Еду домой и весь день жду отца.
Не могу заставить себя переключиться. Воспроизвожу в голове уведенное, а потом мысленно сотавляю уличительный монолог для отца. Убеждаю себя, что имею право на честность.
К вечеру выпал снег. Стою у окна, наблюдая за кружащимися снежинками.
Когда все стало вот так? В какой момент дом перестал быть местом любви и принятия? И был ли вообще? Почему я так упорно закрывала глаза. Почему нам лучше живется в болезненном неведении?
Во двор въежает черная ауди. Сердце, как по команде, начинает стучать быстрее. Закрываю штору и меряю шагами комнату. У меня уходит час, чтобы собраться с духом.
«Я имею право на честность», — снова твержу себе.
Когда я спускаюсь по лестнице, у меня пересыхает во рту и потеют ладони. Чем больше я себя убеждаю, тем больше мне хочется сбежать обратно к себе в комнату.
Отец сидит в столовой с ноутбуком. В комнате горит только нижний свет, создавая иллюзию уюта и доверия. Он уже успел переодеться в хлопковый костюм, волосы влажные.
— Кофе мне сделай. — бросает, не отрывая глаз от монитора, едва я сажусь напротив.
Сжав кулаки, я поднимаюсь и иду на кухню. Возвращаюсь с черной чашкой эспрессо. Этот небольшой сервиз мама купила на рынке в Марокко. Около двух часов она торговалась на ломанном французском, а потом с горящими глазами показывала нам изящные чашечки.
Осторожно ставлю чашку на стол и снова сажусь напротив. Вытираю влажные ладони о штаны.
— Где мама?
— Не знаю. Вера не мешай. У меня завтра слушание по делу Зайцева. Надо подготовиться. — отец делает глоток кофе и морщится. — Сахара мало положила.
— Если бы ты сегодня днем не сидел в «Лаборатории вкуса», то, возможно, успел бы подготовиться к делу Зайцева. — замерев лишь на пару секунд с чашкой в руке, он возвращает ее на место и смотрит мне в глаза.
Усилием воли заставляю себя выдержать его взгляд. Глядя на него, думаю, что у меня папины глаза. Мы похожи больше, чем мне хотелось бы.
— Что ты имеешь в виду? — закрывает ноутбук и складывает руки перед собой.
— Я вас видела. — не хочу ходить кругами.
— И что? — он откидывается на спинку стула и продолжает сверлить меня взглядом.
— Ты даже не будешь отрицать? — подаюсь вперед. — Пытаться что-то объяснить?
— Тебя это не касается.
Вот так, мне врезали по лицу одним предложением. Злые слезы сдавливают горло. Молчу пару секунд, чтобы успокоиться.
— Хорошо, меня — нет, а маму? Она знает про твою шлюху? — голос звенит от обиды.
Отец резко вскакивает, роняя стул. Он никогда не поднимал на меня руку, но в этот раз я уверена, что ударит. Сжимаю зубы в ожидании пощечины.
Он шарахает по столу кулаком. От неожиданности дергаюсь.
— Не смей ее так называть. — еще раз бьет по столу.
Чашка подпрыгивает и катится к краю стола. Делаю рывок вперёд, но не успеваю ее поймать. Она падает на паркет, расплескивая кофе, и разбивается на несколько крупных частей. Это вызывает досаду и… боль?
— То есть, ты планируешь дальше врать и лицемерить?
— Не смей меня учить! — теперь он переходит на крик. — Ты живешь в моем доме, получаешь лучшее в городе образование на мои деньги. Не смей мешать меня с дерьмом, поняла?!
Хлопает входная дверь. Стук каблуков по паркету. Звон брошенных на комод ключей. Через минуту в столовую заходит мама. Она мимоходом целует меня в щеку в знак приветствия и молча идет на кухню.
Отец поднимает стул, открывает ноутбук и снова принимается за работу.
— Убери. — кивает на пол.
В этот момент мне хочется послать его подальше. Я собираю осколки, вытираю липкую лужу бумажными салфетками и выкидываю чашку.
Я не хочу семью. Семья — это не казарма. Не общежитие, где чужие друг другу люди вынуждены существовать под одной крышей.
Дом там, где не нужно держать оборону. Это место, где любят безусловно. Просто так, потому что ты — это ты.
Разговора не вышло.
Мама возвращается с бокалом вина и закуривает, открыв окно. Последнее время она сильно похудела.
— Света, иди на террасу. По ногам тянет. — говорит раздраженно и продолжает стучать по клавишам.
Обернувшись, мама внимательно смотрит на него. Выбрасывает сигарету, закрывает окно и выходит из комнаты. Хлопает входная дверь.
Смотрю на отца. На что я надеялась?
Иду следом за мамой, чтобы вынести ей пальто. Опять будет раздетая курить на улице, а потом мучиться простудой. Снимаю пальто с вешалки и нечаянно задеваю сумку на комоде. Наружу высыпается содержимое: телефон, помада, красная папка с документами, пластиковый пузырек таблеток. Одновременно собирая содержимое назад в сумку, я ввожу название таблеток в поисковую строчку и получаю неутешительный ответ— антидепрессанты. Приехали.
Первая капля срывается с щеки и падает на свитер. Беззвучно плачу, скривив лицо. Сижу какое-то время на полу в коридоре, затем ставлю сумку на место и вешаю пальто обратно. Утро вечера мудренее. Не зря умные люди так говорят.