— Согласен, даже если улетишь на Луну! — Глеб вспомнил «тюремные» ночи, проведенные в одиночестве, мыслями он все равно был с ними. — Давай заедем ко врачу — пусть тебя осмотрит!
— Не надо, я просто немного устала, но не нервничала… Даже странно, я слушала рассказ матери о ее с отцом жизни совсем без эмоций, как будто речь шла о совершенно посторонних людях.
— И как теперь ты будешь общаться с отцом, когда всё знаешь?
Немного подумав и вспомнив свою «ревность» к женщинам Ильи Семеновича — это была не ревность мужчины к другим женщинам, а ревность внимания отца к другим женщинам, Ирина неопределенно пожала плечами.
— Никак! Он от меня отказался — представляешь, даже усы клеил и парик с очками надевал, чтобы я его не узнала… и следящая за ним жена тоже. А мама все знала про тебя и твои загулы, но послушалась его и ничего мне не сказала — предатели!
— Не суди их слишком строго — они хотели, как лучше.
— «Благими намерениями выстелена дорога в ад» — в мой детский ад… когда я скучала об отце — мне подсовывали какого-то чужого дядьку! Пусть бы у меня был приходящий отец, редко приходящий, но у меня был бы мой любимый «папочка»! А этот дядька… — Ирина вытерла набежавшие слезы. — Не хочу о нем говорить! Жил он без моего «папочка», еще столько же проживет. Ты лучше скажи, что будет с Дианой? Она теперь мне по факту — сестра. Как с этим быть?
— Отец поехал к Динке — разбираться. Сдадут вместе тест на отцовство… — проинформировал Глеб и усмехнулся. — Думаю договорятся.
— Ты имеешь ввиду — будут жить семьей? — напряглась Ирина — как ни была она обижена на биологического отца, но связь с молодой девицей ради денег не одобряла — ни к чему хорошему это точно не приведет.
— Не знаю… Динка из-за денег вон на какой обман пошла!
— Но она была жестоко наказана за это! Ты же не знаешь… после второй операции ребеночек умер… и еще какое-то время находился у нее в животе, рядом с живым ребенком… представляешь ее состояние — я видела: она прямо почернела вся… худая, бледная, голодная…
— Тяжело достался ей этот обман! А интересно, мальчишка был отца или от ЭКО?
— Ты хотел сказать «от тебя»? Вряд ли твой — при ЭКО проверяют на жизнеспособность, на болезни… а этому ребенку две операции сделали и не помогло, да и девочка такая же болезненная — уже одну операцию сделали, а еще реабилитация… Ой, а вдруг и у мамы будут проблемы с ребеночком?
— Не факт, не надо волноваться раньше времени! Может, дети больные не из-за отца, а у Динки наследственность плохая. Мать ей так и не выплатила денег за рождение ребенка.
— Пусть твой отец выплатит — у него налички в сейфе… упаковками. Сидит на деньгах, как дракон огнедышащий — ни себе, ни людям!
— Это ты зря! Отец все мои долги погасил — фирму спас от банкротства, теперь долги ему возвращаю, возвращенный товар продаю или заказчикам доставляю. Нет, спасибо отцу!
— Мог бы и простить тебе твои долги!
— Вот Сашка родится — на радостях, может, и простит!
— Нет, лучше не надо! Боюсь, что у тебя появится много денег, и ты станешь таким же огнедышащим драконом без сердца, как твой отец.
— Не преувеличивай! — хмыкнул Глеб — он не возражает против «средних» денег — «большие» всегда связаны с криминалом, а с криминалом он связываться не хотел — «плавали — знаем», чем это кончается! — Все зависит от человека — какие «ценности» у него в душе.
— Согласна! Глеб, если нам теперь не надо покупать Дине квартиру… может купим мне машину! — неожиданно заявила Ирина. — Права у меня есть, а машины нет!
— Ничего себе заявочки! — недовольно нахмурился Глеб — женщина за рулем… — Ты же беременная! Беременным за руль нельзя!
— Можно сначала выбрать машинку, а потом… когда рожу, купить!
— Ты предлагаешь мне этим заняться?
— Конечно! Пусть это будет твой подарок на рождение ребенка! Только не дорогую, надежную, красивенькую, не «лилипутика» и не «крокодила»!
— О! Загрузила! — заворчал Глеб, но тут же сменил тон — он же пообещал себе радовать жену и исполнять ее «капризы». — Ладно, будет тебе машинка!
— Скорей бы… — вздохнула Ирина, — уже родить!
— Не, не! Не спеши! Еще два месяца… пусть Сашка растет спокойно!
— С нашими то родителями и спокойно?! Что будет, когда Илья Семенович узнает о его ребенке?!
— Тем более мальчике — он так мечтал о своем сыне!
— Проворонил он свое семейное счастье!
— Я бы сказал жестче: прое*ал он свое семейное счастье и сына — не простит его Тамара Леонидовна за его слова и к сыну не подпустит!
— Кто знает… — пожала плечами Ирина. — Если женщина любит, то может дать мужчине второй шанс… Только вот как он этим шансом воспользуется!
62
А Илья Семенович ехал совсем не к Дине, разговаривать на счет совместного теста дочки и создания «второй семьи», а ехал к своей обманутой, брошенной им любовнице…
Он специально заехал в ресторан пообедать и подумать… подумать над словами и действиями (это же надо! за столько лет первый раз дала ему пощечину и послала!..) такой послушной, интеллигентной и терпеливой любовницы. Именно «любовницы», столько лет пребывающей в таком статусе и мирящейся с этим положением, впервые она пошла против него и показала характер. Это было неожиданно и цепляло… Но больше всего его задело презрение, с каким она смотрела на него — она его презирала, а не любила. А он привык к ее любви… в глазах и в теле… в покорстве его желаниям и не вмешательстве в его личную жизнь и в его личное пространство — только он решал: когда, где и сколько времени они проведут вместе. За какие-то минуты все изменилось — он выпил, расслабился, расстроился и разболтался — не каждый день становишься папашей от случайного «маленького удовольствия»… Возможно, он пофантазировал немного, возможно даже, излишне эмоционально говорил о сексе с молоденькой девицей, возможно, обидел свою «старую» любовницу, признавшись, что давно охладел к ней и поддерживает с ней отношения исключительно из-за дочери и внучки, а теперь и внука… Продолжателя рода он хотел! Хотел страстно, потому что у него самого сына не было — единственная дочь… вот теперь и вторая дочь, но ее здоровье вызывает всяческие опасения (он узнавал у врачей) и за ней требуется не просто уход, а материнская забота. И он прекрасно понимал, что молодая девица, любящая деньги и не брезгующая сексом с богатым «папиком», вряд ли будет испытывать «материнскую заботу» к их больному ребенку, а секс с молоденькой, о котором он тогда распинался, вряд ли продлится долго и, уж конечно, не заменит ему «грудастых и раскованных», а уж про создание семьи (второй, а тем более первой) и говорить не приходилось! С кем ее создавать? С необразованной горничной? Не отличающейся ни красотой, ни интеллектом! Куда с ней можно пойти? Не дальше кровати, да и то, она ни хрена не умеет доставлять удовольствия… В общем, на трезвую голову никакую вторую семью с молоденькой горничной он «заводить» не собирался. Он, конечно, купит им квартиру (на имя дочери), наймет опытную сиделку, будет содержать, но еще одну ошибку с «маленькими удовольствиями» совершать не планировал. Тамара же наоборот, была обаятельна, образована, воспитана и в постели хороша, но не хватало азарта завоевателя, она была покорна и предсказуема… Ее пощечина его удивила, а презрение задело… очень.
«— Кто она такая, чтобы хлестать меня по роже и презирать?! — с каменным лицом «поглощая пищу», Илья Семенович старался вспомнить, о чем шел разговор у Тамары с дочерью, когда они упросили портье (за деньги) открыть их номер. — Что она сказала после пощечины… «Ты свободен! Строй отношения с кем угодно! Заводи хоть десять семей на стороне — мне все равно! Я начинаю новую жизнь — без тебя… со своим ребенком! Adios amigo! Se bendita villa «Sangrante el corazon», dando me felicidad!»»… «Я начинаю новую жизнь — без тебя… со своим ребенком! Прощай! Да будет благословенна вилла «Кровоточащие сердца», подарившая мне счастье!» — повторил ее слова Илья Семенович и замер. — С каким ребенком? Она про Иришку? Скорее всего… про нее и про внуков! Хотела показать, что обиделась, ревнует и рассталась со мной… И остается с дочерью…
Тренькнул телефон, Илья Семенович отложил вилку, прочитал сообщение от сына:
«Прое*ал ты, батя, на стороне свою настоящую семью и своего сына… Твоя Тамара беременна, три месяца… У тебя — сын!!!»
Илья Семенович замер и долго смотрел в погасший телефон.
Что творилось у него в душе не поддавалось описанию: раскаяние, радость, боль, тревога, обида — на себя и на свою любовницу — почему раньше не сказала — там на вилле, когда у них все было замечательно… все сложилось бы совсем по-другому… Если бы можно было бы вернуть время вспять в то роковое мгновение, когда он «делился чувствами» с сыном, он отдал бы за это всё, что угодно! Все свои деньги! чтобы все исправить, не говорить тех обидных, правдивых слов… но что сделано, то стало известно, что сказано — то было услышано!
«— И что теперь делать? Поехать, спросить напрямую — беременна ли она… Она один раз уже меня послала — пошлет еще! Теперь я для нее — никто! А как же мой сын? Уедет Томка, родит, а я и не узнаю! Может, как-то договориться — денег дать — много, чтобы позволила за развитием сына наблюдать, на УЗИ ходить, гладить живот с ребеночком, как Глебка гладил… Но Томка не Динка — деньгами ее не купишь! Она хочет любви! А я разве могу дать ей любовь? ради сына скажу, что люблю! Только сейчас она вряд ли поверит моим словам — сама слышала я сказал, что моя любовь к ней прошла. Как теперь ей говорить, что люблю, чтобы она ко мне вернулась, и что мы вместе будем воспитывать сына? Сначала надо поговорить — сидит небось дома, рыдает — как одной ребенка поднимать…»
Все мысли Ильи Семеновича были только о сыне — про свою дочь, про его мать и про «вторую семью» он напрочь забыл!
Купив бриллиантовое колье и роскошный букет, он помчался на квартиру Тамары мириться, но дверь ему никто не открыл, и он заволновался, стал названивать по телефону — расстроилась, вдруг с ребенком что-то случилось, а если… решила ему отомстить и захотела от ребенка избавиться?! Но звонки его Тамара сбрасывала, тогда он позвонил начальнику службы безопасности, и ему через две минуты доложили ее местонахождение — элитный салон в Центре — ее салон. И он поехал туда…
А Тамара… Как начинает новую жизнь женщина, преданная любимым мужчиной? Стрижкой и изменением цвета волос! Тамара подстриглась, из шатенки стала светло-русой с высветленными прядками, сменила яркий макияж на «натуральный» — помолодела, похорошела, глаза заблестели…
Войдя в салон, Илья сначала не узнал Тамару. Она улыбнулась этому — новый образ, новая жизнь, и в этой жизни она, наконец-то, станет сама собой, будет жить для себя, так, как она хочет, не подстраиваясь под другого человека и его рабочий график: хочет встретиться — пусть ломает к чертям собачьим свой график! и приезжает; не подчиняясь чужим желаниям, забывая о своих — захочет пойдет в театр (одна!) или на выставку, поедет к подруге и не ожидая чужих предложений и одобрений. Она почувствовала себя свободной! Любила ли она еще этого мужчину? Да, любила! Ревновала ли она его к другим женщинам? Да, ревновала! Но сейчас она ясно понимала, что он никогда, по-настоящему, и не был «ее мужчиной» — у него всегда была жена и другие женщины. Это он считал ее «своей женщиной» и, как собака на сене, не давал ей построить другие отношения! Теперь его власть над ней кончилась! В своей новой жизни — она сама себе хозяйка и сама устанавливает свои правила: захочет будет заниматься с ним сексом или строить новые отношения, не захочет — не будет! А нравится или не нравится ему «новая она» и ее новая жизнь — это его проблемы»…
— Зря потратился Илюш, — подошла, посмотрела в глаза — без презрения, но и без любви. — Я тебе не жена и разбираться с твоими любовницами я не буду — сама твоей любовницей была. А теперь хватит! Отношения с женатыми мужчинами меня не интересуют! И цветы, и подарки мне твои не нужны — даже не пытайся меня купить! Захочешь меня вернуть — разведись, а я подумаю: нужны мне отношения с нелюбящим меня и ненадежным мужчиной, а захочешь создать семью… всё, как положено: предложение, колечко с брюликом мне на пальчик, ЗАГС и клятва, что изменять мне не будешь… пока я сама тебе не изменю! А я еще подумаю над твоим предложением: выходить за тебя замуж или нет — может, другого, получше тебя полюблю! А теперь простите, Илья Семенович, пойду в спа-салон, сделаю шоколадное обертывание, а потом за работу! Вы не забыли — я ведь хозяйка салона!
Она развернулась и пошла в глубь салона в «хозяйский кабинетик».
А «Илюша» постоял, помялся и с букетом и неврученным подарком вышел из салона.