– Минуточку,- прервал я,- а эти твои соседки, они часом не издеваются над тобой?
– Глупости!- возмутилась моя жена.- Ты ведь, наверно, и сам считаешь, что всякий трудящийся имеет право на отдых?
– Само собой разумеется.
– Каждое работающее существо, да?
– Да.
– А значит, и каждый зверь, правильно?
– Правильно. Я всегда так думал. Понятно, что, скажем, лошадь после всех своих трудов имеет право отдохнуть в конюшне или на лужайке…
– Знаешь что?- сказала жена, смерив меня взглядом.- Точка зрения у тебя старомодная.
– Почему старомодная?
– Ты не принял во внимание, что всё движется, развивается, что меняются формы отдыха. Некогда люди садились на пороге своих домов, и это был их отдых. А теперь ездят в горы, на море, за границу или в санаторий, если, скажем, хотят не только отдохнуть, но и подлечиться. Ты считаешь, это нормально?
– Абсолютно нормально.
– А животным ты в этом отказываешь, да? А ведь они тоже целый год работают в поте лица, не покладая лап, кто знает, может, ещё больше нашего…
– Я не отказываю, не отказываю!- закричал я.- Но я пока ещё не слыхивал, чтоб существовал такой животный отдых…
– Ага!- воскликнула жена.- Он, видите ли, не слыхивал! Ну разумеется, ты не слыхивал! Потому что все люди такие же, как ты! Ничего удивительного, что животным приходится беречь тайну, чтоб не нарваться на какую-нибудь неприятность со стороны человека. Со стороны вот таких толстокожих, как ты. Потому-то ты никогда не узнаешь названия этой местности. И я тоже никогда не узнаю.
– Выходит, эта местность как-то всё-таки называется?
– Да уж, конечно, называется. Всякая местность как-то называется. Но звери хотят соблюдать осторожность, и я отлично их понимаю. Да и так ли важно, в самом деле, знать, как называется местность? Главное, чтоб нам было тут хорошо, правильно?
– Хорошо, хорошо…- повторил я вслед за женой.- Дело только вот в чём: если знаешь, как называется местность, то из этой местности легче выбраться…
– Мы ещё пока никуда не едем. Лежим себе на пляже, самочувствие великолепное, покой и тишина, и все отдыхающие, или однопляжники, называй их как хочешь, ведут себя безукоризненно.
– Это верно,- согласился я.- Этот пляж сделает честь любому человечьему пляжу. Вот только козы с козликами…
– Этим можно простить. Молодые и дурашливые. Играют. Вечером пойдут наверняка на танцплощадку. Что ж особенного, если…
– Погоди,- воскликнул я.- Значит, танцплощадка у них тоже есть?
– Конечно, есть. И рестораны, и кафе, и кино, и даже театр на открытом воздухе.
– И всё исключительно для зверей?
– А то ещё для кого же? Кроме них, больше никто здесь не бывает. Ни у кого нет возможности сюда приезжать, понятно? Необходима специальная путёвка…
– А ведь путёвку, я думаю, достанешь не вдруг,- заметил я.
– Ещё бы! Прежде всего надо быть четвероногим. Можно не пользоваться другой парой ног, но необходимо, чтобы они были в наличии. Без этого не может быть и речи.
– Выходит, нам такой путёвки не предоставят, а?
– Ясное дело. Разве что поискать обходных путей.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну вот ты, скажем, стал бы ходить на четвереньках,- пояснила жена и тут же расхохоталась, представив себе, как я иду в своё учреждение и разговариваю, стоя на четвереньках, с директором.
– Само по себе хождение на четвереньках ещё ничего не даст. Из-за одного только хождения мы четвероногими не делаемся. А ты говоришь: только четвероногий имеет шанс получить путёвку на этот курорт, где мы с тобой очутились и названия которого, кстати, так и не знаем.
– А у Тютюры шансы есть?
– У Тютюры, да. Тютюра получил бы путёвку без хлопот. Он ведь четвероногий.
– Послушай!- воскликнула в волнении жена.- А ты убеждён, что Тютюра – четвероногий?
– А то как же,- ответил я, и тут же в душу закралось сомнение.
– Ты хоть раз считал у него ноги?
– Считал ли у него ноги?- воскликнул я.- Ну знаешь, довольно странный вопрос. С чего б это мне считать у него ноги?
– Не отвлекайся, говори прямо: считал или не считал?
– Не считал.
– И я тоже не считала. Что же теперь будет?
– А что может быть? Ничего не будет.
– А если у него больше четырёх ног или меньше? Если, например, шесть, девять или три?
– Ну и что из этого?
– Но ведь это же ужасно,- трагическим шёпотом произнесла моя жена,- ужасно. Тогда, выходит, Тютюра не четвероногое. А нам в нашем положении необходимо иметь близкого четвероногого. Придётся пересчитать у него ноги. Другого выхода нету.
Не вздумайте, однако, над нами смеяться. Хотел бы я знать, ответит ли без запинки большинство из вас, сколько ног у ежа. Я полагаю, вы не очень-то знаете, как с этим обстоит дело. Ёж с точки зрения ног животное загадочное. Мы рассматриваем его скорей с той стороны, где у него иглы, то есть сверху, а не снизу, где у него ноги. Черепаху, скажем, можно взять на руки, перевернуть брюхом кверху и выяснить, как там у неё с лапами. С ёжиком же из-за его иголок обстоит куда сложнее. Ведь ежа не схватите, правда? Значит, можно иметь какие-то сомнения? Можно.
Бедный Тютюра был, вероятно, ошеломлён, когда мы выхватили его из-под соломенной шляпы, под которой он, спасаясь от зноя, притащился на пляж, и одним движением опрокинули на спину.
Беглого взгляда оказалось достаточно. Выяснилось, что всё в порядке. Ноги у Тютюры было четыре. Скорее это были даже не ноги, а ножки, тем не менее они были, вдобавок четыре, а ведь только этого нам и требовалось. Со вздохом облегчения мы перевернули Тютюру брюхом вниз снова и накрыли шляпой.
– Тютюра, вне всякого сомнения, четвероногое,- сказала, повеселев, жена.- Нам повезло. В случае чего можем сказать, что именно он привёз нас сюда на отдых.
– Это ты здорово придумала,- отозвался я, почувствовав прилив уверенности.- А раз так, пошли купаться.