- Понравилось? - требовательно спросил Хосейка. Он понимал, что стихи требовали слушателей. Молчаливая Лапа всегда его хорошо слушала, но она никогда не хвалила его и не ругала.
- Ты придумал?
- Сам.
- Почему ты такой врун, Хосейка? - засмеялась Нярвей. - Маленький, а врешь... Как барон Мюнхгаузен... я читала. Он был самым большим вруном! Ты рыбу в нарты запрягал, а он шомполом всю стаю уток сразу убил...
- Я врун?.. Рыбу поймал большую, не мог вытащить, чуть в лунку не попал... - Хосейка сжал кулаки и угрожающе двинулся на Нярвей. - Я написал... придумал... Я давно научился... Разуй глаза, слушай!
Отчего мне так хочется петь?
Отчего мне так хорошо?
Никто не знает!
Полетит мой аргиш
Сквозь ветер и пургу,
Весь яркий, весь в снегу.
По мере того как Хосейка громко читал, глаза у Нярвей округлялись. Она ближе подвинулась к мальчику, стараясь не проронить ни одного слова. Сколько раз она сама летела на нартах! Как точно он отыскал слова: "Сквозь ветер и пургу, весь яркий, весь в снегу!"
Вот почему мне так хочется петь!
Вот почему мне так хорошо.
Полетит мой аргиш
К Щучьей глубокой реке,
Полетит по широкой равнине,
Все узнают,
Отчего мне так хочется петь!
- Сам придумал?
Хосейка не вытерпел и дернул Нярвей за косу.
- Сказал - сам. Я не врун. Рыбу ловил. Не мог вытащить. Я нашел, где спит Нгер Нумгы.
- Кто спит? - удивленно переспросила Нярвей и на всякий случай отбежала подальше от Хосейки. Не поймет она его: один раз говорит хорошо, другой - как больной. Где он видел, чтобы звезды с неба приходили спать на землю?
- Полярная звезда. Не веришь, да? Я тебе покажу, где спит Нгер Нумгы! Хосейка не врун, он не барон Мупаузен! Да, не врун!
- Не Мупаузен, а Мюнхгаузен, - и Нярвей поджала губы.
- Все равно! - Хосейка схватил Нярвей за руку и потащил к большим красным камням, повернулся и угрожающе погрозил ей кулаком.
- Тихо, смотри не разбуди! - он осторожно ступал на цыпочках, чтобы под ногами не хрустнула ни одна веточка, не прокатился ни один, даже самый маленький, камушек.
Хосейка посмотрел. В черной воде спокойно спала Полярная звезда.
- Смотри! - и он пригнул голову бестолковой отличницы Нярвей. Смотри! Хосейка не врун!
Нярвей растерянно глянула в высокое небо, потом снова уставилась в колодец между камнями. Звезда ярко горела. Хосейка в самом деле не обманывал ее.
- Ты не врун! - громко закричала обрадованная Нярвей.
Но тут же получила крепкий удар в бок.
- Разбудить хочешь! - шепотом сказал Хосейка. - Пусть спит! Ночью много работы у Нгер Нумгы!
- Много! - сразу согласилась Нярвей и осторожно посмотрела в колодец.
Звезда по-прежнему спокойно спала, как набегавшийся за олешками уставший пастух.
Ребята отошли от камней.
- Хосейка, Мария Ивановна сказала, что в Москву нас повезет. Полетим на самолете.
- Ну и пусть, - безразлично отнесся Хосейка. - Не поеду я.
- Почему? Москву посмотришь, Мавзолей Ленина посмотришь, Красную площадь посмотришь! - настойчиво убеждала Нярвей. - Ты не врун... Я тоже не вру... В Москву полетим!
Хосейка отвернулся от девочки и зашагал неторопливо в тундру. Над головой пролетел гусь, и он загнул на правой руке палец. Левая рука была для уток, правая - для гусей.
Вдруг на бугор выскочил веселый черный лисенок с рыжими пятнами. Он огляделся по сторонам и быстро принялся раскапывать нору пеструшки.
- Замарайка! - громко крикнул Хосейка, обрадованный неожиданной встречей. Черно-бурый лисенок вздрогнул. Оторвался от работы. Черные ушки насторожились.
- Замарайка! - тихо сказал Хосейка, не спуская глаз с маленького лисенка. Лисенок прыгнул в сторону. Мелькнул рыжий кончик хвоста.
- Ты видел? - подбежала взволнованная Нярвей к Хосейке. - Черный лисенок пеструшек ловил.
- Это Замарайка!
- Правда, - сразу согласилась девочка. - Я тоже видела рыжие пятна. У него рыжий хвост.
Хосейка смотрел отсутствующим взглядом на Нярвей. Ничего она не понимала. Рыжий хвост!
Новые слова прыгали где-то рядом, торопливо подбегали к нему, окружали со всех сторон. Жалко было упустить момент, когда слова выстроятся в звонкие строчки.
Хосейка быстро шевелил губами, подбирал непослушные слова.