом довольна понижением класса. Она отказалась от дорогих нарядов и дизайнерской одежды в пользу цветочных макси-платьев с открытыми плечами и модных кроссовок.
У нее даже появился новый бойфренд Макс, который не только супер-лих, но и учитель географии в средней школе, который обращается с ней как с богиней и поклялся брать ее с собой, чтобы попробовать каждое карри в Нью-Йорке. У них двадцатый карри-джойнт, последний раз, когда я проверяла.
— Никто не просил тебя понимать, дорогая. Только не подглядывать. — Мама хлопает меня по бедру, посмеиваясь, как это делают мамы.
— Мы ехали целую вечность. Мы все еще на Манхэттене? — Я пытаюсь получить приблизительную оценку того, с чем я работаю. Около тридцати минут назад она забрала меня с работы и сказала, что хочет показать мне сюрприз. Ее ничуть не смутило, когда я сказала ей, что хочу пойти с Джилли за покупками платья подружки невесты. Она затащила меня в свою машину и проигнорировала мои планы.
Беатрис цокает.
— Извини. У меня есть строгие инструкции не давать тебе никаких намеков.
— Инструкции от кого? — Требую я.
Она смеется над этим.
— Кристиан? — Я попробую. Ткань повязки чешется в носу, и я дергаю ее взад-вперед.
— Дорогая, не все должно вращаться вокруг твоего красавчика-жениха.
Я слабо отвечаю и сажусь поудобнее, сложив руки. Мама рассказывает мне о том, что подала заявление на кучу вакансий в районе Бруклина, теперь, когда она переехала к Максу. Она знает, что это глупо, но она хочет вернуться в школу и, возможно, стать учителем. Я говорю ей, что это совсем не глупо. Что улучшение нашей жизни, наших обстоятельств, расширение наших знаний никогда не должно быть источником стыда. Не успеваю я опомниться, как чувствую, что мое тело покачивается, когда она выезжает на обочину. Должно быть, мы прибыли в ее тайное место назначения.
— Держи повязку на глазах, пока я звоню. — Она использует свой новый мамин тон. Тот, который предупреждает меня не связываться с ней. Я тайно люблю этот тон. Это компенсирует все годы, что у меня не было матери. Ее голос приятный, но деловой, когда она разговаривает с человеком на другом конце провода.
— Да. — Пауза. — Она здесь. — Еще одна пауза. — Нет, ничего. Я держала ее в неведении. Буквально. Но у меня двойная парковка, так что тебе лучше выйти здесь.
Через минуту открывается пассажирская дверь, и я чувствую, как меня осторожно вытаскивают из машины. Мне не нужно спрашивать, кто это. Я знаю. Мозоли на пальцах. Шероховатость его больших ладоней. Это мой будущий муж.
— Спасибо, Беа, я позабочусь о ней, — говорит Кристиан.
— Пока, — чирикает мама, включив двигатель и уезжая.
— Лучше бы это было хорошо, мистер Миллер, — предупреждаю я, когда он ведет меня куда-то, держа меня за руки. Я ему полностью доверяю, но не люблю быть в неведении.
Кристиан усмехается, но не отвечает. Мы пробираемся в помещение от жары летнего дня через вращающуюся дверь. Лавина прохладного кондиционированного воздуха проносится по моим ногам и волосам. Это дает мне сладкое, ноющее чувство. Как я чувствовала это однажды прежде. Мои каблуки цокают по мрамору. Мое окружение пахнет новым. Цветочным. Дорогим. Мы в здании. Кристиан вызывает лифт, и я жду рядом с ним.
— Как прошел твой рабочий день? — он спрашивает. Он болтает, пока я все еще с завязанными глазами. Невероятно.
— Хорошо, — отвечаю я. — Твой?
— Хорошо.
— Скажи, сколько людей сейчас наблюдает за мной с завязанными глазами, которую ведет красивый высокий мужчина в стильном костюме?
— О… — Он считает себе под нос. — Семнадцать. И я хочу, чтобы ты знала, что я ношу не костюм, а платье-пачку.
— Лихо.
— Вроде того. Мне кажется, из-за него мои колени выглядят немного вздутыми.