Андрей
Весь вечер я не мог отвести взгляда от дочери. Даже в конце, сидя за рулем машины, я то и дело отвлекался, поглядывая в зеркало.
Она была такой маленькой и хрупкой, и в то же время взрослой. Глядя на нее я просто не мог не думать обо всем, что пропустил.
Ее первые слова, первые шаги… Все это прошло мимо меня. Из-за Ани. Из-за того, что она решила, что я недостоин быть отцом Алисы.
Я бросил взгляд на бывшую жену, и снова испытал прилив раздражения.
Какого черта она так поступила?
Может я действительно был не лучшим мужем, может и правда последние пару лет нашей совместной жизни уделял ей мало внимания, но я не был полной мразью.
Я ни в чем ей не отказывал, дарил подарки, и ничего не требовал взамен. Так почему?
И все-таки нам предстоит об этом поговорить. Особенно учитывая то, что это не последняя моя встреча с дочерью.
Когда мы подъезжаем к дому ее тети, у меня снова сжимается сердце. Я паркуюсь и смотрю на дочь, которая играет с плюшевым зайцем, а затем снова на Аню, и она замечает это, вздрагивает, краснея, и отводит взгляд, наверняка вспоминая то, что было ночью. На моих губах появляется злая, почти издевательская ухмылка. Мне приятно, что я ее задел, но этого недостаточно.
— Нам нужно поговорить, — произношу я, когда на горизонте показывается тетя Ани, и малышка, радостно вскрикнув, бежит к ней.
Аня нервно собирает игрушки и карандаши, рассыпанные на заднем сидении машины. Ее руки дрожат, и она явно хочет как можно быстрее и дальше убраться от меня, вот только я не планирую ее так просто отпускать. Мы еще даже не начали.
— Не думаю, что это хорошая идея, — хмуро отвечает она, бросая в мою сторону настороженные взгляды, — В прошлый раз ты ясно дал понять, что не способен на адекватную беседу. Не хочу, чтобы меня снова заковали в наручники.
— Только не ври, что тебе не понравилось, — хмыкаю я, не сводя с нее хищного взгляда, — Я знаю, что ты думала об этом ночью, и думаешь сейчас. В этом ведь и проблема, верно? Тебе понравилось быть связанной, и это пугает и бесит тебя.
Ее глаза сверкают от ярости, и она презрительно выплевывает:
— Ты несешь бред, Громов. В этом проблема. Ты неуравновешенный и непредсказуемый, как дикое животное.
— И тебя это возбуждает, — это не вопрос — утверждение.
Я приближаюсь к ней, перекрывая ей выход из машины, и, бросив взгляд ей за плече, вижу как тетя Ани уводит малышку в подъезд. Это хорошо. Теперь я могу не сдерживаться.
— Ты больной, — шепчет она, вжимаясь в сиденье, когда я нависаю над ней. Аня тяжело, прерывисто дышит, стараясь не смотреть на меня, и я наклоняюсь ниже, к ее уху.
— Это ты меня таким сделала, — шепчу я, — Если бы не твое вранье…
— Я бы все равно ушла от тебя! Даже если бы ты знал про Алису, я бы ушла, потому что больше не могла выносить твоего безразличия! У нас не было будущего, Громов. Мне нужна была свобода. Постоянная необходимость встречаться все бы только усложнила.
— Так вот, почему ты решила ее скрыть? Потому что тебе так было проще? — со злостью выплевываю я, — Ты хоть понимаешь, что сделала? С Алисой, со мной? Из-за тебя она даже не знает кто я такой. И что, если бы твой отчим промолчал? Ты бы никогда ей про меня не рассказала?
Аня вспыхивает, собирается дать мне пощечину, но я с легкостью перехватываю сначала одну, а потом другую ее руку, и прижимаю к спинке сидения у нее над головой. Она рычит.
— Да! Я бы молчала до конца своей жизни! Я не хотела тебя больше видеть, хотела начать все с чистого листа, не думая о том, почему тот, кого я люблю, на меня больше не смотрит! И не вздумай снова говорить, что работал ради нашего блага! Я была намного счастливее, когда у тебя не было этой чертовой компании!
— Поэтому ты решила уничтожить то, что так ненавидела?! — я теряю контроль, повышаю голос, и она вздрагивает, как от пощечины, смотрит на меня круглыми глазами, и, кажется, даже не дышит. Я понимаю, что переборщил, и делаю медленный вдох, пытаясь вернуть себе самообладание, а потом отпускаю ее, отстраняюсь, — Забудь. Я смирился со всем, кроме того, что ты лишила меня возможности быть ее отцом. Но теперь я не отступлюсь. Как бы ты этого ни хотела, я не позволю тебе лишать меня этого и дальше. Я буду проводить с ней время и заботиться о ней. С тобой или без тебя.
Вернувшись в дом родителей Ани, я захлопываю за собой двери, и бросаю ключи на стол.
Я все еще на взводе после нашего последнего разговора с ней. Злой как черт, и в то же время у меня такое чувство, будто меня ударили.
Я без конца прокручиваю в голове свою первую встречу с дочерью, и не могу перестать думать о том, что, если бы не Аня, все могло бы быть по-другому. Проклятье, все было бы иначе. Должно было быть.
Сняв пиджак, я бросаю его на кровать, и натыкаюсь взглядом на перевернутое ведро с несчастным фикусом. Земля рассыпана по полу, и из одной комнаты в другую тянется грязная дорожка, оставленная кошачьими лапами. Но, отчего-то, вместо того, чтобы разозлиться, я лишь беззлобно фыркаю и принимаюсь за уборку. Сначала собираю землю в ведро, и возвращаю туда остатки фикуса, а потом принимаюсь за пол и кошачий лоток.
У мамы когда-то были коты, так что я знаю, что ругать их бесполезно — только озлобятся и будут пакостить еще больше, а мне такого добра не надо.
Когда я насыпаю корм и наливаю свежую воду пушистому гаду, тот появляется из ниоткуда, и с царским видом направляется в сторону миски.
— Спасибо, что почтили меня своим присутствием, — фыркаю я, и направляюсь на кухню. В холодильнике почти ничего нет — не думал, что после разговора с Аней еще вернусь сюда. Все-таки в отеле было спокойнее: ни кота-засранца, ни загибающегося фикуса, ни воспоминаний.
Я остался из чистого упрямства, на зло Ане. Потому что знаю, не смотря на то, что она редко там бывает из-за отчима, ей очень дорог этот дом. Наверняка сама мысль о том, что я здесь, вызывает у нее раздражение. Уже одно это стоит того, чтобы терпеть любые неудобства.
Перед глазами по-прежнему стоял образ Алисы. Моя дочь. Моё маленькое чудо, о существовании которого я узнал всего несколько дней назад.
Я ничего не знал о том, как быть отцом. Мой отец был паршивым примером. Бросил мою мать, ушел к другой женщине, завел с ней детей, и с тех пор не вспоминал обо мне, до тех пор, пока не узнал о том, чего я добился.
Когда я был ребенком, то решил, что ни за что не стану таким, как он. Что буду лучше. Буду рядом. Всегда.
И вот, у меня появилась дочь, и пять лет… Почти пять лет росла без меня.
Не получала подарки на новый год и дни рождения, не сидела на моих коленях…
Случилось именно то, чего я никогда не хотел, и Аня это знала.
Я смотрел на свой телефон, не зная с чего начать. Все встречи, переговоры и важные дела казались теперь мелочами. Все еще взвинченный, я открыл нашу переписку с ней. Прежде, чем я набрал сообщение, мой палец ненадолго завис над экраном.
«Как Алиса?»
Стоило набрать это, как я раздраженно сжал челюсти. Меня раздражало, что ради того, чтобы узнать о дочери, приходилось полагаться на Аню, но выбора не было. Вскоре экран телефона мигнул. Пришел ответ. Фотография.
На ней была Алиса, спящая в своей кроватке, с постельным бельем с мультяшными героями. Ее светлые волосы разметались по подушке.
«Она спит».
Я уставился на экран, мои пальцы на мгновение замерли над клавишами. Я не хотел благодарить ее. Не собирался. Только не после того, что она сделала. И все же поблагодарил.
«Спасибо».
«У меня много ее фотографий».
Я проглотил комок в горле, прежде чем ответить.
«Покажешь?»
Нажав “отправить”, я ждал. А потом телефон мигнул снова и снова.
Десятки, сотни фотографий.
Алиса в роддоме, еще совсем маленький, сморщенный комочек с пушком вместо волос и браслетом на руке. Первые дни дома. Первые месяцы. Праздники. Прогулки.
Я видел, как она росла. Училась ходить и держать ложку. Как впервые читала азбуку, каталась на горке и на велосипеде.
На многих фотографиях она была с тетей Ани, либо же с самой Аней. И, глядя на них, я не мог не думать о том, что на них мог быть я.
В этот раз я не благодарил ее, только продолжал смотреть на экран телефона, чувствуя опустошение. — Почему ты не рассказала мне о ней? — спросил я в пустоту, но ответа не последовало.