Миссис Дэй, мать Клиффа, в отличие от своего мужа, точно соответствовала тому "типично английскому" облику, который я привык встречать у Диккенса и Конан-Дойля. Высокая, стройная, неулыбчивая, с очень прямой спиной, одним словом - величественная. Если мистер Дэй сел за праздничный стол в свитере, из-под которого виднелась клетчатая рубашка, то хозяйка встретила нас в переливающемся изумрудном платье, со сверкающими капельками камней в ушах и на пальцах. Слова она произносила врастяжку, как принято у аристократов, - я узнал об этом из телевизионных передач.
Может быть, она и на самом деле происходила из какого-нибудь знатного рода. Наверное, это она захотела, чтобы Клифф учился в "публичной" школе, где носят красные пиджаки с золотым вензелем на кармане.
Подарков Клифф получил всего два: от всех ребят вместе обезьянку и от меня - матрешку с пластинкой. Родители и бабушка, которая плохо слышала и все время говорила невпопад, видимо, отдали ему свои подарки раньше. Обезьянка сидела у Клиффа на плече и отнимала у него понравившиеся ей кусочки. А сверток ему пришлось разворачивать только один - мой.
Вынув матрешку, он взглянул на меня, как бы спрашивая, что же с ней делать дальше.
- Раскрой ее, - подсказал я.
Вторую матрешку, бывшую внутри первой, встретили дружным смехом. А когда рядом появилась третья, четвертая, пятая и так далее, ребята пришли в такой восторг, что запрыгали вокруг Клиффа, издавая вопли.
После этого веселье уже не прекращалось ни за столом, ни позже, когда мы играли в "дартс" - оперенные металлические стрелки, которые нужно метать в круглую пробковую мишень, - и в другие игры, которых у Клиффа имелось великое множество.
Перед тем как сесть за стол, миссис Дэй внесла белый торт с горящими свечами и поставила его перед именинником. Он дунул изо всех сил и погасил все свечи - их торчало тринадцать, по числу исполнившихся лет. Все зааплодировали и запели еще одну обязательную на каждом английском дне рождения песенку:
Happy Birthday to you!
Happy Birthday to you!
Happy Birthday dear Clifford!
Happy Birthday to you!
Что означало: "Счастливого тебе дня рождения, дорогой Клиффорд!"
Едва он погасил свечи на торте, как пришлось зажечь обычные свечи в подсвечниках: шахтеры напоминали, что их забастовка продолжается. Так что большая часть дня рождения Клиффа прошла при свечах.
17. ГЛАГОЛ, КОТОРОГО ЛУЧШЕ БЫ НЕ БЫЛО
При нормальных обстоятельствах замок в Хокхерсте на зимние каникулы тоже превращался в пионерлагерь. Но при таких перебоях с электричеством его организовать не могли, и мы проводили каникулы в Лондоне. Но три январских дня я провел в другом месте.
В наше посольство часто приходят письма от разных английских организаций: школы, университеты, профсоюзные ячейки, группы молодых англичан, примыкающих к лейбористской, консервативной или либеральной партиям, отделения Общества англо-советской дружбы, объединения ветеранов второй мировой войны просят, чтобы кто-то из советских дипломатов прочел для них лекцию о Советском Союзе. Все хотят знать, как обстоят у нас дела сегодня и что мы планируем на завтра.
По словам папы, чаще всего такие приглашения присылают члены клуба "Ротари", секции которого есть почти в любом английском городе. Этот клуб объединяет местных чиновников, коммерсантов, промышленников, учителей и профессоров, врачей, то есть не самых бедных граждан Англии.
Почему же они, спрашивается, зовут к себе с лекциями наших посольских работников, да еще чаще, чем другие?
- Э, братец ты мой, - сказал папа, - теперь эта публика хочет иметь информацию о Советском Союзе из первых рук, а не из своих газет. Всякие там "Дейли" сорок лет их уверяли, что мы лаптем щи хлебаем, сохой на козе пашем, а на сорок первый - хлоп! - вдруг сообщают, что лапотники-то русские первый в мире спутник в космос запустили. Может, газеты у них горят, в частности, и по этой причине.
- Как - горят?
- Разоряются, подписчиков теряют. Штук десять за последние годы совсем закрылись. И даже такой кит, как газета "Таймс", сейчас печатается себе в убыток. Хозяин у нее богатейший, лорд-миллионер, может позволить себе удовольствие подкармливать главную английскую газету, а то бы и она небось закрылась. А это для англичан почти то же самое, что ликвидировать парламент.
В городе Ковентри, расположенном к северу от Лондона, тоже есть свое отделение клуба "Ротари". Оно пригласило советского лектора на третье января, и в посольстве предложили поехать папе, который уже несколько раз выступал в других местах. Папа не только согласился, но и взял с собой нас с мамой, поскольку его поездка совпала с моими каникулами. Я намекнул ему, что в машине пять мест, а нас всего трое. Он засмеялся и махнул рукой:
- Ладно, где трое, там и четверо. Зови своего сэра Вовку, если ему разрешат.
Вовке разрешили. Он тоже еще не был в Ковентри, хотя слышал, что этот город особенно сильно пострадал от фашистов.
Папа это подтвердил:
- Я видел старые снимки, они напоминают то, что творилось в те годы у нас. Интересно посмотреть, как это выглядит сейчас. Да и вообще интересно проехаться на север. Впрочем, если вам с мамой не интересно, можете оставаться.
Он, конечно, шутил: видно было, как мы с мамой обрадовались. Особенно она. Последние дни мама находилась в скверном настроении: от бабушки не приходило писем, и мама опасалась, что она серьезно заболела. А тут даже стала напевать, укладывая чемодан.
Как объяснил папа, лекция в "Ротари" происходит днем, после обеда, на который раз в месяц собираются члены местного отделения. Поэтому мы выехали из Лондона не третьего, а второго утром, чтобы успеть познакомиться с самим Ковентри. Те, кто пригласили папу, так и рекомендовали поступить, обещая провожатого для осмотра города.
Дорога от Лондона до Ковентри мало чем отличалась от дороги в Гастингс или, скажем, в Брайтон. Перелески, зеленые холмы, все ухожено, все огорожено, те же коттеджи и одноэтажные бунгало с черепичными крышами, те же харчевни, те же бензоколонки "Бритиш петролеум" или "Шеврон".
Одно отличие я, впрочем, заметил. Заправщики на колонках и официанты в кафе, где мы обедали, говорили более отрывисто, произносили многие слова иначе, чем лондонцы.
В этой связи папа первую лекцию прочел еще в пути - нам с Вовкой. Он напомнил нам о фильме "Моя прекрасная леди", который мы оба видели, и сказал, что в основе его лежит пьеса Бернарда Шоу "Пигмалион". В фильме, как и в пьесе, говорится, в частности, и о том, что в маленькой Англии нет единого языка. Вернее, есть, но в графстве Оксфордшир - Англия делится до сих пор на графства - им пользуются не совсем так, как в графстве Йоркшир или в графстве Девоншир: произношение одних и тех же слов разнится. К настоящему времени все эти ветви английского языка очень сблизились, а лет двести назад англичане из северного и из южного графств могли, пожалуй, и не понять друг друга. А все дело, видимо, в том, что в разных районах в разных пропорциях смешались наречия саксов, норманнов, римлян, франков, шотландцев, валлийцев и прочих племен, из которых потом сложилась нация англичан.
К трем часам дня мы уже прибыли в гостиницу, где для нас был заранее заказан номер с четырьмя кроватями. Только мы умылись с дороги, как затрещал телефон.
- Хэлло! - взял папа трубку.
И заулыбался, продолжая говорить по-английски:
- Да, все хорошо, спасибо, устроились превосходно... С удовольствием. Через минуту будем внизу.
Внизу нас встретил высокий узколицый англичанин с седыми висками, на котором серый, в тонкую ниточку костюм сидел как на манекене в витрине - без единой складки и морщинки.
- Счастлив приветствовать вас в Ковентри, - сказал он и поцеловал мамину руку, что я видел раньше только в кино. Затем он обратился к папе:
- Это я вел с вами переговоры, мистер Лалетин.
- Значит, вы...
- Совершенно верно, Брюс Стивенс. Как председателю международной секции клуба именно мне оказана честь быть вашим гидом. Мне кажется, нам не стоит терять время, сейчас все еще довольно быстро темнеет. Если у вас нет каких-либо иных планов или возражений, прошу ко мне в машину.
На улице мы с Вовкой переглянулись: ого! Мистер Стивенс намеревается катать нас по Ковентри не на чем-то, а на самом настоящем "роллс-ройсе" - пусть не самой последней модели, но все равно будет чем перед ребятами похвастаться. Едва ли кто-нибудь из них ездил на машине, которая стоит столько, что вместо нее можно купить пять других. Недаром на "роллс-ройсе" ездит сама королева. А теперь вот и мы с Вовкой!
Маму мистер Стивенс, открыв для нее дверцу, усадил рядом с собой на переднем сиденье, а мы с папой и Вовкой прекрасно разместились сзади. Это была не машина, а целый вагон. Наверное, мистер Стивенс важная персона в своем городе, если у него такая машина.
Но кто бы он там ни был, с нами мистер Стивенс трудился как самый добросовестный гид. Дотемна катал по всему Ковентри и рассказывал о нем разные истории. В том числе и легенду о благородной леди Годайве, добросердечной жене владетельного графа Ковентри, который хотел обложить подданных непосильной данью. Чтобы спасти горожан, она по капризу графа решилась опозорить себя и проехала нагишом на лошади по всему городу. Сказка это или нет, но в Ковентри стоит памятник в честь леди Годайвы.
- Знаете что, - сказал мистер Стивенс, когда мы уже порядочно поколесили, - мне кажется, вам будет особенно интересно увидеть одно место, которое находится в пригороде, и если вы не против...
Это он все время вставлял: "если вы не против...", "может быть, вы согласитесь...", "как бы вы посмотрели на то, чтобы..." Впрочем, такие обороты употреблял не он один, англичане вообще часто пользуются ими, и оттого их разговорная речь звучит подчеркнуто вежливо.
Мистер Стивенс привез вас в какой-то совсем новый, видимо, недавно отстроенный район, где среди привычных коттеджей были и четырех-пятиэтажные дома-коробки. В центре района находилась просторная площадь, обрамленная деревьями.
Мистер Стивенс подвел нас к одному из угловых домов, выходивших на площадь, и молча указал на синюю табличку на его стене. Там белыми буквами значилось: "Площадь имени Сталинграда".
- Ковентри давно породнился со Сталинградом, - сказал наш гид, у наших двух городов много общего в судьбе.