Аня
Я вхожу в дом, и будто снова погружаюсь в прошлое: в воздухе витает запах старой мебели, лаванды и домашней выпечки. Запах, который всегда вызывал у меня чувство тепла и уюта, сейчас приобрел горький оттенок.
Мама, как всегда, сидит у стола, рассеянно перебирая в руках столовые приборы. Наверное, она просто пытается сосредоточиться на чем-то, что ей знакомо и понятно. У меня нет для нее хороших новостей. Не сегодня. Думаю она это чувствует. В глубине души она догадывается о том, что я собираюсь ей сказать.
— Мам… — начинаю я, и не могу закончить, чувствуя как в горле образуется комок. Она смотрит на меня с тревогой и грустью, — Я говорила с Андреем.
Она поджимает губы, понимая, что это значит.
— Мне так и не удалось договориться… Нам придется покинуть дом.
Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает. Внезапно в кухню врывается мой отчим, Григорий. Он был ужасным человеком. Грубый, вечно в плохом настроении, обвиняющий всех вокруг в своих неудачах. Именно он втянул мою мать в этот долговой водоворот, которому не было конца.
— А, так это ты, Анна! — с недовольством выплевывает он, словно я — злой дух, пришедший сеять раздор. — Что ты здесь делаешь?
Я смотрю на него, до боли сжимая кулаки, и глубоко дышу, из последних сил сдерживая свой гнев.
— Я рассказываю маме о проблемах, которые ты создал, — отвечаю, не позволяя ему взять верх.
Григорий хмурится, его лицо покрывается красными пятнами.
В этом противостоянии я чувствую себя на удивление уверенно. Были времена когда я боялась его, и была не в силах дать отпор, но сейчас, стоя перед ним и встречая его взгляд, я понимаю, что больше не боюсь. Вместо этого я вижу его таким, каким он есть на самом деле: жалким, трусливым и закомплексованным мужчиной, который в состоянии нападать только на тех, кто слабее него.
— Я?! Это ты виновата в том, что мы теряем дом!
— Я? — переспрашиваю я, закипая от гнева. — Ты ничего не перепутал?! Может это я влезла в долги, и повесила их на мать?! Может это я сижу без работы, продолжая разбрасываться деньгами, которые не заработала, вынуждая мою мать брать новые долги, чтобы расплатиться со старыми?! Ты просто жалок!
Отчим молчит, сжимая кулаки. Я вижу, как на его лице играют желваки, а его глаза наливаются кровью, совсем как в детстве, когда он меня бил. Но я больше не ребенок, и не позволю какому-то жалкому мерзкому ублюдку так с собой обращаться.
— Это все из-за тебя. Из-за твоих долгов и твоего эгоизма. Из-за того, что ты никогда не думал о ней, только о себе.
Он пытается что-то возразить, но я уже закончила. Я смотрю на него так, как он того и заслуживает — как на пустое место, и он сжимается, отступает.
— Ты забыла свое место, — в его голосе больше нет той уверенности, которую я привыкла слышать. Он уходит, бросая нас наедине с проблемами, которые сам же и создал, как всегда.
— Мама, ты не можешь оставаться с ним, — начинаю я, оборачиваясь к ней. — Так не может дальше продолжаться. Он утянет тебя на дно. Ты знаешь, выплатой этого долга все не закончится. Он снова займет деньги, если еще не занял. Рано или поздно он столкнется с опасными людьми, и ты можешь пострадать.
— Он же мой муж… — тихо произносит она, и я понимаю, что она боится. Боится перемен. Боится потерять то, что у неё есть. Боится остаться одна. Совсем как я когда-то. Но она уже одна. Он никогда не был с ней по-настоящему.
— Мам, он не любит тебя. Он не заботится о тебе, — говорю я, подходя к ней и беря её за руки. — Твоя жизнь не изменится, если ты не решишься на этот шаг. Это не жизнь.
Мама вздыхает, глядя на наши переплетенные пальцы со смесью вины и грусти. Она не отвечает, и в кухне повисает гнетущая тишина.
— Мам, я знаю, это трудно, — продолжаю я. — Но ты должна думать о себе. Ты заслуживаешь лучшего. Ты заслуживаешь любви и заботы, а не бесконечных проблем и отношения, как к бесплатной домработнице.
— Я хочу прилечь, — тихо вздыхает она, — Прости эти головные боли…
Ясно, снова одно и тоже. Мне ничего не остается кроме как отступить. Я молча киваю, понимая, что на сегодня битва проиграна.
— Прости, но это в последний раз когда я пытаюсь решить проблемы твоего мужа.
Я выхожу из дома, оставляя за спиной маму, дом своего детства, которого я больше никогда не увижу, и мерзавца, которого вынуждена звать отчимом. Нельзя помочь тому, кто не пытается спасти сам себя.