— Нет, — не согласилась Ирина. — Просто тогда не надо жениться и клясться в верности — женщина сама решит нужны ли ей отношения с таким непостоянным мужчиной.
— Может, ты и права… — нехотя согласился Глеб.
Ирина замерла и настороженно посмотрела на мужа.
— Ты хочешь сказать, что… нам не надо было жениться?
— Возможно, не надо было… надо было пожить для себя, а не заводить ребенка.
— Как? Не надо было рожать Снежку?
— Успокойся, пожалуйста! Я говорю о том, что ребенка мы родили слишком рано — надо было лучше предохраняться, — Глеб пошел на кухню и вернулся с таблеткой и стаканом воды. — Выпей!
Ирина послушно выпила успокоительное.
— Если ты будешь так реагировать на мои слова, нам придется отложить разговор до твоих родов.
— Хорошо, я постараюсь держать себя в руках. Так ты считаешь, что не надо было рожать ребенка так скоро?
— Да… Я рад, очень рад, что у нас дочка! И что сынок будет рад! Но ты хотела честности и откровенности в наших отношениях… Да, я думаю, что сначала надо было наладить нашу сексуальную жизнь, а потом уже заводить детей!
— Но ты сам… спешил пожениться.
— Нет… — Глеб остановился и посмотрел на жену — зачем она захотела все разворошить? — меня торопил отец — «поженитесь, будет у вас семья, родятся дети — дам денег на свое дело!».
— Ты женился на мне из-за… денег на фирму?
— Ир, не выдумывай! Я женился, потому что влюбился в тебя!
— И я в тебя…
— Когда мы познакомились — тебе девятнадцать, мне двадцать четыре… до тебя у меня была бурная сексуальная жизнь, а тут облом… после того, как ты мне отдалась, сексуальная жизнь появилась… но мало и не регулярно — раньше я трахался два-три раза в день, а с тобой два-три раза в неделю… Чувствуешь разницу?
— Ты не говорил, что не доволен…
— Во-первых, ты не спрашивала, в во-вторых… прости, Ириш, но ты была девственницей… и ни хрена не умела!
— Я не знала, что тебе со мной плохо… — Ирина закрыла лицо руками.
Глеб подошел сел рядом, прижал к себе. Разговор постепенно стал откровенно-задушевным для обоих: всплывали неразрешимые проблемы, сожаления и непонимание друг друга — она корила себя за невнимание к нему, он ругал себя за эгоизм и отсутствие ответственности, понимания и жалости к ней…
— Дурочка! Мне с тобой было хорошо! Просто мало!
— Почему ты откровенно не поговорил, не настоял?
— Ты вспомни, как ты училась — то курсовые, то сессии, то экзамены.
— Помню, я засыпала на ходу…
— А потом ты забеременела и решила рожать, даже не спросив моего согласия.
— Ты не был против! — напомнила Ирина.
— Не против… А мое мнение ты спросила? — хмыкнул Глеб. — Ты тогда сказала, что лучше разведешься со мной, чем сделаешь аборт — и я, конечно, согласился на ребенка — я тебя любил и о разводе не могло быть и речи. А потом начался… в общем, секса не стало совсем.
— Да-а… меня тошнило три месяца, потом я ползала без сил, как сонная муха, таскаясь на лекции и пытаясь что-то сделать по дому и что-то приготовить…
— Ты не успевала ни то, ни другое, ни третье — Тамара Леонидовна нам готовила, приходящая домработница убирала, а после института ты падала на кровать и засыпала еще в полете. Какой уж тут секс.
— Да-а, признаю, все так и было… первая беременность давалась мне не легко.
Воспоминания объединила их, напомнили, что они близкие люди и уже долгое время вместе.
— Я это видел и жалел тебя… Я терпел сколько мог, но иногда срывался… редко. Прости! Сейчас я понимаю, что поступал, как сволочь — жена мучается, вынашивает моего ребенка, а я… свои удовольствия справляю… Прости меня! Я был эгоистом и сволочью! Но тогда я считал, что одноразовый секс — это не измена! Это просто — физиологический сброс напряжения — рукой же я разряжаюсь, а с женщиной приятней — адреналин, гормоны, к тому же с резинкой… Оправдывал свою похоть, ну не готов был я нести ответственность за тебя, за ребенка — я со своими то сексуальными потребностями не справлялся… Мне не хватала секса! Катастрофически не хватало! Но я ни разу не завел отношений на стороне: не поцеловал другую женщину, ни ласкал, ни называл ласковыми именами, даже не старался доставить ей удовольствий — это был просто секс — только для меня — тупой, жесткий разряжающий секс… одноразовый с резинкой.
— Почему я не замечала твоего состояния?
— Ты со своим состоянием едва справлялась.
— Все равно, ты должен был мне сказать… Мы бы что-нибудь придумали бы.
— Ни хрена бы мы не придумали… ты была неопытной, замученной девчонкой, я — сексуально-озабоченной эгоистичной сволочью… Прости, но нам рано было жениться и заводить детей — надо было пожить вместе, для себя, года три, натрахаться всласть, потом пожениться, а еще через пару лет детей уже заводить — тебе в двадцать пять, мне — в тридцать! Тогда все было бы по-другому — мы бы повзрослели, у нас была бы нормальная сексуальная жизнь: я бы тебя всему научил и остепенился, и любовь бы наша окрепла! Я так считаю! А так видишь, что получилось… Мы сами тогда были еще «дети», а у нас уже ребенок появился, — Глеб повздыхал, погладил жену по спинке, успокаивая, поцеловал в волосы, готовясь к самому неприятному рассказу. — В тот день… когда тебя увезли… мы подписали контракт, выпили, а когда все разъехались, она ко мне и подкатила, сначала я ее послал — отец учил: на работе и дома никаких перепихов, но против минета не устоял… Прости! Потом долго не хотел домой идти, пил… впервые совесть проснулась, чувствовал себя предателем, и жутко боялся, что ты все узнаешь про это, не простишь и уйдешь… Ир, я тебя тогда тоже любил! Честно, любил… только не так как сейчас… если бы не простила и ушла, то страдал бы, ревновал, прощенье вымаливал… Это я сейчас тебя никуда не отпущу, потому что жить без тебя не смогу — лучше сразу… а тогда… вернулся домой, посмотрел в твои глаза… меня, как током шарахнуло — сразу протрезвел и понял, что все про меня знаешь и больше не простишь, уйдешь из моей жизни со своей любовью ко мне и с моим ребенком и останусь я один со своим дрёбанным, одноразовым сексом… завыл бы от страха и тоски по тебе, захотелось броситься тебе в ноги и прощения просить, а ты так безысходно плакать и кричать начала, словно жуткую весть получала, падать… подхватил тебя, «Скорую» вызвал, пока ехали, как я только себя не материл, каких клятв не давал — боялся что с тобой или с дочкой что случится, не простил бы себе никогда… Знаешь, я за эту ночь лет на десять сразу постарел: было двадцать семь — стало под сорок… Потом, когда узнал, что с вами все в порядке, понемногу отходить стал. Мне ведь никто кроме тебя не нужен был! И подумал, чего я на сторону гляжу, когда любимая женщина рядом — в мансарде ремонт затеял — спальню для занятий любовью с тобой готовить начал… Прости за подробности — куклу себе резиновую купил — с ней и разряжался до твоих родов.
— А потом в первый же день после выписки нанял няню Снежке, а меня в мансарду потащил и на меня там набросился… «Расслабь горлышко, любимая… И губками плотнее обхватывай…»
— А ты как хотела! Столько терпел… ждал и мечтал, когда мы с тобой уже настоящими любовниками станем — чтобы секса было сколько пожелаем и никаких запретов и ограничений.
— Да, мы стали настоящими любовниками… вернее, в нашей комнатке мы любовники и занимаемся сексом — ты страстен и неутомим, и мне не надо никого другого!
— А в спальне мы любящие супруги и занимаемся любовью…
— Просто в спальне нельзя шуметь и кричать, а в мансарде хорошая звукоизоляция — ты все предусмотрел.
— Я старался.
Ирина обняла мужа, подставила губы для поцелуя.
— Я тебя очень люблю и понимаю, что за отношения всегда отвечают двое, но… сегодня я хочу поспать одна. Хочу подумать.
Поцеловав жену, Глеб кивнул.
— Я понимаю. Не буду тебе ничего больше рассказывать, но ни с Диной, ни с Леной у меня ничего не было. Ни с кем не было — ты меня зря ревнуешь!
— А Лена сказала Стасу, что было — и ребенок у нее не от мужа — они думают, что от тебя!
— Ни хрена себе! Вот, значит, в чем он меня обвинял, а я все никак понять не мог… Она попыталась меня соблазнить, но я не поддался.